солдатами. В плену Бориса Николаевича быстро опознали уже сотрудничавшие с немцами матросы, служившие ранее в штабе флота. После этого морально сломавшегося – бывшего уже – советского разведчика срочно доставляют в Симферополь, где базируется немецкая морская разведывательная абверкоманда. Эта структура была придана штабу адмирала Шустера, командовавшего немецкими военно-морскими силами на Черном и Азовском море. В Симферополе сломленный окончательно Ильинский рассказал все об организации разведки Черноморского флота и задачах, выполняемых разными подразделениями разведотдела. Кроме того, Ильинский выдал врагу начальника радиостанции разведотдела штаба флота, находящегося в плену. Результатом допросов Ильинского стала смена техники шифрования в румынской армии, сокращение радиообмена и, как следствие, утрата возможности получения советской радиоразведкой ценных разведданных в самый разгар Сталинградской битвы и сражения за Кавказ. Ну а дальше сотрудник абверкоманды Келлерман, весьма вежливый и обходительный, окончательно оформляет вербовку бывшего офицера советской морской разведки.
В немецкой морской абверкоманде Борису Ильинскому присваивают оперативный псевдоним «Сидоров». И уже через две недели службы Ильинского в новом качестве руководство абверкоманды по указанию руководства абвера отправляет Сидорова в Берлин, где его допрашивают о состоянии Черноморского флота и специфике советской радиоразведки. После Берлина у переводчика Сидорова, как он официально числился, была поездка в Бухарест. Там бывший советский морской разведчик тоже пояснил тонкости радиоразведки. После поездок в столицы Германии и Румынии к жалованью Бориса Ильинского было добавлено 300 рейхсмарок.
«Прямо как евангельские тридцать сребреников», – подумал я, положив на стол разведывательную справку Управления Смерш Черноморского флота. Мне вспомнилась фраза, сказанная Верховным главнокомандующим летом сорок второго года: «Если бы не радиоразведка Черноморского флота, я бы не знал обстановку на Юге». Это было сказано еще до предательства Ильинского…
– Ну, что скажете об этом человеке, Виктор Васильевич? – пытливо посмотрел на меня Девятаев.
Я пожал плечами и скептически сказал:
– Андрей Петрович, мне не совсем понятно ваше предположение о возможной причастности Ильинского к подготовке и заброске агентуры, рассчитанной на длительное оседание, в конце войны. Кроме того, что он сдал немцам и румынам все, что знал о радиоразведке… Согласно показаниям его сослуживца по абверкоманде Александра Браунера, захваченного спецгруппой Смерш, Ильинский «…работал переводчиком при опросе военнопленных в лагерях, участвовал в формировании и подготовке групп диверсантов и разведчиков, предназначенных для выполнения соответствующих задач в тылу советских войск…». Так что я в его деятельности на Черноморском театре военных действий ничего интересующего нас не вижу. Ну, занимался подготовкой агентуры, нацеленной на разведку нашего флота, так он сам морской разведчик. Ну и в лагерях военнопленных был переводчиком при своих хозяевах…
– Стоп, стоп, – хлопнул по столу капитан третьего ранга. – Следователь тульского МГБ тоже на эту удочку попался насчет обязанностей переводчика в абверкоманде.
– Поясните, пожалуйста, Андрей Петрович.
– Слушайте внимательно. Я это еще во время службы на Балтике узнал в сорок третьем. Единственный этнический немец в абверкоманде был капитан цур зее, или капитан первого ранга на наши деньги, Боде, – усмехнулся Девятаев. – А все остальные офицеры с немецкими фамилиями – Рикгоф, Нейман, Цирке, Келлерман, Жирар де Сукантон – это все русские офицеры бывшего Императорского флота и белых армий. Это русские немцы, в основном выходцы из Прибалтики, и русский язык для них родной. Так что должность переводчика для Ильинского – это легенда прикрытия…
– Остзейские немцы… – пробормотал я.
– Был там еще один весьма интересный персонаж, который сейчас активно работает на американцев. Это Клавдий Фосс, непримиримый враг советской России, хотя правильнее будет сказать – враг России, – поправил себя капитан третьего ранга. – Фосс был одним из самых молодых ветеранов Белого движения на юге России… К моменту окончания Гражданской войны и эмиграции в Болгарию – капитан артиллерийского дивизиона. В 1924 году вместе с единомышленниками создал тайную организацию, которая в дальнейшем преобразовалась в контрразведку РОВС [60], более известную как «внутренняя линия». Клавдий Фосс официально состоял на службе в Военном министерстве Болгарии с тысяча девятьсот двадцать пятого года. За успешные операции против советской разведки награжден многими болгарскими орденами… Кстати, насчет болгар, – хмыкнул следователь. – На свою голову освободили мы их в прошлом веке от турок. Тысяч двести русских солдат уложили в землю, а добились приобретения еще одного врага. А в Первую мировую они против нас воевали, в прошлой было то же самое… Да и если третья мировая будет, снова болгары против нас пойдут, несмотря на все их нынешние заверения.
Так, ладно, вернемся к Ильинскому. В период с ноября сорок второго года по август сорок четвертого он получил от немцев четыре ордена, включая Железный крест второго класса. Кроме того, в сорок четвертом он получил от немцев звание майора. Понятно, что просто переводчика так не отмечают и что Ильинский принимал участие в нескольких успешных разведывательных операциях. А вот где и в каких? Можно предполагать, что на Черном море руководством абвера Ильинский использовался по своему основному профилю – как специалист радиоперехвата и аналитик разведки… Но не только. Именно при активном участии Бориса Ильинского была разработана «инструкция по допросу советских военнопленных», активно применявшаяся всеми немецкими разведорганами. Сам он выполнял следующую задачу: «…выявлять из числа военнопленных тех, кто работал на военных заводах Советского Союза, опрашивать их по вопросам, интересующим немецкую разведку…». И здесь Ильинский показал себя великолепным психологом, способным по ряду внешних признаков выделять из общей массы пленных именно тех, которые могли дать особо ценные сведения.
И еще, Виктор Васильевич, – следователь внимательно посмотрел мне в лицо. – По показаниям свидетелей из числа бывших военнопленных, Ильинский по внешнему виду человека легко определял особенности его характера, буквально умел читать по лицам. Ладно, Виктор Васильевич, к этим уникальным способностям этого деятеля мы еще вернемся, – усмехнулся капитан третьего ранга. – А пока послушайте и запомните то, что Ильинский умело скрыл от следователя МГБ, прикрывшись должностью переводчика в немецком разведоргане. Я сейчас говорю об осени сорок второго, зиме и весне сорок третьего, – пояснил следователь. – Как именно Борис Ильинский своей деятельностью помог кригсмарине фактически завоевать господство на Черном море. Он эту свою деятельность умело скрывал и скрывает… А мне удалось в этом разобраться только потому, что я окончил Военно-морское училище имени Фрунзе в Ленинграде, а до прихода в наш морской Смерш служил на катерах «морских охотниках», или «мошках», как их часто называли, – улыбнулся Девятаев. – Кстати, немудрено, что Ильинский грамотно, как говорится, сумел «навешать лапшу на уши» в Тульском МГБ. Там ведь нет профессиональных моряков и судостроителей, а он умеет подготавливать легенды прикрытия…
Заметив мой озадаченный вид, следователь, улыбнувшись, сказал:
– Послушайте, Виктор Васильевич, для вас это будет ново. Вы ведь, насколько мне известно, воевали на озерах – Ладожском, Онежском,
