Не хватало только невысокой чернокожей женщины, восседающей на опрокинутом ведре, со вздернутым до колен платьем и в гольфах, спущенных до щиколоток. Ноги у мисс Эллы сильно опухали, но шагала она широко, и следы ее были побольше, чем у Рекса. Следы мисс Эллы поглощали следы Рекса.
Глава 12
А потом Кэти и ее защитник Моз вышли из амбара, и мы остались с Джейсом вдвоем.
– Ну как, тебе нравится моя лошадка? – поинтересовался я.
Джейс кивнул.
– Хочешь покататься на Глю?
Джейс опять кивнул, на этот раз решительнее.
– Эй, Моз! – окликнул я. – Глю сегодня работает?
– Ага! Но они будут только к вечеру.
– Подожди меня здесь, дружище, – обратился я к Джейсу.
Вскоре я вернулся из чулана, где хранилась упряжь, держа в руках и детское седло, и попону, которые пришлись мальчику и лошади впору. Усадив Джейса верхом на Глю, я укоротил стремена, и, когда его стопы с удобством в них устроились, Джейс лучезарно улыбнулся. Через три минуты я вывел Глю из стойла, а потом из амбара. Увидев нас, Кэти освободилась из объятий Моза, и по всему было видно, что сейчас она ринется к нам и стащит Джейса с лошади, но Моз снова ее обнял:
– Мисс Кэти, – промолвил он, – эта лошадка такая же тихая и деликатная, как и ее всадник. Пойдемте лучше со мной и съедим по паре яиц, и я буду сидеть рядом и не сводить с вас взора.
Я повернул к югу от пастбища, мы шли мимо водонапорной башни, заросшей ядовитым плющом, мимо кустов так называемого конфедератского жасмина и через оранжереи. Потом свернули к югу от оранжерей и миновали сосны, растущие неподалеку от ущелья. Приблизившись к тридцатиметровой шахте с заржавевшими спусковыми канатами, мы остановились и заглянули вниз, в водоем на дне ущелья.
– Дядя Так?
Встрепенувшись, я подтянул его стремена, укрепил седло и взглянул на Джейса:
– А кто тебе сказал, что ты можешь меня называть дядей Таком?
Лицо мальчика вытянулось, и на нем появилось то же выражение, что тогда, на бензоколонке у Бесси, когда он подумал, что его сейчас ударят.
– Это мама сказала тебе, чтобы ты называл меня «дядя Так»? – переспросил я мягче и взялся рукой за седло.
Джейс кивнул, но лицо его выражало ужас.
Я улыбнулся и похлопал его по ноге:
– Вот так-то лучше, а если ты станешь меня называть по-другому, я сброшу тебя вон туда, вниз, в воду. Понял?
Джейс улыбнулся и радостно кивнул, а я щелкнул пальцами, и Глю снова зашагал.
– Дядя Так, а откуда у вас эта лошадка?
– Ну, – я вытащил соломинку из-под седла и стал ее жевать, – понимаешь, я тогда работал в Техасе и…
– Вы там снимали?
– Ага, вот этой самой штукой. – и я показал на фотокамеру… – И там я познакомился с одним парнем, у которого было очень много лошадей. Он их выращивал, кормил и готовил для скачек, но он был не очень терпеливый человек, и старина Глю пришелся ему не по нраву. И он уже помышлял, не сделать ли Глю мерином, а может, вообще продать на фабрику, где делают клей, когда я попросил его продать мне Глю.
– А что такое мерин?
– Ну… – и я почесал заросший щетиной подбородок, раздумывая, как бы ответить на этот вопрос. – Ну, мерин – это такая лошадь, у которой нет причиндалов.
Джейс прищурился и как будто над чем-то задумался:
– А что такое причиндалы?
Я взглянул в сторону амбара, потом на Глю.
– Ну, знаешь… э‑э, – и я указал пальцем под брюхо Глю, – ну, вот это… имущество.
Лицо Джейса просветлело, словно кто-то поведал ему тайну бытия.
– О! – сказал он, выпрямляясь в седле, а потом нагнулся и посмотрел под брюхо Глю: – Но у него эти причиндалы все равно остались?
– Ага.
– Тогда я хочу посмотреть!
Я снял Джейса с лошади, мы присели на корточки рядом с Глю, и я указал на его интимные места, а потом, сплюнув жвачку, снова усадил Джейса на лошадь. Он снова сунул ноги в стремена и, подражая мне, попытался тоже сплюнуть, но лишь обрызгал подбородок и грудь. Я стер слюну.
– Хорошая попытка, – сказал я, – но в следующий раз, когда будешь сплевывать, наклоняйся вперед и активнее работай языком.
И Джейс кивнул, словно все-все понял.
– Но почему тот мужчина из Техаса хотел так ужасно поступить с Глю? – спросил он после недолгого молчания.
– Ну, иногда лошадь становится совсем неуправляемой и своенравной, а иногда даже просто вредной, но если ей отрезают причиндалы, она успокаивается, обретает покладистость, и на ней можно ездить. Ну, это как будто из нее вынимают всю ее вредность.
– А такое делают с людьми? – спросил мальчуган, помолчав.
Вот тут я уже не знал, что ответить и куда нас заведет весь этот разговор, и опять сунул в рот соломинку.
– Да, наверное, делают. Слышал, что иногда это делают в тюрьмах с людьми, которые очень-очень скверно поступили с другими.
На противоположной стороне пастбища солнечный свет уже смягчился, и между соснами сгустились тени, поэтому я привязал поводья к небольшому деревцу и отщелкал пять-шесть кадров с Джейсоном, сидящим верхом на Глю, решив, что пошлю снимки Кэти, когда она устроится на новом месте. Глядя в объектив, я внимательно рассматривал Джейсона: он вспотел, испачкался в грязи, и у него был такой искренний, любознательный, открытый взгляд! Весь его облик свидетельствовал о том, что из него вырастет хороший, честный человек, а сейчас он был самым настоящим мальчишкой, каким и следовало быть в его возрасте. Я снова повесил камеру на плечо и, отвязав поводья, опять повел Глю вперед. Пройдя три-четыре шага, я вдруг понял, что верхом на Глю сидит моя дальнейшая жизнь, во всяком случае, ее важная часть.
Мы прошли мимо бойни, мимо буйно разросшихся камелий и огороженного частоколом, увитым дикой розой, участка, где пасли мелкий скот. Здесь Рекс никогда не появлялся, так что вьющиеся растения не подстригались. Здесь мы окончили наш поход, обогнув кедры, что росли на кладбище. Пройдя мимо церкви Святого Иосифа, мы повернули к Уэверли Холл и домику мисс Эллы. Мы отсутствовали почти час, но нам-то казалось, что это всего несколько секунд, пусть их и шестьдесят. Когда мы подошли к порогу, Кэти нервно поднялась из качалки мисс Эллы и спрыгнула со ступенек нам навстречу.
– Ну как, мой великан, получил удовольствие? – она сняла Джейса с лошади и поправила на нем пояс с двумя кобурами.
– Привет, мам, а ты знаешь, что один очень плохой дядя из Техаса собирался отрезать у Глю его причиндалы?
– Что ты имеешь в виду под этим словом «причиндалы»? – и она воззрилась на Джейса.
– Ну, вот это! – Джейс присел на корточки и указал на нижнюю часть живота Глю. – Дядя Так познакомился в Техасе с этим гадким парнем, и тот собирался отрезать у Глю вот это ножом, а то и просто ножницами!
Кэти посмотрела на меня. Я неловко переминался с ноги на ногу, захотелось поскорее слинять, но Джейс продолжал:
– И я спросил у дяди Така: а с людьми они тоже могут такое делать, потому что, если бы мы это сделали с папой, он бы перестал сердиться?
Однако Кэти, не выслушав до конца сына, подхватила Джейса на руки:
– Пойдем-ка в дом, мой маленький ковбой, ланч уже на столе…
* * *
А потом Кэти уложила Джейса немного вздремнуть, хоть он и сопротивлялся, и я впервые увидел и услышал, как он брыкается и вопит. Она, однако, осталась неумолима, и последние слова, которые он произнес перед тем, как за ним захлопнулась дверь, были такими:
– Хорошо, мэм.
А мне эти слова напомнили еще об одной женщине, которой я отвечал таким же образом:
«Дитя мое, я тебя заставляю сделать то или это, потому что я люблю тебя. Господь Бог тоже поступает с нами таким образом: “Он наказует из любви!” И надо принимать это как должное!»
Кэти догнала меня, когда я уже направлялся к церкви Святого Иосифа.
– Хочу воспользоваться возможностью поговорить о том, о чем «рассказал дядя Так».
– Да все в порядке, хотя для меня этот разговор стал неожиданностью, но это и к лучшему.
– Все равно, извини. Я не знала, что и как ему объяснить тогда, когда мы так долго просидели в машине и не могли сдвинуться с места. Ему нужно общение. А сейчас я не знаю, как ему объяснить все, что случилось. Извини.
– У тебя замечательный ребенок. Не знаю, что за человек твой бывший муж, но кто-то очень хорошо Джейса воспитал.
Кэти улыбнулась, кивнула и оглянулась по сторонам.
– Я сделал несколько снимков, когда он сидел на лошади, и пошлю тебе фото, когда сообщишь свой новый адрес.
Она поежилась, словно от холода, и опять кивнула.
– Да, это было бы чудесно.
Мы шли и шли вдоль длинного забора, у нас над головами пролетела стая гусей.
– А куда ты идешь?
Я остановился и указал на церковь.
– Хочу кое-что проверить. – мне почему-то не хотелось, чтобы она отправилась туда вместе со мной.
– А когда она умерла? – спросила Кэти, не отрывая взгляда от церкви.
Я, конечно, знал это совершенно точно, однако почему-то сделал вид, что припоминаю с некоторым трудом:
