– В общем-то, да, – неторопливо кивнула Сорокина.
Саша от такой откровенной наглости даже дар речи потеряла и молча таращилась на Яну. Нет, ну каково? Она что, за дуру ее держит? Впрочем, что держать, когда она и есть дура. Разболтала все свои служебные секреты первой встречной-поперечной начальнице отдела и сидела, ждала дивидендов, вот они, пожалуйста, не заставили себя долго ждать. Самоирония и критическое отношение к себе в последнее время в силу обстоятельств получили широкое развитие в Сашиной натуре, и, возможно, в ближайшем будущем они благополучно осилят ее самомнение и высокомерие. Вот было бы неплохо, вздохнула она, пытаясь направить мысли в позитивное русло и взять себя в руки.
Сорокина, вероятно, заметив, наконец, ее реакцию, то ли подавила издевательскую улыбочку, то ли действительно почувствовала себя неловко, но, во всяком случае, как-то встряхнулась.
– Извините, пожалуйста, я, кажется, повела себя безответственно, легкомысленно. Но сейчас мне действительно нечего вам сказать. Но если бы вы смогли оставить мне свой номер телефона, то, возможно… – Она снова замялась, будто не зная, на что решиться.
Сашке было уже все равно. Номер так номер. Она и так уже все важное рассказала.
– Вот. – Девушка протянула свою визитку. – Звоните, если что-то вспомните.
И, прихватив свою сумку, потопала на выход. Настроение было в сто раз хуже, чем до встречи с Сорокиной.
Первым делом, прибыв в родное отделение, Сашка отправилась к Дубровину выяснять, как можно ознакомиться со старым делом Огородниковой, в архив ехать или сюда запросить? Пора было уже разобраться, какую роль играл в судьбе Огородниковой Виталий Рогутский. Дубровина не было. Других источников информации на территории следственного комитета у Сашки не имелось.
Пришлось звонить Анастасии Огородниковой.
– Да, да. Я нашла телефон адвоката и название конторы, правда, ее теперь, кажется, больше нет, но, наверное, его можно разыскать через коллегию адвокатов, – торопливо объясняла Анастасия, чем-то шурша в трубку. – Вот. Нашла. Пишите. Лепшин Вадим Антонович. Телефон старый, но можете записать.
– Да нет, спасибо. Так попробую найти, – проворчала Сашка, не испытывая никакой благодарности к Огородниковой, а лишь остаточное раздражение после встречи с Сорокиной. Лучше бы они вовсе не встречались.
Адвоката, как это ни странно, Саша разыскала очень быстро, через сайт городской коллегии адвокатов. Позвонив ему в офис и удостоверившись, что Лепшин на месте, она тут же помчалась к нему. Договариваться о встрече она не стала. Просто побоялась. А вдруг он сразу по телефону заявит, что ничего о том деле не помнит и встречаться им незачем. Целый месяц неудач пошатнул Сашкину уверенность в собственных силах.
Чем больше она утрачивала уверенность в себе, тем больше допускала ошибок, тем глупее и необдуманней становились ее поступки, в свою очередь, усугубляя безнадежность ситуации и еще больше подтачивая веру в себя. «Замкнутый круг, полный отчаяния», – сидя у окошка в троллейбусе, по-старчески ссутулившись над собственной сумкой, размышляла Сашка. На душе у нее было так же безрадостно, как и в природе.
Выгрузившись на узенький тротуар в районе улицы Маяковского и едва успев отскочить от фонтана грязи – мимо пронесся огромный джип, – Саша, понурая и словно съежившаяся от невзгод, дошагала до крыльца адвокатской конторы и вошла в светлый небольшой вестибюль, украшенный статуей Фемиды.
– Добрый день, вы к кому? – тут же настиг ее мелодично безжизненный голос из-за стойки.
– Я к Лепшину, – выныривая из высоко намотанного вокруг шеи шарфа, доложила Саша. – Заранее мы не договаривались, но вот моя визитка, – протянула она беленький кусочек картона вышедшей из-за стойки девице в очках.
Визитки Сашка заказывала сама в приступе эйфории еще в первый день практики. Так, ей показалось, будет респектабельнее, чем диктовать возможным пострадавшим и свидетелям номер своего телефона или по нескольку раз повторять фамилию. Теперь от былого тщеславия не осталось и следа, а вот визитки остались. Девица, прихватив визитку, удалилась, а Сашка плюхнулась на кожаный узкий диванчик цвета маренго и принялась ждать, не питая, впрочем, излишних надежд.
– Проходите, Вадим Антонович вас примет, – проговорила, возвратившись, девица.
Сашка на радостях едва не ляпнула в ответ: «Да вы че, правда, что ли?» Но вовремя сдержалась и лишь торопливо принялась расстегивать пальто, чтобы повесить его на предложенную девицей вешалку. «Стрикозловская Ариадна Жорьевна», – прочла Саша на бейджике, когда передавала девице пальто.
Вау! Нет, есть все-таки на свете люди, которым не везет больше, чем ей, с жалостью глядя на Ариадну Жорьевну, подумала сыщица, а потому грех ей Бога гневить. И, отбросив уныние и безнадежность и тихонько перекрестившись по пути в кабинет адвоката, Сашка натянула на лицо бодрую улыбку и расправила плечи. Действительно полегчало.
– Итак, чем обязан? – церемонно спросил адвокат после процедуры знакомства, когда Саша устроилась возле его стола.
– Меня интересует дело, которое вы вели тринадцать лет назад. Дело Алены Огородниковой, ее обвиняли в торговле наркотиками, – с извиняющейся улыбкой проговорила девушка.
– А в связи с чем вас интересует столь давнее дело? – проявил профессиональную бдительность адвокат.
– Алена Огородникова была убита около месяца назад в собственной квартире, преступник пока не найден, – коротко осветила ситуацию Саша.
– Ах, вот как, – понимающе кивнул адвокат лысоватой вытянутой головой. – Понимаю. Что ж. Я помню это дело, но, разумеется, в общих чертах, чтобы говорить о деталях, мне нужно заглянуть в архив. Хотя кое-что, возможно, сохранилось у меня в компьютере, – задумчиво проговорил он, теребя подбородок.
– Да. Вот мои заметки, – оторвался от экрана компьютера Лепшин. – Итак, что вас интересует?
– Меня интересует, какую роль в судьбе Огородниковой сыграл Виталий Рогутский и были ли в деле другие значимые персонажи, связанные с покойной?
– Ну, роль Рогутского… кстати, насколько я понимаю, он тоже не так давно погиб, я видел сюжет по телевизору, – вопросительно взглянул на Сашу Вадим Антонович.
– Совершенно верно, разбился на машине, – коротко, нетерпеливо ответила та.
– Гм. Так вот. Роль в этом деле Рогутского была лично для меня очевидна. Огородникова была лишь его пособницей в лучшем случае. Да, это она передала пакетик с наркотическим веществом закупщику. Но дал-то ей этот пакетик именно Рогутский. Именно в его квартире был склад, он знал поставщиков и имел свою избранную клиентуру, но этот факт следствие отчего-то доказать не смогло, – пожал плечами Лепшин.
– В смысле, не захотело? – уточнила Саша, потому как интонация адвоката позволяла трактовать его слова как угодно: и как иронию, и как обычную констатацию фактов.
– В смысле, не нашло достаточных улик и доказательств, – тем же неопределенным тоном пояснил Лепшин.
– Но ведь вначале его, кажется, тоже арестовали? – хмурясь от натуги, спросила девушка, не понимая, как вывести скользкого Вадима Антоновича на прямой открытый разговор.
– Да. Вначале арестовали. Но у Рогутского был свой адвокат, и спустя сутки его освободили.
– Они дали взятку? – попробовала зайти с другого бока Саша.
– У меня такой информации нет, – выдал очередной неинформативный ответ адвокат.
Да, глядя на Лепшина, Саша поняла, что быть адвокатом ей тоже не хочется. Еще неизвестно, что хуже, в полиции служить или в адвокатской конторе, как уж на сковороде, изворачиваться. Интересно, он и дома себя так ведет?
– Скажите, а что говорила по поводу происходящего сама Огородникова? Как она объясняла случившееся? – сделала еще одну попытку девушка, решив, что уж Алена-то должна была называть вещи своими именами и наверняка бурно комментировала происходящее.
– Вначале она старалась выгородить Рогутского, наивно полагая, что прихватили именно его, а она проходит скорее в качестве свидетеля. Ведь она просто передала некий пакет каким-то незнакомым людям. Она даже не знала, что в нем. Хотя, конечно, догадывалась, зато она отлично знала, что Рогутский приторговывает наркотой. Она много раз уговаривала его бросить, пугала полицией, но он лишь смеялся над ее страхами. Ему казалось, что у полиции есть дела поинтереснее, чем за такой мелкотой, как он, гоняться, – откинувшись на спинку рабочего кресла, неспешно рассказывал Лепшин.
– А зачем ему вообще это понадобилось, ведь, насколько я понимаю, его родители были состоятельными людьми и ни в чем ему не отказывали? – уточнила Саша.
– Ну, насколько я помню, Огородникова говорила, что в какой-то момент у Рогутского-старшего лопнуло терпение, он потребовал, чтобы сын прекратил разгульный образ жизни, взялся за учебу, иначе он снимет его с довольствия. И в знак серьезности своих намерений урезал его бюджет. Хотя, по словам Огородниковой, денег на жизнь им по-прежнему хватало. Жили не на широкую ногу, но более чем сыто.
