Весной Вероника явилась к Епифану с предложением. Хотела выступить на традиционном показе «Лето» и торжественно выйти в платье невесты. Дела на артистическом поприще шли плоховато, и женщина решила привлечь к себе внимание таким образом. Но Блистательный не собирался идти на поводу у старой приятельницы. Платье невесты сшили для юной красавицы Кати Рябченко. И вообще одеяние новобрачной должна демонстрировать манекенщица с наивным выражением лица, а не циничная стерва.
Ника выслушала Епифана молча и ушла. А через несколько дней вышла статья.
– Но получилось наоборот, – ликовал Блистательный, – народ поглядел на «Скандалы недели» и ломанулся ко мне на показ по-черному. Так что спасибо Веронике. Знать бы, что так хорошо получится, сам бы историю раздул. А Гюльнару увольнять не стал.
– Кто такая Гюльнара?
– «Вешалка», Никина подружка лучшая, вместе у меня начинали. Потом Медведева на конкурсе победила и в театр подалась, а Гюльнара до сих пор бегает по «языку». Это она «ремешковое» платье сфотографировала, больше некому.
Еще минут двадцать мы обсуждали абсолютно ненужное вечернее платье, и наконец я выпорхнула наружу, купив жуткую фиолетовую кофту, всю усеянную стразами, фальшивым жемчугом и бисером. В сумочке лежал и адресочек вредной Гюльнары.
Поглядев на часы, решила ехать домой. Времени – семь. Скорее всего манекенщица умоталась на какую-нибудь тусовку. Девиц подобного сорта лучше всего отлавливать утром, когда они отсыпаются. К тому же смертельно хочу есть, пить и курить. Но «Голуаз» закончились, а в киосках их нет.
Небо нахмурилось, кругом потемнело, и не успела я добраться до Ложкина, как с небес обрушился просто библейский ливень. Крупные капли больно барабанили по спине, пока я бежала из гаража в дом.
В холле около детской коляски стояли в задумчивости Маня и Бекас.
– В чем проблема? – спросила я.
– Да вот хотим моторчик приладить, – медленно пробормотал Бекас, – представляете, как здорово, надо только докумекать, как лучше сделать. Хочется, чтобы управлялась пультом…
Я вздрогнула, представив, как коляска с близнецами на бешеной скорости несется в гору, а за ней, размахивая пультом и задыхаясь, бежит старенькая няня Серафима Ивановна.
– Никаких колясок с мотором, – сказала я твердо, отгоняя свое видение.
– Ладно, – покладисто согласились «Кулибины» и побрели в кабинет.
Я пошла за ними. Вроде бы Кешка купил недавно новые детективчики, выберу какой поинтереснее. Машка с Бекасом включили компьютер, в углу тихо бормотал свои дурацкие новости телевизор.
– Давай, давай, – подбадривала Маня Бекаса, – научишься быстро на компьютере работать. Ну-ка набери – корова.
Бекас пощелкал клавиатурой.
– Нет, – заорала Машка, – ну куда ты пальцем тычешь, гляди, что набралось – карова.
– Разве неправильно? – удивился Бекас.
– Ты что, с дуба упал? – возмутилась дочь. – Или в школу не ходил?
Повисло молчание, потом парень пробормотал:
– У меня всего три класса.
– Как это? – ахнула Маня. – Тебе родители учиться запретили?
Юноша опять помолчал, потом сказал:
– Папаню и не помню, никогда не видел, а мамка вечно пьяная ходила. Нас детей у ней пять штук погодков, всем жрать подавай. А маманя только о бутылке и думала. Купит нам батон – хавайте, детки дорогие. Я вот только до третьего класса и доучился. Надо было братьев да сестру кормить. Старший я. Сначала машины мыл, потом ребята к делу пристроили.
– К какому? – сурово поинтересовалась Манюня.
– В гараж. По первости тачки разбирал, затем угонять начал. Потом посадили. Но тут, спасибо, ребята быстро вытащили.
– А теперь чем занимаешься? – продолжала допрашивать Маня.
Меня поразило, что Бекас покорно отвечает на ее наглые вопросы.
– Сейчас шофером работаю у хозяина, – пояснил парень, – хорошо зарабатываю, квартира собственная, и машину купил.
– А братья твои где?
– Когда маманя спилася, всех по детдомам распихали. Сестру и двоих самых маленьких усыновили, Петьку убили в драке, а Лешка в ансамбле пляшет. «Ритмы земли» называется.
– Вот что, Николай, – сообщила Маня, – конечно, детство тебе суровое досталось, но писать в восемнадцать лет «карова» просто стыдно. Завтра же начнем заниматься. Русский, математика, история, литература, можно еще французский. Компьютер быстро освоишь. Мы за лето много успеем.
– Да я, наверное, не смогу, все забыл, – завел Бекас.
– Вспомнишь, – не поддалась Маня.
И они опять защелкали клавиатурой. Я тихонько шелестела страницами, выбирая чтиво. Жалко Бекаса, надо же, как не повезло парню. А ведь талантливый механик, просто самородок.
Телевизор бормотал чушь, я схватила пульт, чтобы выключить аппарат, но тут на экране появилось хорошо знакомое лицо. «Ушла из дома и не вернулась, – бесстрастно читал за кадром диктор, – Евгения Полякова, на вид двадцать лет, волосы светлые, коротко стриженные, глаза карие, телосложение хрупкое. Была одета в белую футболку и желтые брюки, на ногах матерчатые туфли китайского производства, на колене большое родимое пятно. Видевших Евгению Полякову или знающих о ее местонахождении просят позвонить по 02».
Пару минут весело улыбающаяся Женечка глядела на меня с экрана, потом картинка сменилась.
Я вылетела из кабинета и понеслась к телефону. У Поляковых трубку сняла пожилая женщина.
– Простите, сейчас по телевизору показывали…
– Вы знаете, где она? – быстро спросила тетка. – Умоляю, скажите, мы заплатим.
– Нет, к сожалению, не в курсе, я ее преподаватель из университета. Как она исчезла?
Оказывается, в тот день, когда я была у Жени, она собиралась вечером приехать к родителям на дачу. Те прождали дочку почти до полуночи и подумали, что девочка осталась в городе. Но когда отец с матерью через два дня приехали в Москву, девушки не оказалось дома. Соседка, гулявшая во дворе с собакой, сказала, что видела Женю в пятницу. Та крикнула ей: «Здрасьте, тетя Лена, на дачу еду, к маме!» Было примерно пять часов вечера. Больше студентку никто не видел.
Я села на диван и схватилась за голову. Ну как же так! Куда могла подеваться Женечка?
Глава 17
К завтраку я спустилась, когда все разбрелись по своим делам. Гера, как всегда, на поиски невесты, Римма Борисовна – в картинную галерею. Нина Андреевна возилась в ванной на первом этаже. Старушка купала Банди. Я заглянула к ним. Оба получали колоссальное удовольствие. Пит обожает мыться. Он сидел в ванне в мыльное пене, и блаженное выражение не сходило с треугольной морды. Свекровь терла его щеточкой и ворковала:
– Дай лапку, вот умница.
Заметив меня, она повернула в мою сторону аккуратно причесанную голову и сказала:
– Нельзя кормить его жирной пищей. Он опять плохо покакал, очень жидко.
Ну кто бы мог подумать, что ей так по сердцу придется Банди! Не маленький Хучик, не очаровательная Жюли, не умильная пуделиха, а громадный, здоровенный пит-буль. Вот и разберись в этих старухах.
– А еще, – продолжала жаловаться Нина Андреевна, – он, бедняга, вчера так переутомился, просто падал…
Банди устал? Что-то новенькое. Да эта собака может пробежать от Москвы до Петербурга и не заметить!
– У Кеши испортилась сигнализация в «Мерседесе», – кляузничала свекровь, – и тот посадил Бандюшу в машину. Целый день таскал ребенка по солнцепеку, чуть до обморока не довел. Ну не глупо ли?
По-моему, наоборот, крайне мудрое решение. Интересно, найдется ли хоть один угонщик, который рискнет влезть в машину, на заднем сиденье которой вольготно раскинулся клыкастый пит-буль? У Банди же на лбу не написано, что он за калорийную булочку мать продаст. С виду грозный и злобный пес.
Окатив любимца последний раз из шлангового душа, Нина Андреевна вытерла собаку махровыми полотенцами и приказала:
– Теперь иди и сохни, только не во дворе, а то там ветерок, простудишься.
Обожающий валяться в первых мартовских лужах Банди весело потрусил в гостиную. Я подождала, пока свекровь развесит полотенца, и спросила:
– Нина Андреевна, кто родители Вероники?
– Она не очень-то откровенничала, – поджала губы старуха. – Но Макс рассказал эту трагическую историю.
Мы побрели в гостиную.
– Почему трагическую?
– Просто иллюстрация к тому, как можно излишним вниманием испортить ребенка, – вздохнула свекровь. – Ты же знаешь мое отношение к Максовым женам. Всегда во всем была на их стороне, не замечала недостатков, никого не осуждала. Но Ника – это просто исчадие ада. Ее родители – педагоги Медведевы.
– Как! Те самые?
Свекровь кивнула.
Году примерно в семидесятом на прилавках книжных магазинов появилась книга, написанная Анной и Михаилом Медведевыми. Молодые педагоги, родители не то семи, не то восьми детей, рассказывали, как следует правильно растить молодое поколение. В качестве образца предлагалась жизнь их собственной семьи. Маленьких детей будили в семь утра. Их обливали ледяной водой из ведра на улице в любую погоду. Потом около часа с ними занимались гимнастикой. Время до обеда отдавалось обучению. Все дети Медведевых шли в школу, умея писать, считать и обладая такими знаниями, что сразу поступали в третий класс. От 16 до 20 часов маленькие Медведевы играли на музыкальных инструментах, занимались восточными единоборствами, писали маслом и мастерили поделки. Родители не отставали от несчастных деток ни на минуту. Даже перед сном им читали классику: Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Летом прибавлялась трудотерапия. На дачном участке выращивали картошку, капусту, лук и морковь. Ребята сажали овощи, потом поливали их, окучивали и пропалывали. И все всегда вместе, распевая песни.
