Мо хотел удержать Мегги, но Баста оказался расторопнее. Он потянул её к себе и схватил сзади за шею.
— С сегодняшнего дня, Волшебный Язык, — продолжал Каприкорн, и его голос по-прежнему звучал так безучастно, будто он говорил о погоде, — Баста будет персональной тенью твоей дочери. Это надёжно убережёт её от змей и кусачих собак, но никак не от Басты, который будет с ней любезен ровно столько, сколько я его об этом попрошу. А это, в свою очередь, зависит от того, насколько я буду доволен твоими услугами. Я понятно выразился?
Мо посмотрел сначала на него, потом на Мегги. Она очень старалась глядеть бесстрашно, чтобы убедить Мо, что ему не о чём тревожиться, ведь лгать-то она умела гораздо лучше, чем он. Но на этот раз он не поверил её лжи. Он знал, что её страх ничуть не меньше того, который она прочла в его глазах.
«Может быть, всё, что здесь происходит, — тоже лишь книжная история? — в отчаянии подумала Мегги. — И сейчас кто-нибудь закроет книгу, потому что она показалась ему слишком страшной и отвратительной, и мы с Мо опять окажемся у себя дома, и я сварю ему кофе». Она изо всех сил зажмурилась, как будто таким способом можно сделать мысль реальностью, но, когда она разомкнула веки, Баста по-прежнему стоял рядом с ней, а Плосконос потирал свой вдавленный нос и глядел на Каприкорна глазами преданной собаки.
— Ладно, — устало сказал Мо в наступившей тишине. — Я буду читать вслух. Но Мегги и Элинор при этом присутствовать не будут.
Мегги точно знала, о чём он только что подумал. О её матери, и о том, кто может исчезнуть на этот раз.
— Чушь! Разумеется, они останутся здесь. — Голос Каприкорна звучал уже не так сдержанно. — И ты начнёшь сейчас же, прежде чем книга в твоих руках рассыплется в прах.
Мо на мгновение закрыл глаза.
— Хорошо, только пусть Баста уберёт свой нож, — сказал он хрипло. — Если он хоть пальцем тронет Мегги или Элинор, то я своим чтением напущу на тебя и на твоих людей чуму!
Кокерель испуганно посмотрел на Мо, и даже по лицу Басты пробежала тень, но Каприкорн только усмехнулся.
— Позволь напомнить тебе, Волшебный Язык, что это заразная болезнь, — сказал он. — И маленьких девочек она тоже не щадит. Так что оставь пустые угрозы и приступай к чтению. Сию минуту. Не сходя с места. И для начала я хочу послушать что-нибудь вот из этой книги.
Он указал на книгу, которую Мо минутой ранее отложил в сторону: «Остров Сокровищ».
ВОЛШЕБНЫЙ ЯЗЫК
Сквайр Трелони, доктор Ливси и другие джентльмены попросили меня написать всё, что я знаю об Острове Сокровищ. Им хочется, чтобы я рассказал всю историю с самого начала до конца, не скрывая никаких подробностей, кроме географического положения острова. Указывать, где лежит этот остров, в настоящее время ещё невозможно, так как и теперь там хранятся сокровища, которых мы не вывезли. И вот в нынешнем, 17.. году я берусь за перо и мысленно возвращаюсь к тому времени, когда у моего отца был трактир «Адмирал Бенбоу», и в этом трактире поселился старый загорелый моряк с сабельным шрамом на щеке.
Р. Л. Стивенсон. Остров Сокровищ
(переводы Чуковского)Так уж получилось, что в этой церкви Мегги впервые за девять лет услышала, как её отец читает вслух. И даже много лет спустя, едва лишь она раскрывала одну из книг, отрывки из которых он зачитывал в то утро, как ей в нос ударял запах горелой бумаги.
В церкви Каприкорна было прохладно (об этом Мегги тоже вспомнила гораздо позже), хотя, когда Мо начал читать, солнце, наверное, уже взошло высоко и жарко припекало. Скрестив ноги, он уселся прямо там, где стоял, с книгой на коленях и в окружении других книг. И не успел Баста опомниться, как Мегги устроилась на полу рядом с отцом.
— Все на лестницу! — приказал Каприкорн своим людям. — Плосконос! Женщину — туда же. Только Басте оставаться на месте.
Элинор упиралась, но Плосконос без лишних слов схватил её за волосы и потащил, куда сказано. Люди Каприкорна один за другим расселись на ступеньках, у ног своего повелителя. Элинор сидела между ними, как нахохленный голубь среди стаи хищных воронов.
Кроме неё, таким же потерянным выглядел ещё один человек — тщедушный Мастер Чтения, который занял место в самом конце чёрной шеренги и непрерывно поправлял очки.
Мо раскрыл на коленях книгу и, нахмурившись, принялся её листать, словно искал между страниц золото, которого требовал Каприкорн.
— Кокерель, ты отрежешь язык всякому, кто издаст хотя бы звук, пока Волшебный Язык читает! — сказал Каприкорн.
И Кокерель вытащил из-за пояса нож и окинул взглядом сидящих в ряд людей в чёрном, словно уже выискивал первую жертву. Мёртвая тишина воцарилась в церкви, выкрашенной изнутри в красный цвет. Стало так тихо, что Мегги, казалось, слышала дыхание Басты за своей спиной. Но, возможно, это было дыхание страха.
Люди Каприкорна, судя по их лицам, чувствовали себя тоже довольно неважно. Они таращились на Мо со смесью неприязни и ужаса. А вдруг кто-то из них вот-вот затеряется в книге, которую Мо так нерешительно листал? Говорил ли им Каприкорн, что такое может случиться? А что, если произойдёт то, чего боялся Мо, и исчезнет она сама? Или Элинор?
— Мегги! — прошептал Мо, будто прочитав её мысли. — Держись за меня покрепче, ладно?
Мегги кивнула и одной рукой вцепилась в его свитер. Но поможет ли это?
— Кажется, я нашёл подходящее место, — нарушил тишину Мо.
Он последний раз взглянул на Каприкорна, ещё раз посмотрел на Элинор, откашлялся — и начал.
Всё исчезло: красные стены церкви, лица молодцов Каприкорна и сам Каприкорн в своём кресле. Остался только голос Мо и картины, которые сплетались из слов, как ковёр на ткацком станке. Если бы Мегги могла ещё больше возненавидеть Каприкорна, то она бы сейчас это сделала. Ведь это он виноват, что Мо за все эти годы ни разу не читал ей вслух. Чего только он не мог бы наколдовать для её комнаты своим голосом, придававшим неповторимый вкус каждому слову, а каждому предложению — особую мелодию! Даже Кокерель позабыл свой нож и языки, которые должен был резать, и внимательно слушал с отсутствующим взглядом. Плосконос с таким восторгом глядел в пространство, будто пиратский корабль с надутыми парусами прямым ходом вплывал в церковное окно. Все молчали.
Не было слышно ни звука, кроме голоса Мо, который пробуждал к жизни буквы и слова.
Только один человек казался невосприимчивым к волшебству. Лицо Каприкорна ничего не выражало, он уставился блёклыми глазами на Мо и ждал, когда же среди сладкозвучия слов раздастся звон монет, стук сундуков из сырого дерева, тяжёлых от золота и серебра.
Мо не заставил его долго ждать. Когда он читал, какое зрелище после череды ужасных приключений предстало в тёмной пещере Джиму Хокинсу, мальчику не намного старше Мегги, это случилось:
«Английские, французские, испанские, португальские монеты, гинеи и луидоры, дублоны и двойные гинеи, муадоры и цехины, монеты с изображениями всех европейских королей за последние сто лет, странные восточные монеты, на которых изображён не то пучок верёвок, не то клок паутины, круглые монеты, квадратные монеты, монеты с дыркой посередине, чтобы их можно было носить на шее, — в этой коллекции были собраны деньги всего мира. Их было больше, чем осенних листьев. От возни с ними у меня ныла спина и болели пальцы»[7].
Служанки ещё сметали со столов последние крошки, как по полированному дереву вдруг покатились монеты. Женщины, спотыкаясь, бросились вон, опрокидывая столы, зажимая себе рот руками, а монеты всё падали к их ногам. Золотые, серебряные, медные, они звякали о каменный пол, собирались под лавками, их кучи становились всё выше и выше. Некоторые докатывались до ступеней лестницы. Молодцы Каприкорна вскакивали, нагибались за сверкающими монетами, которые ударялись об их сапоги, и тут же вновь отдёргивали руки. Никто не осмеливался коснуться заколдованных денег. Ибо каким ещё могло быть золото из бумаги, типографской краски и звука человеческого голоса?
Когда золотой дождь прекратился — в тот самый момент, когда Мо захлопнул книгу, — Мегги увидела, что ко всему этому сверканию и блеску подметалось немного песка. В нём копошилось несколько голубовато мерцающих жуков, желавших поскорее уползти подальше, а из груды мелких монеток вдруг высунулась головка изумрудно-зелёной ящерки.
Неподвижными глазами она огляделась вокруг. Перед её угловатой пастью танцевал язычок. Баста бросил в неё ножом, словно вместе с ящеркой хотел наколоть на него ужас, охвативший всех, но Мегги окликнула её, и ящерка ускользнула так проворно, что лезвие лишь ударилось острым носом о каменные плиты. Баста подскочил ближе, поднял нож и нацелил его грозное остриё на Мегги.
Но тут со своего кресла поднялся Каприкорн, лицо которого по-прежнему ничего не выражало, словно не произошло ничего, достойного бурного проявления чувств, и снисходительно похлопал в украшенные кольцами ладоши.
