— Утешает, — пробормотала Ева, протянув брату левую руку. Илья глянул на ее ладонь и улыбнулся. Он взял протянутую руку с обеих сторон от кисти, согнул в локте для удобства и наклонился так, что их лица оказались на одном уровне.
— Думаю, я могу на это подсесть, — заметил шутливо Илья.
«Думаю, я точно на это подсела», — невесело подумала Ева. Илья не медлил, прокусив тонкую кожу ровно над синими нитями вен. Прокусил и тут же стал зализывать, каждым движением языка посылая в разум сестры острые вспышки горячего удовольствия.
— Уже не больно, — хрипло выдохнула Ева, когда брат поднял на нее глаза. Удовлетворившись ее ответом, он принялся всасывать обильно сочившуюся кровь — кормиться. Ева таращилась на него, в блаженстве прикрывшего глаза, и никак не могла сообразить, отчего тонкий голосок у нее в голове продолжал визжать от ужаса.
Илия все глотал и глотал, и кожа под его губами горела. У Евы подкашивались колени, ныло в паху от потребности, с удовлетворением которой она никогда не сталкивалась. Это тянущее чувство, словно готовый пролиться кипяток, словно еще чуть-чуть и она взорвется, лопнет как воздушный шарик — оно одуряло, обрывало мысли, сплавляло их в нечто сладкое и тягучее.
Ева резко зажмурилась и снова открыла глаза, сбрасывая дурман. Она здесь, чтобы не дать брату рехнуться с голоду. Только ради этого. Она больше не отпустит ситуацию, больше не позволит ему… Не позволит, как когда-то Агарь позволила Измаилу…
Глаза девочки широко распахнулись. Она поняла, отчего ее обуял животный страх. Отчего было так страшно, что в горле горчило.
Илья поцеловал ее. Влекомый похотью, он поцеловал ее — свою сестру!
Ева не понимала, что все это время проходила в легком шоковом состоянии. Быстрая смена событий отвлекала ее, отгоняла прочь мысли о произошедшем, но сейчас, когда рот Ильи снова близко, когда она снова слышит его урчание, осознание ворвалось ударом молотка, разбив ее хрупкое спокойствие.
«Боже милостивый, он поцеловал меня. Мой брат поцеловал меня. Поцеловал. Поцеловал, господи!»
От накатившей паники Ева задышала часто и порывисто. Она моргала, приказывала ногам стоять, а руке — не отдергиваться. Илья удерживал ее, и от этого девочке хотелось кричать и вырываться.
Она дышала и уговаривала себя. Она вся превратилась в сплошное дыхание и уговоры.
«Илья не тронет меня. Он просто пьет. Он остановится. Он не тронет меня. Все было случайно. Он остановится. Он не тронет».
Илия остановился. Сам, без просьбы. Открыл глаза и отодвинулся, почувствовав панический ужас, охвативший Еву. Ее трясло, а лицо побелело, словно он, Илья, высосал из нее все краски.
— Тебе плохо? — спросил он с тревогой, не понимая, что сделал не так. Протянул ладонь к ее щеке, и нервы Евы не выдержали: она шарахнулась назад, тоненько вскрикнув.
— Я в порядке! — на глазах навернулись слезы, и Ева поспешно отвернулась, убежав в ванную.
Оставив Илью в абсолютной растерянности.
…
Алиса и Исаия сидели в машине. Кондиционер работал на полную мощность, раздувая по салону холодный воздух. Алиса сидела на заднем сиденье, и кожа ее давно покрылась мурашками. Исаия же холод едва ли ощущал. Теперь все его чувства работали иначе. Иногда он чувствовал себя одеревеневшим, словно… да, словно живой труп. Машина стояла в тени, но солнце все равно давило на вампира. Где бы он ни укрылся, пока не наступит ночь, это тягостное ощущение не уйдет.
Глаза парня скрывали солнцезащитные очки, руки его неподвижно покоились на руле.
— Ева осталась дать ему кровь, да? — подавленно спросила Алиса.
— Да.
— Они долго, — сказала она спустя пять минут. Исаия не ответил, только пальцы плотнее сомкнулись на руле.
— Может, стоит посмотреть, как они там? — сглотнув, предложила Алиса. Поведение Исаии и сам факт того, что он теперь вампир, нервировали девушку, если не сказать пугали.
Исаия медленно вдохнул, ощущая на нёбе аромат ее кожи и ее страха. На вкус как сладкий холодок. Привлекательный.
Но прошло уже около десяти минут, как он оставил Еву с Илией. Он ошибся, доверившись самоконтролю брата?
— Через пять минут, если они не выйдут, я поднимусь, — сообщил он Алисе.
— А может просто не стоило оставлять их одних? — в голосе Алисы звенело осуждение. Исаия скосил глаза на зеркало заднего вида, на ее отражение в нем:
— Я не смогу всегда быть рядом, чтобы остановить Илию. Он должен научиться останавливаться сам.
— Все это настолько опасно?
— Да.
— А если он ей навредит?
— Не навредит.
Исаия верил в это. В прошлый раз Илья смог. Сможет и в этот, и в другой. Должен. Иначе Исаие придется запереть брата у Измаила. Еве тот не навредит ни под каким видом, но будут и другие доноры.
Исаия всегда был реалистом и отличался суровой практичностью. Если понадобиться, он лично засунет брата в клетку — ради его же блага.
— Ладно, — не выдержала Алиса гнетущего молчания. — И каково это — быть вампиром? Сильно отличается от человека по ощущениям?
— Как небо и земля, — без энтузиазма отозвался Исаия. Оставалось три минуты.
Они вышли на второй.
Ева села рядом с подругой, Илья скользнул на переднее сиденье, раздраженно щурясь на солнце даже за темными стеклами очков.
— Нормально? — спросил Исаия. Илья мрачно кивнул. — В чем дело?
— Ты меня подвезешь или мне валить своим ходом? — огрызнулся Илья вместо ответа.
— Ева? — повысил голос Исаия, проигнорировав недовольство близнеца. Сестра притихла на заднем сиденье, вцепившись в наспех перебинтованную руку. Повязку она наложила сама, не позволив Илье как помочь, так и узнать причину.
Не получив ответа, Исаия повернулся к Еве, и та вжалась в мягкую спинку, старательно отводя глаза.
— Отстань от нее, — одернул брата Илья. — Как отойдет, сама расскажет.
Исаия наградил близнеца полным подозрения взглядом, но, еще раз осмотрев сестру и убедившись, что ей не причинен никакой видимый ущерб, развернулся к рулю и завел мотор.
…
Илью высадили за квартал от дома, в шаге от его автомастерской. К тому моменту Ева достаточно успокоилась, чтобы задуматься, насколько ранила чувства брата. Он был зол, растерян, гадал, что сделал не так и чем оно ему аукнется. Конечно, Ева не могла знать мыслей брата, но сама бы на его месте чувствовала именно это.
И потому, когда Илья покинул машину, она вышла следом и обняла его со спины. Брат под ее прикосновением застыл, окаменел. Прислушавшись, Ева поняла, что он не дышал, и сердце его не билось. Это должно было ее ужаснуть, и, в какой-то мере, так оно и было. Но больше Ева хотела, чтобы Илья ушел на работу не в таком плохом настроении.
— Так ты скажешь, что я опять не так сделал, а? — вздохнул он с тоской, не пытаясь повернуться к сестре. — Чем я тебя напугал?
Ева молчала. Она не знала, как сказать правду, язык попросту не слушался. Хотелось реветь в полный голос и забиться куда-нибудь в темный угол. Но в небе светило солнце, Илья морщился от его воздействия, и бежать девочке было некуда.
— Ты не виноват, — сумела она выдавить из себя. — Не виноват.
— Но ты меня испугалась.
— Ты… — Ева сглотнула, не зная, правильно ли поступает, и все же сказала: — Ты поцеловал меня.
— Ну да, — помолчав, отозвался Илья. В голосе его звенело невинное недоумение. — И что?
— Как «что»? — подняла голову Ева, выпустив брата из объятий. Он повернулся к ней, глядя на ее растерянное, в шаге от возмущения лицо.
— Тебе было неприятно? — спросил он. У Евы перехватило дыхание, и помимо воли ее взгляд опустился с его изучающих глаз к губам — полным, мягким. Ее собственный рот только-только стал заживать и все еще немного болел.
— Я же не об этом, — прошептала она несчастно. Не успела Ева продолжить, как Илья склонился и поцеловал ее. Мимолетное прикосновение, целомудренное, нежное. И прежде, чем Ева возразила, Илья отстранился.
— Видишь? — улыбнулся он ей. — Ничего страшного, правда?
Моргнув, Ева неуверенно кивнула. Возможно, для Ильи это и в самом деле была ерунда. Простое касание, как то же объятие. Ничего вызывающего, ничего запретного. Всего лишь поцелуй, что на грани голода показался непристойно похотливым.
Осознание заставило Еву улыбнуться в ответ — смущенно и немного счастливо. Она успокоилась, расслабилась, позволив тревоге раствориться, как страшный сон. Сумела шутливо толкнуть брата в грудь, смахнув с глаз зарождавшиеся слезы.
— Да ну тебя! — рассмеялась она, выплескивая из себя скопившееся напряжение. — Боже, я дура.
— Больше меня не боишься? — прищурился Илья за стеклами очков.
Ева выдохнула и покачала головой, не переставая широко, глупо улыбаться.
— Вот и чудно, — заключил парень и, обхватив сестру за шею, поцеловал в макушку. — Я пошел. Не шали у Измаила.
