надгробий семейства Хитрово, родственников фельдмаршала М. И. Кутузова.
Мы знаем имя и творца декоративного убранства храма. Одна из надгробных плит поведала, что под ней покоится золотых, серебряных, медных и ценинных (изразечных) дел «и всяких рукодельных хитростей изрядно-ремесленный изыскатель» Петр Иванович Заборский. Скончался он в 1665 году.
Недалеко от главного храма стояли купола подземной церкви. Они поднимались над землей подобно повиданным цветам, а совсем в стороне стоял скит патриарха, куда он удалялся, чтобы никто не подслушивал и не подглядывал, чтобы никто не знал его тайных дум и помыслов.
В начале XVIII столетия украшениям собора сильно повредили пожары. А через сто лет после основания монастыря славным архитекторам Растрелли и Бланку поручили восстановить это убранство. Творческий гений восторжествовал, и зодчие создали, по существу, совершенно новое произведение декоративного искусства. Это было торжество стиля барокко. Появились колонны, классические завитки картушей и множество других деталей, напоминающих о бессмертном искусстве античного мира. Все детали красиво и пластично смотрелись на синих, как небо, стенах.
«Многочисленные окна-люкарны шатра делали его похожим на световой фонарь, залитый светом и воздухом, - писали М. Ильин и Н. Воронин. - Его подъем был настолько стремительным, настолько динамичен был рисунок его скульптурных украшений, устремляющихся вверх под его своды, что даже при полном безмолвии в храме казалось, что он полон необычайного звучания и шелеста. В этом произведении Растрелли и Бланк достигли величайших вершин своего творчества, вдохнув в архитектуру жизнь и трепет человеческого духа».
Нам неизвестны имена резчиков по дереву, создавших чудесные резные врата па южной стороне. Документы лишь упоминают, что приехали они из-под Орши. Белоруссия и Литва с давних пор славились мастерами резьбы. Белорусская фамилия Заборский, видимо, не случайна; возможно, была какая-то связь между создателем декоративного убранства внутренней части храма и создателем резных дверей.
С начала прошлого столетия все храмы монастыря постепенно приходят в запустение. Картину эту очень тонко запечатлел мальчик Михаил Лермонтов, который вместе с друзьями своего детства посетил монастырь, отстоявший в 20 верстах от имения Середниково, где Лермонтов тогда жил:
«Оставленная пустынь предо мной
Белеется вечернею порой.
Последний луч еще на ней горит;
Но колокол растреснувший молчит.
Зеленый мох, растущий над окном,
Заржавленные ставни, и кругом
Высокая полынь…»
Это был скит Никона, небольшой, двухэтажный, но когда-то украшенный такими же яркими, веселыми изразцами, ныне совершенно потускневшими и обвалившимися. Творческое воображение юноши-поэта создает образ молодого монаха, разочаровавшегося в жизни, в любви - прообраз будущего Мцыри.
Как уже говорилось, война разрушила этот дивный памятник искусства. Уничтожение его фашистами - одно из самых гнусных и варварских преступлений вандалов XX. века. Но, несмотря на колоссальные разрушения памятника, советский народ решил восстановить его. И восстановление это, требующее не только больших затрат, но и напряженных творческих усилий, успешно осуществляется. Музей уже открыт.
«Выхожу я в путь, открытый взорам»
Путешествие по блоковским местам Подмосковья увлекательно, хотя немногое найдет путешественник от усадьбы поэта в Шахматове. Но если он любит поэзию Александра Блока, если захочет увидеть воспетую им природу, - он не посетует на этот дальний и утомительный поход.
В 1875 году дед поэта по матери, профессор Петербургского университета А. Н. Бекетов, купил усадьбу Шахматово, находившуюся в 25 верстах от Клина. Клин, как известно, находится на Октябрьской (бывшей Николаевской) железной дороге, связывавшей Петербург и Москву.
Детство Блока проходило среди каменных громад и туманов тогдашней столицы. Когда же он попадал в усадьбу деда, то ее ландшафт, так непохожий на дачные окрестности Петербурга, очаровывал его. И уже в первых блоковских стихах можно найти строфы, навеянные Шахматовом.
С Шахматовом и его окрестностями связана важная страница биографии поэта - его женитьба на дочери великого русского химика Д. И. Менделеева Любови Дмитриевне. Венчание происходило в церкви села Тараканова, вблизи Шахматова. В Шахматове, а также в Боблове, принадлежавшем Менделееву, Блок бывал часто, любил эти места особой любовью.
В последний раз он приезжал сюда незадолго до революции, в 1916 году. Позднее, узнав, что погибла его шахматовская библиотека, сильно горевал.
Сестра Д. И. Менделеева писала о Шахматове:
«Трудно представить себе другой, более мирный, поэтичный и уютный уголок. Старинный дом с балконом, выходящим в сад, совсем как на картинах Борисова-Мусатова, Сомова. Вся усадьба стояла на возвышенности и с балкона открывалась чисто русская даль. Из парка, через маленькую калитку, шла тропинка под гору, к пруду и оврагу, заросшему старыми деревьями, кустарником и хмелем, и дно оврага и пруд покрывались роскошными незабудками и зеленью; дальше шел большой лес».
Шахматово Блок воспринимал совершенно по-особому. Он встречался здесь с раздольной русской природой, бесконечной ширью полей, дремучими лесами. Перед ним вырастал эпический образ России.
С открытой вершины холма открывалась округа на десятки километров. Полукольцом подступали голубые леса-великапы. Пестрели деревни. Этот пейзаж привлекал его в любые времена года, но особенно ранней осенью. Ему он посвятил стихотворение, перекликающееся с нетленными строками Лермонтова «Выхожу один я на дорогу»:
«Выхожу я в путь, открытый взорам,
Ветер гнет упругие кусты,
Битый камень лег по косогорам,
Желтой глины скудные пласты.
Разгулялась осень в мокрых долах,
Обнажила кладбище земли,
Но густых рябин в проезжих селах
Красный цвет зареет издали».
Если вы внимательно пересмотрите блоковский томик, то найдете множество отзвуков этих мест. Поэт не ограничивался описанием пейзажа. Этот пейзаж всегда вызывает какие-то желания, мысли, параллели, рождает другие образы, то легкие, как звуки скрипки или дыхание полевого ветерка, то бурные или суровые. Бесконечны их вариации.
Восемнадцатилетний поэт написал здесь «Летний вечер»:
«Последние лучи заката
Лежат на поле сжатой ржи.
Дремотой розовой объята
Трава некошеной межи.
Ни ветерка, ни крика птицы,
Над рощей красный диск луны,
И замирает песня жницы
Среди вечерней тишины.
Забудь заботы и печали,
Умчись без цели на коне
В туман н в луговые дали,
Навстречу ночи и луне!»
В другой раз пишет про то, как застал «го в дороге ночной туман, как бил в тревоге копытами усталый конь - он не привык к ночи. Неподвижный, полусонный, угрюмый лес казался странным всаднику. Он направил храпящего коня в просвет, посеребренный луной.
Но вот показалась вдали церковь. Там, в темноте, скрывается отчий дом. Быстрее скачет конь. В селе замерцали огоньки.
Знаменитое стихотворение Блока «Русь» («Ты и во сне необычайна. Твоей одежды не коснусь»), полное тревожных образов, было бы невозможно без Шахматова с его лесами и таинственными тропами, затерянными болотами и
