маршруту в Стране Водопада будет двигаться отряд Кири. Она просто откуда-то это знала, Кураме нужно было просто доставить ее в определенное место и приготовить шиноби к обработке.
И вот тут начиналось самое интересное. Гендзюцу допроса и наложение джуиндзюцу для манипуляции людьми при необходимости. В последнее время после появления подарка от Орочимару, Кураме стали интересны эти техники людей. Еще после того, как разум биджу оказался во власти Мадары, у Кьюби уже был интерес к техникам иллюзий. Утратить над собой власть было неприятно, ни безмерное количество чакры, ни ментальные особенности не позволяли от этого защититься.
Гендзюцу — это опасно. А то, что опасно, нужно изучить, чтобы ему противостоять. Хотя, конечно, времени на это уходит много. Тем более, что приходится учить не техники сначала, а всякую нудную медицину.
Простыми техниками овладеть труда большого не составило, обучить им могли многие. Шиин показали даже свои простейшие навыки. А вот тому, что делала сейчас Малис, обучиться уже было нелегко. Гендзюцу допроса еще ладно, но джуиндзюцу — уже гораздо сложнее.
Эта печать из трех вписанных друг в друга кругов, кажется, была получена от Учиха. Во многом изменена, но основа та же. Красноглазые знали толк в контроле чужого разума. Но в итоге вопрос из уст Курамы прозвучал совсем не о джуиндзюцу.
— Ты называешь его Рюджин-сама, но ведь не считаешь, что он и в самом деле… Рюджин.
Занятые работой шиноби Ото на мгновение замерли. Напарник Малис опасливо покосился на своего командира и поспешно вернулся к допросу киринина. Сама Ринха с усмешкой ответила:
— Уж кому бы об этом говорить, Курама. Я не встречала в Ото такого человека, который бы ругался с ним чаще тебя. Даже твой новенький дружок, которого Рюджин-сама вытащил в очередной раз не знаю уж откуда, хоть и мальчишка мальчишкой, но не позволяет себе такого.
— Я Курама. С Шукаку меня не сравнивай.
— Но ты тоже не считаешь его Богом-Драконом? — настаивала Малис, вернувшись к работе.
— Почему? — взлетели вверх от удивления брови на лице Курамы. — Он может быть Рюджином, но и я не какая-то девчонка. Я Курама. Поэтому это не мешает мне высказать ему все в лицо.
— Курама, которая выглядит девчонкой и носит одежды мико храма Кумотори, которая выглядит как мико храма Кумотори, и которая подчиняется Рюджину-сама как мико храма Кумотори, — посмеиваясь, произнесла Ринха. — Ты только ведешь себя не так, как мико.
— Я уважаю Орочимару, потому что я не человек, и он знает об этом, и он видит меня не человеком, но продолжает говорить со мной так, словно это ничего не значит. Это, знаешь ли, оказывается, очень ценно.
— Не человек, говоришь, — рассеяно повторила Малис, достав пару свитков из-за пазухи одного из кирининов и бегло пробежав по ним взглядом. — Так это тело он создал для тебя? Любопытно.
— О, ты знаешь об этом?
— Я помогала ему с этим проектом. С созданием новых человеческих организмов, биологических клонов, — кивнув, ответила Ринха. — Знаешь, мико из храма Кумотори по имени Курама, одна из статуй на пути к вашему жилищу — это мой муж.
— Вот как? Поэтому Орочимару для тебя не ками?
— Нет, не поэтому. Я просто такой человек, который боится всего мистического и старательно от него отгораживается. Но Рюджин-сама… Я знаю, что он виновен в смерти моего мужа, но он спас жизнь моего сына, Юто, — Малис тепло посмотрела на дернувшегося при упоминании его имени помощника. — А Кэцу и сам был виноват. Но даже если не это, я бы все равно многое простила Рюджину-сама и продолжала бы называть его Рюджином-сама, потому что его знания — это что-то за гранью человеческого понимания.
— Знания? Да ну… Помню я одного старика, который помудрей был.
— Он мог создать тебе человеческое тело, Курама? — внимательно посмотрев на Кьюби, спросила Малис.
— Ну… Если бы захотел, то, наверное, бы смог.
— Спроектировать его едва ли не с нуля, учтя миллиарды последовательностей генома, его особенности упаковки и взаимодействия генов на хромосомах друг с другом? — спросила Малис и сама же дала ответ: — Не думаю. Твое тело — это музыка, картина, скульптура. Это искусство, в основе которого лежат невероятные медицинские знания. Прикоснуться к ним — это честь для меня.
— Гм, — перламутровый ноготок поскреб кожу под рыжей шевелюрой, — так это что получается, мое тело — это первый подарок от Орочимару, а не этот лук? Я начинаю чувствовать себя глупо.
— Отрадно слышать. Я чувствую себя так с самого начала нашего разговора, — хмыкнув, прокомментировала слова Кьюби Малис. — К чему вообще был твой вопрос?
— Ну… Просто я Курама! — лицо биджу озарила широкая улыбка.
— Ты постоянно это твердишь. Это что-то должно значить?
— Хе-хе-хе! Конеч… — довольно было начал говорить биджу, но слова застряли в его горле через миг.
— Что случилось? — тут же среагировала Ринха. — Враг?
— Треххвостый. Как говорил Орочимару, Санби и в самом деле появился неподалеку!
4 июля 49 года от начала Эпохи Какурезато
— Мы почти пришли, Рин.
Какаши не узнавал свой хриплый голос. Он слишком устал. Туман в голове не позволял даже понять, где он точно сейчас находится. Но он знал, что уже почти пришел.
— Потерпи еще немного, Рин.
Тяжелое тело на спине давило и прижимало к земле. Сил передвигаться по верхним тропам не было. Сил не хватало, чтобы просто переставлять ноги. Скрытые под слоем прелых листьев и редкой лесной травой корни норовили угодить под стопу. Какаши не был уверен, что сможет подняться, если упадет на одном из них. Он не знал, как долго он лежал на том изрытом и пропитанном кровью поле, но беспамятство не принесло отдыха. Побелевшие пальцы с бурыми пятнами крови на них цеплялись за одежду Рин из последних сил.
— Где-то здесь должен быть наш лагерь. Я точно помню.
Запах крови и душок разложения навязчиво лезли в нос. Какаши отчаянно пытался сконцентрироваться на других ароматах. В лесу цвела липа, с лугов доносился аромат цветущих трав. Пахло ландышами. Этот аромат забился в нос, пропитал маску на лице и не желал выветриваться.
