«Нам повезло: глава Гостелерадио Лапин уехал в служебную командировку в ГДР, чем мы с Говорухиным и решили воспользоваться. Заместитель Лапина был человеком восточным и, естественно, не оставался равнодушным к хорошему спиртному и красивым женщинам. Прознав про это, мы со Станиславом Сергеевичем приехали «на дело» с коньяком и двумя очаровательными девицами. Дамы знали свое дело — одна к заму на Коленочки присела, другая уже рюмочку ему наливает, я анекдот рассказываю… А Слава Говорухин в это время лысиной подталкивал акт о приемке. Девицы ему что-то на ушко воркуют, мужик расчувствовался и подписал не глядя. В ту же секунду мы со Славой испарились из кабинета. Когда Лапин приехал из ГДР, он только руками раздел — остановить процесс было уже невозможно…»
В Москве продолжается 18-й съезд ВЛКСМ. Его участница — Елена Проклова — вспоминает:
«На второй день съезда, 26 апреля, вскоре после начала заседания, сидящие рядом предложили мне сыграть в морской бой. Я думала, что ослышалась. Я потрясла головой, переспросила, огляделась — и меня словно током ударило. В первый-то день я не различала никаких подробностей, не видела деталей, захваченная огромным чувством в целом, вообще. А на вторые сутки временная дальнозоркость прошла, вернулась способность видеть не только панораму горизонта, но и различать мелкие предметы. Тут я просто обалдела…
Как школьники какие-то, держа руки под партой, делегаты — кто бутербродом перекусывал, кто в этот самый морской бой резался, кто кроссворды решал, кто симпатичных женщин по залу высматривал… Господи, а как же судьбы страны, светлый путь ее молодого поколения?..»
Неожиданные открытия для Елены Прокловой на этом не закончились. В перерыве съезда к ней в фойе подошли несколько представительных молодых людей и предложили… сходить в ресторан, чтобы отметить знакомство. «А как же съезд?» — удивилась актриса. «А никто не заметит нашего отсутствия: мы договорились, что нас отметят», — последовал ответ. Но Проклова посчитала это приглашение за дурную шутку и продолжала отказываться. А молодые люди не отставали: «Лен, ты чего? Не зацикливайся, все так делают. Все нормально. Пошли». В итоге уговорили. Как вспоминает сама актриса: «Пошли мы с ними в ресторан, прекрасно пообедали. Потом не захотелось расставаться, пошли куда-то еще. И так до конца съезда… Кто-то нас там отмечал, а мы прекрасно кутили, разъезжая по всей Москве, по сети каких-то очень приятных заведений, известных моим новым друзьям. Приятность, впрочем, зависела не от того, что заведения были сугубо специальными. Ресторанов и кафе в Москве было много, но с ходу попасть туда, где уютно, где вкусно, — для этого требовалось что-то. большее, чем простое человеческое желание, и большее, чем деньги за еду и питье. Хотя, кстати, и вопрос денег был не последним. Не очень-то тянуло в ресторан с моей театральной зарплаты… Но когда делегатские суточные оказались равны месячному заработку, разговор пошел совсем другой. Захотелось и в ресторан, и в Большой театр — а эта крепость была во много раз неприступнее, чем хорошее «злачное место». Только не для делегатов, им — милости просим, хоть каждый вечер. Тут уж я постаралась почти ничего не упустить из репертуара. Мои спутники, впрочем, тоже…»
26 апреля в Праге стартовал 45-й чемпионат мира и Европы по хоккею с шайбой. Советской сборной в тот день достался не самый сильный соперник — команда США. Но есть такой фактор в спорте — «недооценка соперника». Он играет злую шутку даже с самыми сильными спортсменами. Наши ребята, видимо, вышли на эту игру именно в таком состоянии. И едва за это не поплатились. Советские хоккеисты четырежды выходили вперед, и американцы столько же раз сравнивали счет. На начало заключительного периода на табло значилась ничья — 4:4. При таком отношении к сопернику нам грозила потеря очков в первом же матче. Однако в последнем периоде наши ребята сумели переломить ход поединка и на одну американскую шайбу ответили сразу пятью. Итог — 9:5 в нашу пользу.
В тот же день популярный актер Владислав Дворжецкий справил свое 39-летие. Перед этим он в течение нескольких недель находился в Одессе, где выступал в спектакле «Сильнее смерти» по пьесе Б. Лавренева. Эта поездка вымотала его, поэтому единственным желанием актера было уединиться на своей маленькой даче в подмосковной Салтыковке. И уже на следующее утро после дня рождения Дворжецкий эту мечту осуществил: забрал из дома самое необходимое (еду, вещи, блокнот для записей и собаку) и отправился на дачу. А жена каждый день после работы его там навещала. По ее словам: «Я спешила туда с полными сумками, где на перроне в одно и то же время в сумерки в течение недели поджидал меня Влад. При походах на вокзал он опирался на огромную палку. Рядом неизменно собака — колли Карри, преданно его любившая. Казалось, в этот период они были одни в дачном поселке, где допоздна светились окна нашего домика.
Как он снимал напряжение, усталость? Углублялся в вязание, которое было всегда под рукой, даже в поездах. Меня забавляло, когда он с серьезным видом снимал мерку с меня, перед тем как начать вязать. А увидев у какой-то актрисы более модный силуэт, безжалостно распускал работу и начинал все сначала…»
В пятницу, 28 апреля, в Москве скончался выдающийся кинорежиссер Роман Кармен. В 1932 году он окончил ГИК и стал работать в кино в качестве оператора и режиссера хроники. В 1936–1939 годах вместе с К. Макасеевым Кармен снимал эпизоды гражданской войны в Испании, затем создавал киновыпуски, посвященные борьбе китайского народа за независимость. Его фильмы пользовались большим успехом как у рядового зрителя, так и у кремлевских небожителей: к примеру, Кармена ценил сам Сталин. Когда в начале 40-х сын генсека Василий увел у Кармена жену-красавицу, Сталин приказал сыну вернуть супругу режиссеру. В 1945 году именно Кармен руководил съемками Нюрнбергского процесса, на основе которых затем создал как режиссер и сценарист фильм «Суд народов» (в 1947 году фильм был удостоен Сталинской премии).
В последующие годы Кармен создал еще около трех десятков публицистических фильмов, в том числе и первую советскую панорамную ленту «Широка страна моя…» (1958). Среди других фильмов режиссера: «Великая Отечественная» (1965), «Пылающий континент» (1973), «Сердце Корвалана» (1975) и др. Для телесериала «Великая Отечественная» (1978) Кармен снял два фильма: «22 июня 1941» и «Неизвестный солдат». Кармен умер на 72-м году жизни.
В тот день, когда умер Кармен, в Москве завершил свою работу 18-й съезд ВЛКСМ. На последнем заседании были избраны руководящие органы ЦК ВЛКСМ. Среди избранных в ЦК оказалась и Елена Проклова, для которой это событие стало настоящим шоком. Услышав свою фамилию, она вскочила с кресла и долго стояла между рядов, не веря в услышанное. Люди уже стали на нее шикать: «Да сядьте вы наконец! Успокойтесь!». Но актрису продолжала бить дрожь, губы ее непроизвольно выкрикивали бессвязные фразы: «Нет, ну как же это… Нет, я не могу… Я не понимаю, вы скажите им…» Успокоили Проклову только ее новые друзья, с которыми она в течение нескольких съездовских дней кутила в ресторанах. Они были людьми ушлыми и легко объяснили актрисе, что ничего страшного не произошло. «Ну, будешь ты членом ЦК, ну и что? Это же чистая формальность».
А вот популярному композитору и певцу Евгению Мартынову тот съезд ВЛКСМ запомнился другим — пребыванием в милицейском «обезьяннике». Он участвовал в концерте для делегатов съезда, после которого был устроен шикарный банкет. Мартынов там, естественно, выпил, а потом сел за руль своего «жигуленка» (с ним был и его родной брат Юрий, тоже подшофе). Однако далеко уехать братья не смогли: Евгений попытался выехать из тесного бокса на улице и врезался в столб. Никто в этой аварии не пострадал, разве что машина оказалась слегка помятой да столб накренился. А тут откуда ни возьмись появились гаишники. Он приказали братьям вылезать из своего «жигуленка» и перебираться к ним в «воронок». Юрий возмутился: «Да вы что, не узнаете, кто перед вами? Да это же Мартынов! «Яблони в цвету», «Аленушка», не помните?» Но гаишники то ли не поверили, то ли любили другую музыку. Короче, братьев привезли в отделение милиции. Далее послушаем рассказ самого Юрия:
«Мы ведь как думали: приедем, Женя отзвонит своим генералам, я — комсомольцам, кому следует, и нас отпустят. Но вышло немного иначе. Вызывают меня сначала, давай протокол писать. Я им объясняю опять: «Мар-ты-нов, Евгений! Съезд! Что тут непонятного?». Вдруг слышим — Женькин голос доносится, красивый такой, звонкий: «Ты прости меня, люби-и-и-имая, за чужо-ое зло, что мое крыло счастье не спасло!..» Собралась вся ментовка: и фараоны, и бабы в милицейской форме, и гражданские с улицы… «Мартынов! — галдят. — За что ж его посадили-то? Отпустите человека!..» Короче, пел Женька минут двадцать под радостные аплодисменты этой публики. Потом пришел начальник, глянул на все это дело, сделал нагоняй своим бестолковым подчиненным и нас к себе заволок: поставил бутылку водки, вытащил закуску, включил магнитофон, Женя ему свою кассету подарил… Домой нас развезли в милицейской машине уже к ночи, с песнями. А Женино авто на следующий день отремонтировали в том же отделении милиции ихние мастера…»
