Первым подозреваемым из числа водителей стал некто Уманов. Его внешность совпадала с описаниями Краюхина, кроме этого он часто подвозил продукты в столовую УТТ-1, а значит, хорошо знал, как открыть ее дверь. Знал он и расположение комнат в самой конторе. Но главное — у Уманова не было железного алиби на момент ограбления. Сам он утверждал, что в это время спал в своей общежитской комнате. Но трое парней, живших с ним в этой же комнате, как один утверждали, что в ночь на 12 апреля Уманов дома не ночевал. Это же показывала и вахтерша общежития, заявившая, что Уманов ушел из дома 11 апреля вечером и возвратился лишь утром. Тут еще и Краюхин на очной ставке уверенно опознал в Уманове парня, который напал на него с прутом. В итоге Уманова посадили в КПЗ. Но, как выяснилось вскоре, зря. Правда обнаружилась на следственном эксперименте: Уманов вел себя таким образом, что сыщики однозначно определили — не он. Ведь настоящий преступник постарался бы запутать следствие, отвести от себя подозрения, а Уманов наоборот — всячески следствию помогал. А тут еще выяснились и другие подробности: оказалось, что все, кто утверждал, будто Уманова в ночь на 12-е не было в общежитии, признали, что ошиблись: парень не ночевал дома в предыдущую ночь.
Казалось бы, после такого провала сыщикам впору было отчаяться. Но в тот же день, когда из КПЗ выпустили Уманова, в их поле зрения попал еще один водитель «без алиби». Это был 25-летний Байков, который два года назад был условно осужден за автодорожное происшествие. Несмотря на то, что сам он категорически утверждал, что в ночь на 12-е был дома, прокурор дал санкцию на проведение обыска в его квартире. Интуиция сыщиков не подвела: в доме Байкова были найдены ботинки, подошва которых в точности совпала с кровавыми следами, оставленными одним из преступников на месте ограбления. В тот же день был задержан и второй преступник — некто Базов. Но оставим на время Нижневартовск и вернемся вновь в Москву.
На прилавках табачных киосков столицы в те дни появились новые сигареты «Ява». Вернее, сигареты были прежними, а вот на пачках появился новый «орнамент»: там красовалась надпись «Минздрав предупреждает: курение опасно для вашего здоровья!». Вряд ли это предупреждение оказалось действенным. Скорее всего, ни один из курильщиков, прочитав эту надпись, не только не бросил курить, но даже не сократил количество выкуриваемых сигарет. Ведь курение — тот же наркотик. Если человек приобщился к этому делу, то его вряд ли можно было свернуть с этого пути какой-то надписью. Хотя в жизни, конечно, всякое бывает. К примеру, мой отец курил на протяжении 20 лет, причем самое тяжелое курево — папиросы «Беломорканал». А потом взял и бросил. Прямо при мне скомкал пачку «Беломора» и выбросил ее в окно, сказав, что больше ни одну папиросу в рот не возьмет. И не взял. Я пошел дальше отца: за всю жизнь сделал всего лишь три затяжки в 15-летнем возрасте. Это дело мне так не понравилось, что с тех пор ни одна сигарета в мой рот не попадала. Зато два моих родных брата смолят как паровозы. Но это так, к слову. А пока вернемся в апрель 78-го.
На «Мосфильме» кинорежиссер Александр Митта готовится к постановке первого отечественного фильма-катастрофы «Экипаж». Идея подобного фильма пришла к Митте три года назад. Были найдены сценаристы — знаменитый дуэт в лице Юлия Дунского и Валерия Фрида, которые за короткий срок написали сценарий под названием «Запас прочности». Речь в нем шла о том, как экипаж «Аэрофлота», выполняя обычный рейс по доставке продовольствия и медикаментов для населения, пострадавшего от землетрясения, попадал в нештатную ситуацию — извержение вулкана, — но находил в себе силы с честью из нее выйти. Мало кто знает, но когда Митта пришел с этим сценарием к министру гражданской авиации Бугаеву, тот чуть ли не с порога заявил: «Никакого фильма-катастрофы не будет! Вы разве не знаете, что наша гражданская авиация работает без происшествий?!». Но едва Митта сообщил, что речь в фильме будет идти не о катастрофе «у нас», а о землетрясении «у них», где наши летчики показывают себя настоящими героями, сердце министра оттаяло. «Тогда валяй, снимай. Чем можем — поможем», — напутствовал он режиссера.
18 апреля Митта посетил актерский отдел «Мосфильма», где тамошнее руководство порекомендовало ему сформировать «экипаж» из следующих актеров: Петр Вельяминов (командир Тимченко), Юрий Назаров (Ненароков), Михаил Кокшенов (Анатолий), Анатолий Кузнецов (Миша), Наталья Гвоздикова (Люся), Людмила Зайцева (Анна Максимовна). Как мы теперь знаем, ни один из этих, без сомнения, прекрасных актеров в картину не попадет, поскольку Митта сформирует другой «экипаж». Но об этом чуть позже.
Теперь от кино перейдем к музыке. В частности, к музыке вокально-инструментальных ансамблей (ВИА). Первый советский ВИА появился 12 лет назад: это был ансамбль «Поющие гитары» из Ленинграда. Создал его музыкант Анатолий Васильев, успевший до этого поиграть в эстрадных ансамблях под руководством Пожлакова и Броневицкого. Затем он создал собственный коллектив из пяти человек, вооружив их тремя гитарами, ударными и клавишными. Солистом должен был стать певец Анатолий Королев, но он в самый последний момент из группы ушел, видимо, не поверив в успех этого начинания. Тогда Васильев назначил солистами… всех музыкантов коллектива (отсюда и название — «Поющие гитары»).
Первое же выступление нового ансамбля привело публику в восторг. Что неудивительно: ничего подобного на советской эстраде еще не было. Ведь как до этого пели участники ансамблей: сгрудившись кучкой вокруг одного микрофона. А здесь у каждого исполнителя был свой микрофон, да еще присутствовал неизвестный доселе аппарат — ревербератор (он был собран из магнитофона «Яуза»). На волне успеха «Поющих гитар» в стране, как грибы после дождя, стали возникать и другие ВИА: «Веселые ребята», «Песняры», «Самоцветы», «Ариэль» и др. Настоящий бум ВИА выпал на середину 70-х, когда в стране уже работало несколько десятков тысяч профессиональных и самодеятельных ВИА. Стали регулярно проводиться смотры-конкурсы ВИА, фирма «Мелодия» расширила выпуск пластинок с музыкой ВИА, поскольку такие «пласты» спасали ей план — приносили гигантские прибыли, раскупаясь, как горячие пирожки. Но к концу 70-х ситуация резко изменилась: если раньше любые пластинки с записями ВИА шли, что называется, в улет, то теперь покупатель стал разборчивее: выбирал только тех исполнителей, кто исполнял качественную музыку. Например, по-прежнему большим спросом пользовались записи «Песняров», «Веселых ребят» или группы Стаса Намина и совсем не раскупались пластинки с записями таких ВИА, как «Москвички», «Лада» или «Акварели». Приведу слова популярного композитора Давида Тухманова: в газете «Советская культура» за 18 апреля он заявил следующее:
«Наша молодежь очень интересуется грампластинками с записью ВИА. Однако спрос на советские пластинки не так велик, как следовало бы ожидать. Причина в том, что хотя фирма «Мелодия» и предлагает в большом количестве записи ВИА, эта продукция малоинтересна в художественном отношении и вовсе не отвечает современным требованиям звукозаписи…»
«Мелодия» могла бы приносить государству миллионные прибыли, если бы обратилась в другую сторону — к творчеству отечественных рок-групп, которых в конце 70-х было чуть поменьше, чем ВИА, но популярность у некоторых из них была не менее высокой. Взять ту же «Машину времени»: она существовала почти 10 лет (с 1969 года), про нее знали все меломаны Советского Союза, но ни одной пластинки коллектива издано не было (миньон с «Зодиаком» не в счет, там «Машина» выступала всего лишь как аккомпанирующая группа). Поэтому все записи коллектива распространялись по стране полуподпольно, через «магнитиздат» (то есть с помощью магнитной ленты). Так станет и с первым альбомом «Машины времени» «День рождения», который был записан в студии ГИТИСа как раз в те весенние дни 78-го.
Все началось с того, что Макаревич как-то прознал о том, что группа «Високосное лето» записывает альбом в учебной речевой студии ГИТИСа. И хотя оборудование студии было бедным — два СТМа, тесловский пультик и все, однако Макаревич искренне позавидовал «Високосникам», получившим реальную возможность выпустить в свет настоящий СТУДИЙНЫЙ АЛЬБОМ. «Вот бы и нам такой», — подумал лидер «машинистов», и вскоре получил реальную возможность свою мечту осуществить. В свое время в «Машине» играл Александр Кутиков, который теперь подвизался в «Високосном лете» и был на дружеской ноге с работником речевой студии ГИТИСа Олегом Николаевым. Прознав о мечте Макаревича, Кутиков вызвался помочь в ее осуществлении. Спустя несколько дней он сообщил ошалевшему от счастья «машинисту», что Николаев согласился отдать студию под нужды «Машины времени», а он сам готов быть на этой записи звукорежиссером.
