лично приложил руку к этому предприятию. Те, кто благородного происхождения, будут сначала обвинены в своей измене, и их титулы будут переданы короне, чтобы мы доверили их нам, пока они не будут дарованы тем, кто достоин такой чести. Не будет никаких исключений, никаких поблажек из-за высокого происхождения. Мы надеемся, что на этот раз другие будут учиться на их примере, чтобы нам никогда больше не пришлось искоренять мятеж, измену и предательство среди тех, кто поклялся в своей самой торжественной верности «сердцем, волей, телом и мечом» своими бессмертными душами и Священным Писанием.
Он положил письмо обратно на стол в звенящей, ошеломленной тишине. Затем он откинулся назад и посмотрел в потрясенные глаза человека с отвисшей челюстью.
— Есть ли какая-то часть письма ее величества, которую вы не поняли, ваша светлость?
* * *
Жэйсин Сифарер, который не осмеливался назвать свое собственное имя или даже прошептать слова «Рок-Коуст», склонился над небольшим костром, помешивая потрескавшийся, почерневший горшок со свининой и сушеными бобами. Это было далеко от роскошной жизни герцога Рок-Коуста, и его челюсть сжалась, когда он подумал о катастрофе, которая поглотила все, что ему когда-либо было дорого.
Он поднял глаза и увидел, как Седрик Мартинсин ухаживает за их лошадьми, если можно назвать лошадьми таких жалких животных. Рок-Коуст отправил бы их прямиком к живодерам, если бы их нашли в его конюшнях, но он полагал, что это лучше, чем идти пешком… И, конечно, никто никогда не заподозрит, что наездник на таком жалком подобии лошади может быть герцогом королевства.
Мартинсин больше не носил свою сутану, свою шапочку священника или свой служебный перстень. Вместо этого он был одет так же непритязательно, как и сам Рок-Коуст, и они были свободны и живы — по крайней мере, пока — только потому, что священник предусмотрел все возможные варианты. Жалкие лошади и фермерская одежда были спрятаны в сарае на окраине крепости Рок-Коуст задолго до того, как галеоны с чарисийскими морскими пехотинцами вошли в пролив Рок-Коуст вслед за КЕВ «Кармин».
Священник закончил с лошадьми, уселся на камень по другую сторону костра и начал доставать их потрепанные армейские походные комплекты.
— Я должен был остаться, — прорычал Рок-Коуст, впиваясь взглядом в кастрюлю. — Я должен был лично принять командование береговыми батареями и, черт возьми, показать им, как умирает герцог Рок-Коуст!
Мартинсину удалось не закатить глаза, но это было трудно. Герцог говорил о том, что ему следовало сделать, почти с того момента, как звук орудий броненосца затих вдали позади них. Однако он не выказал никакого желания славно умереть, когда капитан «Кармина» раскрыл его блеф и открыл огонь по береговым батареям. Тем не менее, он был герцогом, и к тому же чисхолмским герцогом. Это делало его очень ценной фигурой — герцогом королевства, изгнанным из еретического Чисхолма за его непоколебимую веру в Мать-Церковь и благородное неповиновение правителям-отступникам, которые привели так много миллионов своих подданных в самую тень крыльев Шан-вей. Инквизиция могла бы многое сделать с таким героем… при условии, что Мартинсин сможет доставить его в безопасное место. И так как ему все равно нужно было самому добраться до безопасного места…
— Ваша светлость, — успокаивал он, — понимаю ваши чувства, но, честно говоря, вам потребовалось больше мужества, чтобы уйти со мной, чем потребовалось бы, чтобы остаться. Возможно, вы могли бы… договориться о своей капитуляции. В конце концов, вы герцог, а не какое-то ничтожество, которое Шарлиэн и Кэйлеб могли бы просто спрятать под ковер. Но как только мы доберемся до Деснаира и найдем способ доставить вас в Зион, сам великий инквизитор поприветствует вас как истинного сына Матери-Церкви. Поверьте мне, вы найдете уважение, которого заслуживает ваше происхождение и ваши жертвы во имя Божьего дела, и придет время, когда победоносные армии Матери-Церкви восстановят все, что вы потеряли, и даже больше.
— Ну, — пробормотал Рок-Коуст, — полагаю…
Его голос затих, и Мартинсин со вздохом облегчения закончил распаковывать столовые наборы.
* * *
Ночной ветер свистел в высокой морской траве, и волны тихо, ритмично набегали на скалистый берег. Брейджир-Хед, расположенный на границе между Рок-Коустом и графством Магуайр, возвышался над пляжем, как часовой, защищая костер, горящий над линией прилива, от посторонних глаз. Во всяком случае, Седрик Мартинсин очень на это надеялся.
— Ты уверен, что они там? — потребовал Рок-Коуст.
— Они были здесь каждый понедельник, вторник и пятницу вечером в течение последних трех пятидневок, и они будут здесь в течение следующих двух, если пропустят наш сегодняшний костер, ваша светлость, — сказал ему Мартинсин… не более чем в тридцатый раз. — Для них это не такое уж страшное испытание, и они не вызовут никаких подозрений. Рыбалка у Брейджир-Хед на самом деле довольно хороша.
— До тех пор, пока кто-нибудь не подсунет им достаточно марок, чтобы предать нас, — раздраженно проворчал герцог.
— Этого не произойдет, — сказал Мартинсин несколько более категорично, чем обычно говорил с герцогом. Рок-Коуст посмотрел на него в освещенной огнем темноте, и священник пожал плечами. — Это верные сыны Матери-Церкви, ваша светлость, испытанные и проверенные в огне. Поверьте мне, они никогда бы не предали меня — я имею в виду, нас.
Герцог скептически посмотрел на него и начал говорить что-то еще, когда Мартинсин положил одну руку ему на предплечье, а другой указал на море.
— А вот и они, ваша светлость! — объявил он и почувствовал, как под его хваткой расслабились напряженные мышцы Рок-Коуста, когда шлюпка прошла через прибой и заскрежетала по каменистому пляжу.
Один из двух
