Все закончилось за минуты. Грифф проехал по Глотке на белом боевом коне рядом с Бездомным Гарри Стриклэндом. Когда они приблизились к замку, он увидел третьего ворона, вспорхнувшего с мейстерской башни только для того, чтобы быть сбитым Черным Балаком лично.
— Больше никаких сообщений. — сказал он во дворе сиру Фрэнклину Флауэрсу. Следующим, что взлетело с мейстерской башни, был сам мейстер. Он так размахивал руками, что его можно было принять за еще одну птицу.
Это был конец сопротивления. Оставшиеся стражники сложили оружие. С той же быстротой, с которой они это сделали, Гнездо Грифона и титул лорда снова принадлежали Джону Коннингнтону.
— Сир Франклин, — сказал он, — пройдите по дому и кухням и достаньте всех, кого найдете. Мало, сделай то же самое в мейстерской башне и оружейной. Сир Брендел — конюшни, септа и казармы. Вытащите их во двор и постарайтесь не убивать тех, кто не настаивает на своем желании умереть. Мы хотим завоевать Штормовые Земли, но мы не будем устаивать резню. Обязательно поищите за алтарем Матери, там есть скрытая лестница, ведущая в тайное убежище. И еще одна под северо-восточной башней, которая спускается прямо к морю. Никто не должен сбежать.
— Никто не сбежит, м'лорд, — пообещал Франклин Флауерс.
И они бросились выполнять приказ. Коннингтон проследил за ними взглядом, затем подозвал Полумейстера:
— Халдон, займись воронами. Я отправлю сегодня несколько посланий.
– Надеюсь, они оставили нам несколько птиц.
Даже Бездомный Гарри был впечатлен стремительностью их победы:
— Я никогда бы не подумал, что это может быть так легко, — сказал генерал-капитан, когда они вошли в большой зал, посмотреть на резной и позолоченный Грифоний Трон, на котором восседали и правили пятьдесят поколений Коннингтонов.
— Дальше будет сложнее. Сейчас мы их застали врасплох. Но это не будет длиться вечно, даже если Черный Балак собьет каждого ворона в королевстве.
Стрикленд изучал выцветшие гобелены на стенах, арочные окна с бессчетными ромбиками из красного и белого стекла, стойки с копьями, мечами и боевыми молотами: — Пусть приходят. Это место может выстоять против армии, в двадцать раз больше нашей, до тех пор, пока у нас будет провиант. И вы говорите, что есть выход к морю?
— Внизу. Тайная пещера под скалой, которая появляется только во время отлива.
Но Коннингтон не намеревался "позволить им приходить". Грифоний Насест был крепок, но мал, и все то время, пока они будет сидеть здесь, они тоже будут казаться незначительными. Но неподалеку от них был еще один замок, гораздо больше и неприступнее. Займи его, и королевство пошатнется.
— Прошу меня извинить, генерал-капитан. Мой лорд-отец похоронен под септой, и прошло слишком много лет с тех пор, как я молился за него.
– Конечно, милорд.
Однако когда они разошлись, Джон Коннингтон не пошел в септу. Вместо этого он направился на крышу восточной башни, самой высокой в Грифоньем Насесте. Когда он поднимался, он вспоминал все прошлые восхождения —;сотни раз с его лордом-отцом, который любил стоять там и смотреть на леса, скалы и море, зная, что все вокруг принадлежит Дому Коннингтонов, и один раз (только раз!) с Рэйгаром Таргариеном. Принц Рэйгар возвращался из Дорна, он и его эскорт задержались здесь на две недели. Он был молод тогда, а я еще младше. Мальчики, мы оба. Во время пира в честь его прибытия, принц взял свою арфу со струнами из серебра и играл для них. Песнь любви и судьбы, вспомнил Джон Коннингтон, и каждая женщина в зале рыдала, когда он закончил и отложил свою арфу. Мужчины, конечно, не плакали. Особенно его отец, единственной любовью которого были его земли. Лорд Армонд Коннингтон провел весь вечер, стараясь переманить принца на свою сторону в споре с лордом Морригеном.
Дверь на урышу башни заело так крепко, что стало ясно: ее годами никто не открывал. Чтоб заставить ее открыться, ему пришлось приналечь плечом. Но когда он вышел на высокую зубчатую стену, передним окрылся вид, столь же опьяняющий, каким он его запомнил: изъеденые ветром скалы и зубчатые шпили, море, грохочущее и волнующееся внизу у подножья замка как какой-то беспокойный зверь, бескрайние лиги неба и облаков, лес в осенних красках.
— Земли твоего отца прекрасны, — сказал тогда принц Рейегар, который стоял точно там же, где он сейчас. А он, мальчишка, ответил:
— Когда-нибудь все они будут моими.
Как будто это могло произвести впечатление на принца, который был наследником целого королевства от Бора до Стены.
В конце концов Грифоново Гнездо действительно стало его, но лишь на несколько жалких лет. Отсюда Джон Коннингтон правил землей, простирающейся на многие лиги на запад, север и юг, как и его отец, а до этого отец его отца. Но его отец, как и отец его отца никогда не теряли своих земель. Эта участь постигла его. Я слишком высоко поднялся, слишком рьяно любил, слишком дерзнул. Я попытался дотянутся до звезды, но взлетел слишков высоко и пал.
После Колокольной Битвы, когда Эйерис Таргариен лишил его титулов и отправил в изгнание в приступе безумной неблагодарности и паранойи, но оставил все земли и власть Дому Коннингтонов, передав их кузена Джона, Сиру Рональду, человеку, которого он назначил кастеляном замка, перед тем, как уехал в Королевскую Гавань служить Принцу Рейегару. После войны Роберт Баратеон завершил разрушение Дома Грифов. Кузену Рональду сохранили замок и голову, но он потерял власть, став с тех пор простым рыцарем Грифова Гнезда, а девять десятых земель были отобранны и розданны соседствующим лордам, поддержавшим притязания Роберта.
Рональд Коннингтон умер годы назад. Нынешний Рыцарь Грифонова Гнезда, его сын Роннет, отбыл на войну в речные земли. Оно и к лучшему. Джон Коннингтон знал, люди дрались за собственность, котороую они считали своей, даже если она была ими украденна. Ему не хотелось праздновать собственное возвращение убийством родственника. Отец Красного Роннета быстро воспользовался падением своего кузена, это правда, но сын был в то время еще ребенком. Джон Коннингтон не испытывал ненависти и к самому Сиру Рональду, как можно было бы предположить. Он сам был виноват.
В своей гордыне он потерял все у Каменной Септы.
Роберт Баратеон прятался где то в городе, раненый и одинокий. Джон Коннингтон это знал, как знал и то, что голова Роберта на пике прекратила бы востание раз и навсегда. Но он был молод и полон гордыни. Отчего бы и нет? Король Эйерис назначил его Десницей и поставил во главе армии и ему хотелось оправдать доверие короля и любовь Рейегара. Он собирался сам убить главу воставших и отвести место своему имени в истории Семи Королевств.с
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
