— Считают вас оккупантами, вероятно поэтому — Но мы несем им свет, такой же, как эта луна, несем культуру. Мы хотим, чтобы Азия была только для азиатов.
В самолете Хироси продолжал рассуждать о высокой японской миссии на континенте.
— Мы с вами две страны, которые изменят мир — в Азии и в Европе, напыщенно говорил он. — Нас объединяет антикоминтерновский пакт. Я был в восторге, когда его подписали. И я вам скажу, что здесь, в Китае, мы тоже выполняем свои обязательства. Ведь нам приходится сражаться главным образом с коммунистическими войсками. Чан Кайши бережет свои части и бросает против нас фанатиков-коммунистов. В итоге это неплохо. Освобождая Китай, мы осуществляем санитарные функции, очищаем мир от коммунизма. В Нанкине вы это сами увидите… С Чан Кай-ши мы можем еще договориться, с коммунистами — никогда.
Среди словесной шелухи, рассыпаемой Хироси, Зорге нашел для себя несколько полноценных зерен.
Вскоре после японского нападения на Китай Чан Кайши вынужден был заключить соглашение с командованием китайской Красной армии о совместной борьбе с захватчиками. Казалось, наконец-то междоусобная война прекратилась и силы гоминдановского и коммунистического Китая объединились для отражения японской агрессии. Но из рассуждений Хироси легко сделать вывод, что Чан Кайши продолжает свою вероломную политику. Он хочет истребить коммунистические войска руками японцев. Значит, возникший союз очень шаток.
Чем ближе самолет подходил к Нанкину, тем озабоченнее становился пилот и чаще напоминал стрелку-радисту внимательно следить за воздухом. Нервозность пилота передалась и полковнику.
— На фронте, — сказал он, — отмечено появление советских летчиков, говорят, они добровольцы и прилетели на своих машинах, со своими боеприпасами. Но откуда все это берется у добровольцев? Для меня совершенно ясно: Советский Союз помогает Китаю…
Зорге возликовал в душе, у него сразу поднялось настроение. «Значит, наши помогают Китаю и в военном отношении, японским милитаристам не так-то просто будет добиться победы». Зорге почувствовал себя в одном строю с неизвестными ему советскими волонтерами, которые где-то здесь, совсем близко, и, так же как он, выполняют свой интернациональный долг.
В Нанкине, куда Хироси и Зорге прилетели к полудню, продолжалась кровавая вакханалия, начавшаяся с захватом города. На улицах лежали трупы расстрелянных в разных концах города дымились пожарища; горело здание советского посольства. Всюду бесчинствовали японские офицеры и солдаты. Они жгли, насиловали, грабили, охотились за китайцами, искали переодетых военных. Принадлежность к солдатской профессии определяли по стриженым волосам, по мозолям на руках, набитым винтовкой. Но мозоли на руках были и у рабочих…
Схваченных заталкивали в автомобильные кузовы, везли к Янцзы, расстреливали на берегу, сбрасывали трупы в реку, и они медленно плыли вниз по течению.
Зорге поселился в немецком посольстве — жить в отеле было опасно. Рядом с его комнатой жил старик доктор Алыптадт, председатель общества «Красная свастика». Алыптадт все время нервно поправлял пенсне и без конца говорил взволнованным шепотом.
Он живет здесь вот уже двадцать лет, имеет практику, раньше руководил немецким Красным Крестом, теперь «Красной свастикой». Из город а бежали почти все жители — больше полумиллиона, осталось процентов двадцать. Но для убийств, для грабежей хватает и этих двадцати процентов… Истреблены десятки тысяч жителей.
Доктор только накануне был свидетелем страшной трагедии. Вечером его вызвали в семью богатого китайца, крупного инженера, с которым Альштадт находился в давних приятельских отношениях. Несколько дней назад его дочь схватили на улице и увели в комендатуру. Сказали — оставляют заложницей. Потом обещали отпустить за большой выкуп. Отец деньги внес, дочь привели домой, но вскоре она почувствовала себя плохо. Когда приехал доктор Альштадт, она была мертва. Доктор констатировал отравление. Перед тем как отпустить девушку, ей сделали какой-то укол. Взяли деньги и отравили, чтобы молчала…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Виновником нанкинской резни доктор считал командующего войсками принца Асака.
В Нанкине Зорге провел несколько дней. Как-то вечером комендант города генерал-лейтенант Амая устроил прием для иностранных корреспондентов. Был чай, сандвичи, неторопливая беседа. Амая говорил цветисто и чем-то напоминал Рихарду полковника Хироси.
— Мы идем по императорскому пути… Япония, как прекрасная гора Фудзияма, поднимается в предутреннем тумане высоко в небо и показывает свое великолепие миру… Мы — Страна восходящего солнца…
Зорге подумал: самое страшное — это убийцы-лирики, сентиментальные садисты, пытающиеся прикрыть свой преступления красивыми фразами, поэтическими ассоциациями.
Амая, в комендатуре которого был самый страшный застенок, сейчас убеждал журналистов не писать о зверствах в Нанкине. Он защищал командующего войсками принца Асака, говорил, что принц огорчен «недружелюбными слухами», проникающими в печать. Но ведь командующий прекрасный человек и женат на дочери императора…
В Нанкине Рихард впервые увидел лицо войны с новой для него стороны. Такого не было и под Верденом! Война ушла дальше, но истребление беззащитных, безоружных людей продолжалось в невиданных ранее масштабах. Как страшен и мерзок воинствующий национализм! Но ведь идейные корни фашизма, милитаризма одни и те же во всех странах — в Японии, Германии или в Италии. Значит, это прообраз фашистской бойни. А если эта орда ринется на Советский Союз, на Европу?.. Где найти силы, чтобы оградить мир от того, что он, Рихард, увидел в Нанкине?!.
В Китае Зорге сделал много важных наблюдений и уверился в том, что военные дела здесь идут у японцев не так блестяще, как они хотят изобразить. Возможно, поэтому командование экспедиционными силами так неохотно выпускает из своих рук информацию о текущих военных событиях. Но эту информацию надо обязательно вырвать. Зорге принялся осуществлять свой план сразу же, как вернулся в Токио.
Еще в начале осени, вскоре после того, как разгорелся вооруженный конфликт, Рихард принял некоторые подготовительные меры. Теперь они пригодились. Через подставных лиц Рамзай создал частное телеграфное агентство, имевшее сотрудников в Китае. Агентство поставляло газетам какую-то информацию. Теперь надо было сделать так, чтобы это агентство стало источником военной информации. Об этом Рихард решил посоветоваться с Одзаки, Вукеличем и Мияги. Разговаривал с каждым отдельно.
Прежде всего следует заинтересовать военных, подбросить им мысль, что штабу экспедиционных войск нужен свой информационный центр и что давно уже пора военным людям взять контроль над военными сообщениями. Осуществить эту часть плана должен Мияги, у него достаточно знакомых среди работников генерального штаба. Что касается Ходзуми Одзаки, то он вступит в игру несколько позже и в другом месте.
Вскоре в генеральном штабе заговорили о настоятельной необходимости создать информационный центр для освещения боевых действий в Китае. Такой центр должен контролироваться штабом экспедиционных войск, чтобы вредная информация не могла просочиться в прессу.
В правительстве идею генштаба тоже приняли одобрительно. Принц Коноэ сказал, что идея военных заслуживает внимания. Для военно-информационного агентства уже начали подбирать аппарат, но в этот момент в игру вступил Одзаки. Советник правительства по китайским проблемам, естественно, не мог остаться в стороне от такого дела. Он тоже одобрил идею информационного центра, но высказал одно сомнение: нужно ли тратить дорогое сейчас время на организацию агентства, нести большие расходы, когда такое частное агентство уже существует? Не проще ли передать его в распоряжение правительства и подчинить штабу экспедиционных войск? Предложение советника было логичным и не вызвало ни у кого возражений. Теперь доктор Зорге мог не беспокоиться об отсутствии информации с японо-китайского фронта.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Несомненно, события в Китае на какое-то время отодвинули непосредственную угрозу нападения Японии на Советский Союз. Однако затянувшаяся в Китае война нарушала планы японской военщины, и создавшееся положение могло толкнуть японские военные круги на новые авантюры. Рихард Зорге представлял себе это вполне отчетливо. События могли принять самый неожиданный и крутой оборот. Настораживали такие факты, как назначение генерала Итагаки военным министром в кабинете принца Коноэ, утверждение его председателем комитета по делам Маньчжурии. Чувствовалось, что правительство ищет выход из китайского тупика.
