К вечеру обнаружилось семь тел и было найдено пять черепов. Трое взрослых, по крайней мере, двое подростков. Номер первый — ребенок. Оценить возраст остальных было просто нереально.
На закате я сделала открытие которое буду помнить всю оставшуюся жизнь. Больше часа я работала над скелетом номер пять. Я сложила череп и нижнюю челюсть, очистила позвоночник, ребра, таз и конечности. Нашла кости ног и ступней среди останков соседнего тела.
Скелет был женский. Глазные впадины были с разбитыми краями, скулы гладкие и тонкие, сосцевидное отверстие височной кости маленькое. Нижняя часть скелета укутана в остатки сгнившей юбки, идентичной тем, в каких стоят женщины наверху. На одной фаланге виднелось заржавевшее обручальное кольцо.
На разваленной грудной клетке, в скрещенных костях рук, можно было разглядеть какой-то сверток. Его ткань отличалась от кофты, была сильно запятнана и цвета давно уже выцвели, но я все-таки смогла разглядеть рисунок. Очень осторожно подняла уголок и, просунув пальцы, потянула за ткань.
Когда-то, работая в своей Монреальской лаборатории, меня попросили исследовать найденный на берегу озера мешок со всем его содержимым. В этом рюкзаке я нашла несколько камней и кости, настолько тонкие и хрупкие что я подумала это птичьи. Но это оказались останки трех котят, которых сунули в рюкзак с камнями и утопили. Мое отвращение было настолько сильным, что мне пришлось выбежать из лаборатории и пройтись несколько миль, прежде чем я смогла продолжить работу.
Внутри свертка скелета № 5 я обнаружила кучку позвоночных дисков с миниатюрной грудной клеткой. Ручки и ножки размером со спичку. Малюсенькие челюсти.
Новорожденная внучка сеньоры Ч'и'п.
Среди тонких как бумага черепных фрагментов была и пуля 556 калибра, как раз как штурмовые ружья солдат.
Я помнила свое состояние когда исследовала котят, сейчас мне было в сто раз хуже. Здесь не было улиц, где бы я смогла выгулять свою злость. Я стояла уставившись на горстку малюсеньких костей и пытаясь представить того урода что нажал на курок. Как он мог спать после этого? Как он мог смотреть людям в глаза?
В шесть Матео приказал закругляться. Наверху воздух пропах надвигающимся дождем, и пульсации молний уже прорезали темные тучи. Местные разошлись.
Быстро работая, мы накрыли яму, уложили инструменты, которые не забирали с собой. Пока все это делали, по тенту начали стучать первые крупные капли холодного дождя. Судебный представитель Амадо ждал нас с непроницаемым лицом и со сложенным стулом под мышкой.
Матео расписался во многочисленных журналах полицейской охраны и мы двинулись по тропинке проложенной через кукурузное поле, идя друг за другом как возвращающиеся домой муравьи. Мы только начали долгое восхождение на холм, как разразилась настоящая буря. Сильные, холодные струи били меня в лицо, рвали волосы и одежду. Взрывалась молния. Грохотал гром. На сумасшедшем ветру деревья и стебли кукурузы изгибались в разные стороны.
Через несколько минут тропа превратилась в темную скользкую реку грязи. Все чаще и чаще ноги мои соскальзывали и я бухалась коленями в эту жижу. Я ползла наверх, правой рукой хватаясь за растения, левой — стараясь удержать сумку с инструментами, ногами пытаясь удержаться в скользящем грунте. Темнота наступившего вечера и грохот бури почти лишили меня зрения, но я все же еще слышала других идущих впереди и позади меня. Они вырисовывались белыми тенями каждый раз как полыхала молния. От напряжения ноги меня еле держали, легкие горели.
Миллион лет спустя мы, наконец, преодолели путь наверх и я потащила себя на клочок суши где двенадцать часов ранее мы оставили свои машины. Я укладывала лопатки в кузов пикапа, когда, едва слышный сквозь шум ветра и дождя, раздался звонок мобильного Матео.
— Кто-нибудь может мне помочь? — прокричал он.
Поскальзываясь на мокрой грунтовке, я схватила его рюкзак, вынула телефон и приняла вызов.
— Вы все еще на месте? — спросили по-английски. Я узнала Молли Каррауэй, свою коллегу из Миннесоты.
— Собираемся уезжать. Дождь льет как из ведра! — кричала я в трубку, смахивая капли дождя с лица.
— У нас сухо.
— Ты где?
— Недалеко от Сололы. Мы поздно уехали. Слушай, кажется за нами следят.
— Следят? — не поверила я.
— У нас на хвосте от самого Гватемала-Сити сидел черный седан. Карлос попытался предпринять парочку маневров, чтобы оторваться, но этот парень прилип к нам как банный лист.
— Видели кто был за рулем?
— Не совсем. Стекла тонированные и…
Я вдруг услышала звук громкого удара, крик, и шуршание, будто телефон уронили и он прокатился по земле.
— Боже мой! — издалека раздался голос Карлоса.
— Молли? — кричала я в трубку.
Мне слышны были только какие-то неразборчивые слова.
— Молли, что там такое?
Крики. Снова удар. Помехи. Сигнал автомобиля. Громкий хруст. Мужские голоса.
— Да что случилось? — мой голос от волнения поднялся на целую октаву.
Нет ответа.
Громкий приказ и в ответ голос Карлоса:
— Да пошел ты!
— Молли! Скажи что там у вас происходит! — я практически орала, так что все наши прекратили загружать машины и уставились на меня.
— Нет! — Молли Каррауэй взывала из параллельной вселенной и голос ее был таким тихим и далеким. — Пожалуйста, нет!
Два отдаленных хлопка.
Снова крик.
Еще два хлопка.
Тишина.
Глава 2
Мы нашли Карлоса и Молли в восьми километрах от Сололы, что более чем в девятистах милях от Гватемала-Сити и в тридцати — от места раскопок.
Всю дорогу пока мы тряслись по грязной и каменистой грунтовке, которая соединяется с шоссе, дождь шел без перерыва. Машины по очереди завязали в грязной жиже и людям приходилось выходить под дождь и освобождать колеса. Толкать машины приходилось по уши в грязи, так что после этого люди садились обратно уже обмазанные с головы до ног, как туземцы Новой Гвинеи для воинственного обряда.
Обычно путь занимал двадцать минут, но сегодня мы ехали почти час. Я сидела вцепившись в ручки, тело болталось из стороны в сторону, а желудок подкатывал к горлу. Хотя никто из нас не задавал никаких вопросов, мы с Матео все же думали об одном и том же. Что случилось с Карлосом и Молли? Что мы там найдем? Почему они так опоздали? Что их задержало? За ними правда следили? Кто? И где их преследователи теперь?
Там, где дорога из долины соединяется с шоссе, сеньор Амадо вышел из джипа, пересел в свою машину и уехал. Было очевидно, что судебный представитель не желает оставаться в нашей компании дольше, чем нужно.
Всю дорогу из долины нас преследовал дождь. Через пятнадцать минут мы заметили на обочине машину Фонда с включенными фарами и открытыми нараспашку дверями. Шрам Матео превратился в букву U и он радостно толкнул меня в плечо. Я выскочила из машины даже раньше, чем он полностью заглушил мотор, и внутри у меня все сжималось от страха.
Невзирая на ливень и темноту ночи я заметила темное пятно на приборной доске со стороны водителя. Он увиденного кровь в жилах застыла.
Карлос сидел, скрючившись за рулем, ноги и голова повернуты наружу из открытой двери, как будто его затолкали внутрь. Его голова и рубашка были цвета дешевого вина.
Пятна крови были повсюду: сидение, педали, его джинсы. Все было в крови.
Молли сидела на пассажирском сидении, одна рука на ручке дверцы, вторая спокойно лежала на бедре. Словно поломанная кукла в странной позе — ноги сложены вместе, голова наклонена неестественно низко. Спереди на ее куртке виднелись два кровавых пятна.
Дрожащими пальцами я прикоснулась к ее шее. Пульса нет. Я проверила пульс у Карлоса — тоже ничего.
Господи боже! Сердце бешено плясало в горле.
Приблизился Матео и настоял чтобы я еще раз проверила Молли. Я потянулась сквозь открытое пассажирское окно и нащупала кисть — ничего. Снова и снова я скользила пальцами по бледной коже ее шеи, отчаянно пытаясь услышать хоть слабый пульс. Матео стоял рядом и что-то кричал в телефон.
На четвертой попытке мне удалось все-таки нащупать едва слышимый и совсем слабый ритм биения ее сердца. Это был даже не пульс, а дрожание, но оно все-таки было.
— Она жива! — крикнула я.
Возле меня стояла Елена с широко открытыми глазами. Она открыла дверь и я взяла Молли на руки. Поддерживая ее, я расстегнула на ней куртку, подняла свитер и увидела два кровоточащих отверстия. Расставив ноги пошире для баланса, я прижала к ранам бинты, молясь чтобы это помогло ей добраться до больницы.
Моя собственная кровь уже шумела в ушах. Сотня ударов в минуту, нет, даже — тысяча.
Я разговаривала с Молли, шепча ей на ухо, что все будет хорошо, умоляя ее не оставлять меня. Руки уже занемели, ноги давно дрожали, позвоночник кричал от боли и напряжения.
