Отель «Параисо» являл собой двухэтажный ветхий дом, похожий на бункер, покрытый штукатуркой, когда-то белой, но со временем ставшей пепельного цвета. На крыше видны были сломанные черепицы, окна давно не мытые, вывернутые ставни, выдвигающаяся металлическая решетка на входной двери. Рай, да и только.
Еще один охранник. Снова демонстрация удостоверений.
Внутри отель был точно таким же, каким выглядел снаружи. Изношенный ковер на пожелтевшем от старости пластиковом ковровом покрытии, конторка, обитая чем-то вроде линолеума, деревянная стойка для ключей и писем, потрескавшиеся пластиковые стены. Воздух пах сыростью, пылью, табачным дымом и потом.
Я последовала за Гальяно через пустынный вестибюль в маленький коридор. Затем мы вышли через заднюю дверь во двор, скрытый от солнца, где было так же неуютно и не прибрано: засохшие растения в керамических горшках, стулья с продавленными виниловыми сидениями, пластиковая садовая мебель, позеленевшая от сырости, перевернутая вверх ногами тачка. Голая земля. Одинокое дерево.
К задней стене прислонился диван с драной обивкой и без одной ножки. В кучу свалены куски отвалившихся кирпичей и штукатурки. Вся территория засыпана опавшей листвой, целлофановыми обертками и жестяными банками. Единственным ярким пятном среди этой серости был экскаватор. Я увидела, что его ковш уже подхватил первый слой почвы и открыл люк, который сеньор Серано с сыном торопливо отнесли в сторону.
Я осмотрела всех, кто здесь находился. Хуан-Карлос Ксикей в темно-синем рабочем комбинезоне разговаривал с мужчиной в точно такой же одежде. За рулем экскаватора сидел водитель. Второй выход охранял полицейский. В дальнем конце двора слонялся в одиночестве Антонио Диаз в своих розовых очках.
Я улыбнулась и помахала ему рукой. Прокурор не отреагировал, даже не взглянул в мою сторону.
Удачно денек начинается.
Паскаль Эрнандес стоял рядом с кудрявым мужчиной, очень похожим на крысу. Одет он был в джинсы, сандалии и ковбойскую рубашку. К нему прижималась дородная женщина с пластиковыми браслетами на запястьях и могучие прелести которой скрывало черное платье с вышивкой.
Мы с Гальяно подошли к его напарнику и Эрнандес представил нам владельцев этого отеля. Присмотревшись к сеньоре Серано, я заметила, что у нее разные глаза — один карий, другой — голубой, отчего ее лицо казалось странным и каким-то неуравновешенным. Когда она смотрела на меня было трудно решить в какой глаз смотреть.
Еще я увидела, что нижняя губа у сеньоры Серано разбита, мне подумалось — не крыса ли ее укусила?
— От них помощи как от младших скаутов в долгом походе. — Эрнандес метнул взгляд на крысоподобного мужчину. — Даже с первоклассным оборудованием.
— У меня секретов нет. Я ничего не знаю! — Серано сделал жест с открытыми ладонями.
Я заметила как его пальцы дрожат. Он был так взвинчен, что я едва могла разобрать его испанский.
— Просто так случилось что в вашей канализации труп, — ухмыльнулся Эрнандес.
— Я не знаю, как он попал туда! — воскликнул Серано, заглядывая в глаза всем по очереди.
Гальяно направил свои черные линзы на него.
— Что еще вы не знаете, сеньор?
— Ничего! — его глазки бегали туда-сюда.
Гальяно устало вздохнул.
— У меня нет времени на эти игры, сеньор Серано. Но запомните вот что, — и он ткнул прямо в большую синюю букву «С» на ковбойской рубашке Серано. — Когда все здесь закончится, нам с вами предстоит долгий разговор по душам.
Серано дернул головой, но ничего не ответил.
Космические линзы Гальяно уже отвернулись к экскаватору.
— Все готово? — крикнул он.
Ксикей переговорил с водителем и тут же поднял большой палец вверх. Затем он указал мне на ящик с инструментами и обмундированием, возле которого стоял коп и жестом показал что пора переодеваться. Я в ответ согласно махнула рукой.
Гальяно снова повернулся к сеньору Серано.
— Сегодня ваша работа это сидеть, — он махнул в сторону колченогого дивана. — Сидеть и молчать.
И он сделал над головой круговое движение рукой, тем самым давая всем понять, что пора за работу.
— Vámonos.[10]
Я поспешила туда, а за моей спиной ожил экскаватор.
Пока я натягивала специальный комбинезон и высокие, до самых колен, сапоги экскаватор маневрировал по площадке. Затем послышался скрежет металла, ковш упал на землю с глухим стуком, загреб землю, оголяя входной люк, и вывернул набранное слева от себя. Утренний воздух наполнился запахом свежей почвы.
Вытащив из кармана диктофон я пошла к краю ямы.
Один взгляд вниз и мой желудок восстал.
Отсеки коллектора были наполнены отвратительной темной жидкостью, покрытой слоем органической пены. Миллионы тараканов разбегались в стороны по этой жиже.
Ко мне подошли Гальяно и Эрнандес.
— Cerote[11] — промычал Эрнандес, прикрывая рот ладонью.
Гальяно промолчал.
Сглотнув, я включила диктофон. Назвала дату, время, место и имена присутствующих.
Ковш очередной раз продвинулся и опустился, зачерпнул еще порцию земли и отвернулся в сторону, высыпая почву. Появился второй цементный люк, и тут же был вывернут ковшом. Третий. Пятый. Смрад разложения уже перебил запах свежекопанной земли.
По мере продвижения, я комментировала в диктофон все происходящее. Ксикей все фотографировал.
Был почти полдень, когда все восемь крышек были открыты и коллектор стал полностью виден. Я увидела кость руки, застрявшую в западном отверстии, немного ткани в юго-восточном отсеке, и какой-то синий пластмассовый предмет с обломками костей в выходной трубе.
— Остановить экскаватор? — спросил Гальяно, когда я закончила первичный осмотр.
— Пусть отъедет. Сначала мне нужно исследовать верхний слой пены.
Обернувшись к Ксикею, я указала ему, что мне понадобится мешок для останков. Вернулась к ящику с оборудованием и выудила из кучи инструментов респиратор и толстые резиновые перчатки. При помощи изоленты я приклеила края сапогов к штанинам своего защитного костюма.
— Но как? — изумился Гальяно, когда я вернулась к резервуару.
Я сунула ему в руки изоленту и натянула перчатки до самых локтей.
— О Боже! — выдохнул Эрнандес.
— Нужна помощь? — без особого энтузиазма спросил меня Гальяно, приматывая перчатки к моим рукавам.
Я оглядела его костюм, белоснежную рубашку и галстук.
— Вы не одеты.
— Позовите меня, если буду нужен, — Эрнандес направился к ящику с инструментами, где снял пиджак и кинул его на крышку. Хоть день и не был удушливо жарким, но все же его рубашка была пропитана потом. Сквозь влажную, тонкую ткань можно было разглядеть майку.
Мы с Гальяно направились к западному углу резервуара.
За нами с дивана внимательными крысиными глазками следил сеньор Серано. Рядом его жена нервно жевала прядь своих волос.
К нам присоединился помощник Ксикея с мешком в руках. Я спросила его имя — Марио Колом. Распорядившись, чтобы Марио положил открытый мешок на белую простынь позади меня, я напомнила ему надеть респиратор и перчатки.
Свой диктофон я отдала Гальяно и сама натянула респиратор на лицо. Когда я присела на корточки над коллектором мой желудок словно завязался узлом. Горло сжал спазм и я почувствовала вкус желчи во рту.
Стараясь дышать не глубоко, я погрузила руку в разлагающиеся отходы и вытащила кость руки. Два таракана забрались на мою перчатку. Сквозь резину я ощутила их быстрые лапки. Вскрикнула и задергала рукой. Гальяно за моей спиной пошевелился.
Стоп, Брэннан! Ты же в перчатках!
Судорожно сглотнув, я наблюдала, как насекомые разбегаются в стороны.
Сложив пальцы щепоткой, я провела по обломку локтевой кости рукой. Отлипшие куски дряни шлепались на землю склизкими комками. Кость я уложила на расправленную простынь.
Обходя резервуар по периметру я таким образом собрала все что увидела. Ксикей все это фотографировал. Когда я закончила на простыни лежали локтевая кость, две кости от руки, кость ноги, три ребра и дужка от очков.
После инструктажа с Марио, я вернулась в юго-восточный угол и начала прокладывать себе путь в южном направлении, систематически прощупывая каждый миллиметр плавающей пены настолько далеко, насколько могла дотянуться рука. Напротив меня мои действия повторял Марио.
Через сорок минут мы обыскали весь верхний слой. Два ребра и одна коленная чашечка были добавлены на простынь.
Солнце стояло в зените, когда мы с Марио закончили. Однако никто не выразил желания пообедать. Ксикей пошел за ассенизаторской машиной, и через некоторое время через забор уже протянулась толстая кишка насоса.
Пока ассенизатор настраивал свою машину, я оглянулась через плечо на Диаза. Он держал бессменную вахту на том же месте. Его линзы блестели на солнце как розовые алмазы. С места он ни на дюйм не сдвинулся.
