Якут этот однажды стоял со своими оленями на зимовке. Вокруг на много вёрст не было ни жилья, ни собак. И у него была только одна-единственная собака — лайка, которая сторожила вместе с ним оленей. И вот якут стал замечать, что лайка ворует юколу (сушёную рыбу) и уносит её куда-то в лес. Он попробовал последить за ней, но ничего не узнал. Лайка аккуратно каждый день таскала рыбу. «Почему она не ест сама? Куда она её уносит?» — удивлялся якут. К весне у лайки совершенно неожиданно родились щенята. Хозяин собаки был очень доволен. Щенки — большая радость в хозяйстве якута-оленевода. За хорошую собаку на Севере дают оленя. А эти щенки были на редкость хорошие: сильные, выносливые и росли, как на дрожжах. Вскоре якуту пришлось перекочевать на летнюю стоянку. Он сложил свой скарб на сани и поехал, а лайка со щенками побежала сзади. На пути им пришлось проезжать через лес. Вдруг якут оборачивается и видит, что к его собачьему семейству присоединился волк. В первую минуту он схватил ружьё и хотел его убить. Но тут его осенила догадка. Он понял, что этот волк — отец щенят и что лайка для него воровала зимой сушёную рыбу. Он не застрелил волка, и волк со своей семьёй отправился на летнее становище.
К зиме Дианка и Том стали совсем взрослыми. У них выросла густая, длинная шерсть и на щеках — баки. Хвосты сделались пушистые, мягкие. Ростом они были уже с крупных, мощных собак.
Незадолго до первого снега волки устроили себе логово. Оно было настолько большое, что иногда вместе с волками там заваливались спать и собаки.
Дружба с собаками плохо отразилась на Дианке и Томе: они научились от собак рвать кур. Дома им за это сильно доставалось, поэтому они отправлялись через забор к соседям и хозяйничали у них. Один раз к отцу явился сосед. В руках у него была растерзанная индюшка. Он уверял, что это сделали наши волчата, и требовал за неё денег.
— И смотрите, — грозился он уходя, — если только увижу их у себя, уж я…
Дианку и Тома в тот же день привязали на цепь. Жить им стало теперь не так широко и привольно.
Однажды утром к нам во двор зашёл шарманщик и заиграл какой-то вальс. Вдруг за сараем послышался громкий, грубый голос. К нему присоединился второй. Это волки запели вместе с шарманкой. Только они начали петь, сейчас же из всех закоулков повылезли собаки. Они тоже подняли морды и давай подтягивать на разные голоса. Получился такой концерт, что шарманщик смеялся до слёз. Он махнул рукой на свои вальсы: их всё равно никому не было слышно, и он вертел ручку шарманки только ради неожиданных лохматых певцов.
Волчата выли теперь очень часто: нелегко вольному существу на цепи и в неволе!
Бывало, не успеет ещё как следует стемнеть, а они уже начинают своё унылое: у-ууу, у-ууу…
Мы заметили, что собаки научились выть по-волчьи, а волки… лаять, совсем как собаки.
Отец сначала не верил, а потом сам убедился в этом. Как-то Дианка лаяла. Я пошла и позвала отца. Он услыхал, удивился и сказал, что это большая редкость.
Чтобы облегчить волчатам неволю, мы водили их в поле, за город. Чуть только выпадет свободная минутка, возьмём цепочки в руки и идём гулять. Волки прекрасно бежали в поводу. Но вот в чём беда: уж очень мы были плохими товарищами для них в ходьбе. Мы, бывало, находимся до того, что хоть языки высовывай от усталости, а они только ещё во вкус входят.
Им всё-таки не хватало движения, и они старались сорваться с цепи. Они наловчились отвязываться. Нажмут каким-то образом скобочку у цепи — и снимут её с кольца у ошейника.
Когда они отвязывались, все домашние бежали за мной. Волчата подходили только ко мне.
То и дело слышалось:
— Ну ты, Сестра Волков (это меня так прозвали), иди привязывай своих красавцев!
Как-то перед Новым годом я услышала крик:
— Томка сорвался и убежал к соседу!
Я — как была, без пальто, без шапки, — выскочила во двор. Чтобы не бежать кругом, через улицу, я бросилась напрямик, через сад. Дорожек в саду не было, а снег лежал по колено.
Ещё издали через решётку забора я увидела, что посреди соседнего двора стоит Томчик, а на крыльцо выходит сосед с ружьём.
— Подождите! — закричала я что есть силы. — Подождите!.. Я сейчас… я привяжу… Не стре… — Голос у меня сорвался. Я увидела: сосед поднял ружьё… раздался выстрел, и Том как подкошенный свалился на снег.
Я добежала… швырнула в соседа цепью, ухватила его за тулуп, трясла изо всех сил и повторяла:
— Ах, вы!.. Вы…
Собралось много народу. Все шумели, кричали.
Я положила мёртвую голову Тома к себе на колени и, сидя около него на снегу, горько-горько плакала.
Не помню, как мы вернулись домой, как принесли Тома…
В тот же вечер я, простудившись, слегла в жестоком жару.
Я пролежала в постели почти два месяца.
Оставшись одна, без Тома, — а тут ещё и я заболела, — Дианка совсем затосковала. В первые дни она даже от еды отказывалась, выла, металась; все думали, что она издохнет.
Во время болезни, в бреду, и когда приходила в сознание, я упрашивала всех приласкать Дианку, кормить её и смотреть за ней получше.
— А Дианку кормили?.. А Дианка уже спит? — спрашивала я каждый раз, когда мне приносили бульон или укладывали меня спать.
— Дианка молодец! Ест за двоих и о Томчике уже вовсе не вспоминает.
Когда я стала поправляться, я попросила, чтобы её привели ко мне в комнату. Пришла, гремя цепью, огромная волчица. Я сперва даже не узнала Дианку — такой у неё был могучий вид. И она тоже не узнала меня. Но только у меня-то вид был вовсе не могучий: меня обрили, и я так похудела, что остался один нос.
Дианка с интересом оглядывала незнакомую обстановку. Я позвала её:
— Дианка! Дианочка!
Она сразу вспомнила мой голос и с силой рванулась ко мне. Я гладила её. Она закрыла глаза от удовольствия и так стояла, помахивая хвостом.
Около меня на кровати сидел толстый кот. Ему не понравилась Дианка. Он решил, что это просто нахальная собака, а собак он привык держать в строгости.
И вот недолго думая он расфуфырился, зашипел и… трах Дианку лапой по морде! Я так и обмерла.
У Дианки вся шерсть поднялась дыбом. Она раскрыла свою страшную пасть и…
— Дианка, миленькая! Дианочка!..
Я уцепилась за неё что было силы. А она, взяв кота поперёк туловища, сняла его с кровати, поставила на пол и снова вернулась ко мне.
Каждую весну мы всей семьёй переезжали из города в лес. В пятнадцати верстах от города, в горах, был маленький домик — лесной кордон. Мимо кордона бежала горная речушка. В лугах было много цветов, а повыше, под самыми снегами, стояли на летних кочевьях — джайляу — казахи. Их дети были нашими закадычными друзьями. Мы очень любили этот кордончик и всегда радовались весенним переездам.
В этом году я особенно ждала переезда: думала, что в горах Дианку не станут привязывать.
Но и там ей пришлось сидеть на цепи: недалеко от кордона был маленький посёлок, и тамошние жители боялись гуляющей на свободе волчицы.
Однажды Дианка сорвалась и убежала в посёлок. На крыльцо одного домика выскочила злющая моська и, захлёбываясь от ярости, стала кидаться на Дианку. И ведь какая бесстрашная! Сбежала с крыльца и прямо так и лезет! Вдруг Дианка схватила её и как-то в один миг перегрызла ей горло.
Из дома высыпали хозяева собачки — кто с дубиной, кто с кнутом — и окружили Дианку. Увидев, что дело плохо, она спряталась за меня и весело поглядывала на врагов: дескать, здесь-то я в безопасности, уж тут меня в обиду не дадут!
И верно, я не дала её в обиду. Но зато меня изругали последними словами и ходили жаловаться на меня и на Дианку родителям.
Прошло несколько месяцев. Что же это такое? Неужели Дианка так и будет вечно сидеть на цепи?
Отец уговаривал меня отпустить её на волю. Я долго не соглашалась.
— Привязать бы тебя на цепочку — попробовала бы, как это приятно.
Я решила «попробовать». Целый день просидела рядом с Дианкой — и согласилась.
Однажды утром я сытно накормила её. Отец сел на лошадь, взял в руки цепочку, и Дианка весело побежала за ним.
Отец увёл её далеко в лес, снял с неё ошейник, и она мигом скрылась в чаще.
«Да, — подумал отец, — как волка ни корми, он всё в лес глядит».
Он подождал, пока Дианка убежит подальше, и поехал в обратный путь. Вернулся домой к вечеру.
— Ну что она, ушла?
— Ушла, — ответил отец. — И забыла даже передать тебе привет.
— Ну что ж, и пусть… Очень хорошо… — Я опустила голову: всё-таки это грустно, когда твой товарищ легко покидает тебя и уходит в лес.
Но тут в руку мне ткнулся чей-то холодный нос. Посмотрела — а это Дианка! Она прибежала вслед за отцом…
И ещё раз мы попытались её отвести. Отец завёл её и уехал дальше, за перевал, в другую сторону.
Прошло четыре дня, и Дианка опять вернулась, усталая, отощавшая, вся в репьях. Видно было, что она долго где-то блуждала, но всё-таки отыскала свой дом.
