1 января в семь минут восьмого Яуберт вошел в конференц-зал. Сорок детективов уже сидели на сине-серых казенных стульях, скрепленных между собой по рядам. Все перешептывались, обсуждая нового командира, Барта де Вита.
Бенни Гриссел поздоровался с Маттом. Капитан Гербранд Фос поздоровался с ним. Остальные шушукались, не обращая на него внимания. Яуберт устроился в уголке.
Ровно в 7:15 в зал вошел начальник уголовного розыска в парадной форме. За ним шагал полковник Барт де Вит.
Сорок одна пара глаз следила за вошедшими. Начальник уголовного розыска встал перед телевизором. Де Вит сел на один из двух пустовавших стульев. Начальник уголовного розыска поздоровался с детективами, поздравил всех с Новым годом и произнес речь. Правда, сотрудники отдела убийств и ограблений слушали его не очень внимательно. Они сосредоточили все свое внимание на полковнике. Пришел новый человек, от которого во многом зависит их будущее.
Роста Барт де Вит был невысокого, довольно тщедушный. На голове — жидкий венчик черных волос. Нос напоминал орлиный клюв; сбоку на щеке — большое родимое пятно. В общем, внешность полковника не произвела на подчиненных особого впечатления.
Под конец своей речи, посвященной политической обстановке и целям и задачам ЮАПС,[3] начальник уголовного розыска официально представил собравшимся полковника де Вита. Полковник тут же вскочил с места, откашлялся, потер родинку указательным пальцем.
— Коллеги! Для меня большая честь… — Голос у нового командира оказался гнусавым и скрипучим. Он напоминал скрежет электропилы. Держа речь, полковник стоял прямо, как палка, расправив плечи и убрав руки за спину. — У нашего бригадира очень много дел, поэтому он попросил его отпустить. — Де Вит улыбнулся, и начальник уголовного розыска сразу же направился к выходу.
Новый командир и подчиненные остались одни. Они оценивающе смотрели друг на друга.
— Итак, коллеги, давайте познакомимся. Я уже вас некоторым образом знаю, так как просмотрел ваши личные дела, но вы меня не знаете. А мне известно, как быстро распространяются всякие слухи о начальстве. Вот почему я взял на себя смелость вкратце познакомить вас с моей биографией. Как, возможно, многие из вас слышали, я не являюсь кадровым сотрудником полиции. Но за это нужно, если так можно выразиться, поблагодарить так называемый режим апартеида. Я обучался в Университете Южной Африки на факультете полицейской подготовки, однако из-за своих политических взглядов не смог оставаться на родине…
Де Вит криво улыбнулся. Зубы у него были желтоватые, но ровные. Он говорил бегло, не мямля, привычно сыпал обкатанными фразами.
— Вместе с другими отважными патриотами я оказался в ссылке. И там мне предоставили возможность продолжить обучение. В 1992 году АНК направил меня и еще нескольких человек в Великобританию. Больше года я провел в Скотленд-Ярде.
Де Вит оглядел зал, словно ожидал аплодисментов. Указательный палец привычно тер родимое пятно.
— В прошлом году я собирал в Скотленд-Ярде материалы для докторской диссертации. Поэтому я в курсе последних мировых достижений в сфере борьбы с преступностью, о чем вы…
Де Вит обвел пальцем зал, словно желая включить в свое «вы» всех присутствующих.
— …о чем вы не пожалеете.
Он снова сделал паузу, предоставив подчиненным возможность похлопать. Однако ответом ему было красноречивое молчание.
Гербранд Фос повернулся к Яуберту, закатил глаза и прошептал:
— «Отважные патриоты»…
Яуберт уставился в пол.
— Вот и все о моей биографии. Коллеги, все мы боимся перемен. Тоффлер,[4] как вам известно, предостерегает от недооценки влияния перемен на человеческую психику. Но с переменами в конце концов приходится как-то сживаться. Я облегчу вам задачу. Сейчас я объясню, чего жду от вас. Заранее подготовившись к переменам, вы легче справитесь с ними…
Никто из детективов отдела убийств и ограблений ни про какого Тоффлера не слышал. Бенни Гриссел усиленно растирал ладонями виски, словно желая запустить остановившиеся мозги. Де Вит продолжал, не обращая внимания на манипуляции Гриссела:
— Коллеги, я требую от вас лишь одного. Результативности. Министр назначил меня начальником отдела, потому что питает определенные надежды. И я намерен приложить все свои силы, чтобы оправдать его доверие.
Де Вит ткнул пальцем в воздух:
— Постараюсь создать в нашем отделе атмосферу, максимально способствующую достижению высоких результатов. Я намерен ввести в практику более современные принципы управления и подготовки в соответствии с новейшими методиками борьбы с преступностью. Но чего же я вправе ожидать от вас? Какова, так сказать, цена? Я вправе требовать от своих подчиненных следующего…
Указательный палец ткнул в сидящих в зале.
— Во-первых, верности. Верности полиции и ее целям, верности нашему отделу, вашим товарищам и мне. Во-вторых, самоотверженности. Я жду от вас упорного труда. На работе вы должны выкладываться не на девяносто, а на все сто процентов. Повышать процент раскрываемости… Да, коллеги, мы должны стремиться свести наши ошибки к нулю.
Детективы понемногу оживали. Новый начальник говорил по-новому, но смысл оставался тем же, что и всегда. Он требовал от них не более того, что требовали его предшественники. Больше работать за ту же несоразмерно низкую плату. Повышать процент раскрываемости — и давать ему возможность отчитываться перед вышестоящим начальством. И тогда ему гарантировано повышение. Короче говоря, цели нового командира были ясны. С ним можно ужиться, несмотря на то что он был членом АНК.
Яуберт вынул из кармана красную пачку «Уинстона» и закурил. Еще несколько детективов последовали его примеру.
— В-третьих, я жду от вас физического и душевного здоровья. Коллеги, я искренне верю в постулат, что в здоровом теле — здоровый дух. Знаю, то, что я сейчас скажу, вам не понравится, но тем не менее я вынужден сказать вот что.
Де Вит сцепил кисти рук за спиной и снова расправил плечи, словно готовясь выдержать бой.
— Каждому из вас придется дважды в год проходить медосмотр. Результаты я разглашать не намерен, они будут известны врачу, вам и мне. Но если врач обнаружит определенные… проблемы, я потребую от вас их устранить. — Полковник расцепил сведенные за спиной руки и выставил вперед ладони, словно отбиваясь от нападающих. — Знаю-знаю. То же самое было в Скотленд-Ярде. Не спорю, постоянно поддерживать хорошую физическую форму очень трудно. Вы постоянно находитесь в стрессовых условиях, а рабочий день у вас ненормированный. Но, коллеги, чем лучше ваше физическое состояние, тем легче вы справляетесь со стрессом. Не буду переходить на личности, но у некоторых из вас лишний вес. Есть такие, кто курит и пьет.
Яуберт покосился на свою сигарету.
— Но я уверен, что вместе мы одолеем вредные привычки. Вместе мы изменим ваш образ жизни, поможем вам стать крепче и сильнее. Не забывайте, коллеги, вы — элита Южно-Африканской полицейской службы, вы ее лицо, визитная карточка, как внутри страны, так и в международном масштабе. Вы, так сказать, — послы доброй воли. Но самое главное — вы обязаны поддерживать себя в хорошей форме ради себя самих.
Де Вит снова ненадолго замолчал, ожидая аплодисментов. Яуберт затушил окурок. Он увидел, что Фос закрыл лицо руками. Фос не курил, но обожал пиво.
— Хорошо, — заявил де Вит, — давайте распределим обязанности на сегодня. — Он достал из кармана блокнот и раскрыл его. — Капитан Маркус Яуберт… Где капитан Яуберт?
Яуберт поднял руку.
— Капитан, официально мы с вами познакомимся чуть позже. Вас зовут Маркус? Коллеги называют вас…
— Матт, — сказал Яуберт.
— Как?
— Как мат в спортзале, — подал голос кто-то сзади.
Детективы заулыбались.
— Меня зовут Матт, — чуть громче повторил Яуберт, но де Вит не расслышал.
— Спасибо, капитан. Итак, на следующей неделе по городу дежурит капитан Макс Яуберт. С ним — лейтенант Леон Петерсен, сержанты Лау и Гриссел, сержант О'Грейди, констебли Тернер, Мапонья и Сниман. Со временем, коллеги, я познакомлюсь со всеми вами поближе. В праздники дежурил капитан Гербранд Фос. Капитан, мы вас слушаем…
В силу специфики своей работы детективы отдела убийств и ограблений не могли без конца сочувствовать коллеге, почему-либо потерявшему хватку. Однако промахи и ошибки встречались с пониманием: такое могло случиться с каждым. Радуясь, что промах допустили не они, сослуживцы сочувствовали оступившемуся месяц-другой. Потом же сострадание становилось тяжелым жерновом, мешающим выполнять профессиональные обязанности.
Двое сотрудников Матта Яуберта продолжали сочувствовать ему на протяжении двух лет — каждый по собственным мотивам.
