Энни отхлебнула из чашки и с трудом удержалась, чтобы сразу же не выплюнуть его. Наверняка какая-нибудь закусанная мухами корова отдала бы полкопыта и одно ухо за возможность использовать эту жидкость в качестве средства от насекомых.
Привычная суета маленького кафе напомнила ей школьные годы, время, когда она после занятий работала в кафе «У Пита». Интересно, не нужна ли им здесь повариха или официантка?
— Подлить горяченького, дорогуша?
И горячий кофе полился в ее чашку. Наливала напиток веселая официантка в буром и местами прожженном форменном халате некогда оранжевого цвета. К груди ее была пришпилена карточка с именем «Верна».
— Спасибо, Верна. — Энни собрала последние силы и улыбнулась.
— А может, пирога? — И прежде чем девушка успела ответить, Верна добавила: — Гас особенно гордится своей выпечкой. К нам со всей округи съезжаются специально отведать яблочного пирога.
Несмотря на то, что Энни довелось мельком увидеть этого Гаса — в грязном переднике, с волосатыми лапами и потной физиономией, — она ощутила при словах официантки такой приступ голода, что заурчало в животе. И тем не менее отрицательно покачала головой. При нынешнем финансовом положении она могла позволить себе только кофе.
— Спасибо, не надо.
— Что-то случилось? — спросила официантка тихонько. — Почему такой грустный вид? Молодой человек бросил?
— Дело не в этом. Просто я, честно говоря, практически на мели. Кстати, вам здесь еще одна пара рабочих рук не нужна?
Верна с сожалением покачала головой:
— Извини, нет. — Она наполнила доверху керамическую чашку с толстыми стенками. — Прибереги свои денежки. Пей себе кофе и сиди тут сколько душе угодно.
— Еще несколько минут. Мне надо сообразить, где сегодня устроиться переночевать. — Энни живо представила себе, как спит в своей машине на обочине дороги, а вокруг бегают койоты. — Я приехала сюда, рассчитывая получить место шеф-повара на ранчо Санрайз-Пикс.
— Это у Бена Рассела. — Верна скривилась. — Это ранчо принадлежало его папаше, еще когда Санрайз-Пикс было нормальным скотоводческим хозяйством.
— А вы Рассела хорошо знаете?
— С пеленок.
Вертя в пальцах бумажную салфетку, Энни рассеянно смотрела в окно на мирный городской пейзаж и раздумывала, что же ей делать дальше. По дощатым тротуарам неспешно прогуливались горожане. Она перевела взгляд на высокие, поросшие лесом горы, окружавшие городок с трех сторон. Наверное, в таком красивом месте приятно жить.
Верна подошла к ее столику. В руках у нее была тарелка супа и две булочки.
— Это вон Кэппи заказал, а потом передумал, сказал, возьмет чили. — Она кивком указала на пожилого бородатого ковбоя, сидевшего у стойки. — Что хорошей еде пропадать? Сделай одолжение, съешь это.
— Вы уверены, что это удобно? — Гордость Энни тщетно боролась с невыносимыми муками голода.
— Ешь.
И Верна пододвинула поближе к девушке блюдечко, на котором лежали две булочки и три кусочка масла.
Энни поблагодарила и принялась есть овощной суп на мясном бульоне.
— Как вкусно.
Официантка обернулась на звяканье колокольчика, висевшего в дверях.
— Ну, мне надо идти.
Послышались тяжелые шаги, затем мягкая спинка сиденья чуть толкнула ее в спину, и Энни поняла, что кто-то уселся прямо за ее спиной, в соседней кабинке.
Она смотрела на Верну, как та наливает кофе, относит кружку новому посетителю. Затем отрезает здоровенный кусок теплого яблочного пирога, зачерпывает порцию ванильного мороженого и несет все к соседнему столику, говоря:
— Неделю тебя не видела у нас, Джейк. Неужто Солти научился печь пироги?
— Как же, научился! Этот черт едва не уморил нас всех своей стряпней, — ответил низкий мужской голос.
Верна сочувственно вздохнула:
— Да уж, стряпает он так себе, это я всегда говорила. Так что случилось?
— Меня так рвало, просто наизнанку выворачивало. И всех ребят тоже. Док Паттерсон сказал, это пищевое отравление.
— Ах вы, бедолаги!
Энни услышала, как вилка звякнула о тарелку. Затем незнакомец добавил:
— Ребята точно бы с него за это шкуру спустили, только он смылся отсюда.
Голос смолк. Глиняная кружка с глухим стуком опустилась на пластиковую скатерть.
— А что ребята про него говорили, так это вовсе не для женских ушей.
— Кто же вам теперь готовит?
— Трэвис или я.
Сердце Энни забилось сильнее.
Мужчина тяжело вздохнул и сказал с нескрываемым отвращением:
— И если я не найду приличного повара, то все мои работнички просто разбегутся.
Вот он, шанс!
— Я согласна на эту работу, чуть ли не вскричала Энни.
Затем повернулась, встала коленями на сиденье и заглянула за высокую спинку.
Она увидела верхушку и поля сильно поношенного коричневого стетсона и широкие плечи.
Ответом на ее предложение было молчание.
Незнакомец медленно повернул голову, и холодные зеленые глаза посмотрели ей прямо в лицо.
Она нахмурилась и с отвращением воскликнула:
— Так это вы!
Глава 2
Джейк с изумлением уставился на женщину, которая, положив локти на высокую спинку сиденья, смотрела на него сверху. Он был вовсе не рад снова увидеть «городскую», которая распугала сегодня утром его коров.
— А это вы? — передразнил он ее насмешливо, растягивая слова на свой лад. — Это вы хотите получить работу?
Энни вздернула подбородок:
— Да. — И тут же нырнула за спинку и скрылась из виду, немедленно, впрочем, появившись сбоку. Вышла из своей кабинки и встала возле его столика.
Повинуясь врожденной учтивости, он поднялся и указал на место напротив:
— Присядьте.
Девушка уселась за его столик и прямо посмотрела ему в глаза.
Он вынужден был признать — то, что он увидел, ему понравилось. Солнечный свет, потоками лившийся в кафе сквозь большие окна, играл и отсвечивал на целом облаке медно-золотых кудрей. Широкая заколка из бирюзы, оправленной в серебро, с одной стороны тщетно пыталась укротить их буйство. Ее тонкий, прямой нос был чуть вздернут.
— Вы умеете готовить?
Плечи девушки распрямились, и она улыбнулась:
— Да, я повар-профессионал. И у меня есть соответствующие документы и рекомендации.
— Вы умеете готовить нормальную, простую пищу?
Он подцепил вилкой большой кусок пирога и принялся жевать, не отводя от нее внимательного взгляда.
— Конечно, умею. Как вам, например, отбивные и жареная картошка с луком? Это достаточно нормальная и простая пища?
Голубые, как сапфиры, глаза смотрели на него с вызовом. Он с трудом подавил желание улыбнуться.
