спросить…
Наташа несколько раз выбегала из спальной и лукаво говорила мне:
— Ты наш секрет никогдашеньки не угадаешь! Он у меня вот тут сидит, — и стукала пальцем по своей голове. Потом неожиданно спросила:
— Ты, папочка, когда родился?
— Давно. Ровно тридцать четыре года назад.
— А мама сказала, что ты завтра родился. Хи-хи!
— Почему ты так странно смеешься? — спросил я.
— Я так смешно смеюсь потому, что мне смешно от секрета… Папочка, скажи, какой час на твоих часах?
— На моих? Без пяти минут двенадцать. А что? Наступило время раскрывать секрет? Да?
— Вовсе и не да! Мама сказала, что время наступит только завтра. Сегодня наступать не разрешила. Буду молчать секрет до самого утра. Вот! А почему у тебя часы такие старенькие?
— Долго живут, вот и состарились.
— И ремешок тоже старенький. Он прожил столько, сколько бабушка Таня, да?
— Ремешок столько не живет. Он стареет быстрее. Ему столько же лет, сколько тебе сейчас.
— Такой маленький, а весь в морщинках. Его менять нужно. Да? Я проживу столько, еще полстолько и еще вот столечко. Меня менять в магазине не нужно. А почему ты сам часы с ремешком не меняешь? Захотел, чтобы тебе мама сменила?
— При чем здесь мама? Не пойму тебя что-то, Наташка! Все о часах да о часах. Тебе говорить больше не о чем?
— Хи-хи! Ты хитруля, папочка. Ты не покупал часы потому, что знал — мама в день рождения тебе новенькие подарит. С железным ремешком! Ты знал. Правда, ты знал?
— Наташка! — Моя жена огорченно взмахнула руками. — Какая ты у меня болтушка! И пяти минут не смогла сохранить от папы наш секрет. Больше никогда не буду с тобой секретничать!
Завидущие глаза
Я много раз сам себе твердил:
«Никогда не бери Наташу в магазин! Пусть даже собственными слезами захлебнется — все равно не бери».
Но разве оставишь плачущую, несчастную Наташу одну посреди улицы! Заходишь сам в магазин и ее непременно ведешь за собой.
Что тут начинается — ни в сказке сказать ни пером описать! Наташа тащит меня то туда, то сюда — ко всем продавцам, молодым и старым, тетенькам и дяденькам, сердитым и веселым. Слезно требует купить то то, то это.
Она готова унести из магазина домой все, что там продается и покупается. Ей обязательно надо иметь духи «Красная роза» и все книжки с красивыми обложками, воздушный шар и арбуз, кукурузный початок, молоток, пуговицы, самовар, ножницы…
В магазине народ толпится, и все смеются над Наташей.
Зашли мы как-то с дочерью в «Детский мир».
— Выбирай, — говорю Наташе, — себе медвежонка.
На полке в один ряд уселись семь плюшевых мишек. И все разные — черный, белый, серый, коричневый, зеленый, голубой, а один даже золотой.
— Хочу золотого мишку, — сказала Наташа. — Таких даже в зверинце нет. Только у меня!
Продавец подал огромную-преогромную коробку с золотым мишкой.
— Смотри, девочка, не оторви мишке лапу. Не то он от тебя в лес убежит.
— Без лапы-то? — засмеялась Наташа.
— А ведь правда! — удивился продавец. — Я почему-то сразу не сообразил.
— Дяденька, дайте мне еще вон того мишку, белого. Одному золотому скучно. Поиграть не с кем.
— А ты? Ты будешь играть с мишкой?
— Я играть не буду. Я буду его кормить конфетками и катать на велосипеде. Играть он побежит с другим мишкой… Папа, купи мне белого мишку!
— Кто же сразу двух покупает?
— Покупают! У нас в садике много разных мишек…
— Ну ладно. Купим белого медведя и сразу же уходим. Договорились?
— Вот завидущие глаза! — неодобрительно покачал головой продавец. — Как у буржуя.
— Вдвоем нельзя играть в третий лишний, — объяснила Наташа. — Нужен еще мишка. Он будет лишним.
— Вот именно лишним, — рассердился я. — Один уже есть лишний. Будет два лишних. Кому нужен зверинец из лишних мишек! Сейчас же идем из магазина.
Так у нас в квартире появились сразу два мишки — золотой и белый. Если бы мы с Наташей ходили в «Детский мир» каждый день, то, наверное, весь бы наш дом был заселен разноцветными медведями. В магазинах не хватило бы конфет, чтобы прокормить их всех.
Голубь просится на волю
Голубя Наташа подобрала на улице. Он совсем не мог летать, только прыгал. Прыгнет раз-другой, как кузнечик, и садится отдыхать. Кто-то, неразумный, ударил его камнем. Наташа взяла голубя на руки и погладила.
— Гуля-гуленька, бедный-пребедненький…
У голубя закатывались глаза и топорщились крылья. Наташа пожалела голубя и принесла домой, чтобы лечить. Она вымыла ему грязные крылья и почистила тряпкой клюв. Потом посыпала на пол хлебных крошек и налила в блюдце воды.
— Клюй и пей, гуля! — приказала Наташа. — Поправляйся.
Голубь долго не хотел ничего есть. Но Наташа уговорила его. Он попробовал крошек и немножко попил воды. Ему сразу стало легче. Голубь встрепенулся и взмахнул крыльями.
Долететь ему удалось лишь до подоконника.
Наташа до того увлеклась голубем, что не пошла ужинать.
— Оставь голубя. Если не будешь кушать, — сказала мать, — то сегодня вечером не пущу гулять на улицу.
— Я и так не пойду, — ответила Наташа. — Останусь с гулей. Она меня полюбила. Я ее тоже полюбила. Нам вдвоем жить весело.
Наташа возилась с голубем, как со своей любимой куклой Лялей: укрывала его простынкой, поила из ложки и даже попыталась сделать укол. Но голубь испугался уколов и отпрыгнул в сторону. Пришлось уколы отставить. Стала учить голубя считать до пяти. Но он ничего не соображал, только вертел головой.
Тогда Наташа решила показать ему, как нужно рисовать дом с трубой и дымом. Голубь посмотрел на рисунок и отвернулся. Наташа обиделась:
— Раз так — пойду гулять. А ты один оставайся.
— Никуда ты, Наташа, не пойдешь, — пригрозила мать, — пока не поужинаешь.
Ужинать Наташе почему-то вовсе не хотелось. Она похныкала-похныкала и вновь занялась голубем. Высыпала из стеклянной банки на подоконник остатки пшена, из которого мать варила ей кашу, и села рядом.
Голубь от пшена отказался. Он даже спрыгнул с подоконника. Покружил
