Сегодня, в понедельник, Яна после работы уже вышла за территорию детского сада, села в свою машину и поехала по делам, как вдруг вспомнила, что оставила в зале свою любимую куртку, и решила за ней вернуться. Если бы она знала, чем все закончится, то ни за что бы так не поступила.
В детском саду Яна появилась вечером, когда почти всех детей уже разобрали по домам. Некоторые воспитатели тоже уходили домой. Картина, которую застала Яна, ее не порадовала. Окна и двери в зал были открыты, оборудование, которое дети еще не успели растащить, валялось где попало, а Софья Никитична спокойно сидела на крылечке и на беспорядок не реагировала. Это стало последней каплей, которая переполнила чашу Янкиного терпения. Она налетела на сторожиху и стала громко возмущаться, та в долгу не осталась. В результате перед глазами воспитателей разыгрался бесплатный концерт. Высказав друг другу взаимные претензии, и почти дойдя до рукоприкладства, Яна и сторожиха закрыли окна и двери в зале и разошлись. Софья Никитична осталась сидеть на крыльце, а Яна пошла домой.
В одиннадцать вечера к ней нагрянули незваные гости с вопросами об убийстве. Оказалось, что склероз был не только у Яны. Заведующая с методистом тоже вспомнили о забытых в кабинете вещах, приехали и обнаружили в холле на полу сторожа с проломленным черепом. Приехала полиция, стали выяснять, что к чему, заведующая обзвонила всех воспитателей, а те рассказали, что видели, как Яна ругается со сторожихой, и что окончания этой ссоры они не застали. С Яны взяли обещание явиться по первому требованию и отпустили. Она поревела часик и пришла ко мне.
— И что ты от меня хочешь? — переждав приступ Янкиного рева, спросила я.
И правда, пожаловаться на несправедливости жизни подружке и уговорить с ней бутылку это одно, а помощь в таком неприятном деле, это уже совсем другое. Судя по расположению звезд на небе, сейчас полчетвертого утра, и настроения помогать у меня нет никакого. Не то, чтобы я возражала, но спать хочется, и сыщик из меня совсем не получится, данных нет. Это я и сказала подруге, решив прояснить все неясные моменты до возникновения недоразумений.
— Помоги мне! — все-таки попросила Яна.
— Как ты себе это представляешь? Я бегу впереди следователя и ловлю убийцу? Яна, ты моя подруга, но боюсь, что помочь не смогу. Разве что обеспечу моральную поддержку.
— Нет, послушай меня внимательно! — попросила протрезвевшая Яна, а может она и не была пьяной, стресс, знаете ли. — Когда мы с Софьей Никитичной ругались, то нас видели дети средней группы. У них детская площадка находится прямо возле окон зала и бокового входа в детский сад. Другие детские площадки ближе к центральному входу, и кусты с деревьями по границам детских площадок высокие, поэтому другие дети ничего не видели. А средняя группа могла видеть убийцу.
— Это шутка такая? Ты сама слышишь, что говоришь? Убийца на глазах у детей убил сторожа?! Ты сегодня водки перепила!
— Нет, Миля, ну пожалуйста, поверь! В момент ее смерти кто-то из детей еще был на площадке! Их родители поздно забирают, а если воспитатели уходят, то оставляют детей сторожу.
— Ну, так и спроси воспитателей!
— Понимаешь, тут такое дело, — замялась Яна. — Сейчас лето, все в отпуске…
— Кто «все»?
— Ну, воспитатели… В подготовительной группе воспитателей вообще нет… В младшей — только один, а в средней одна уволилась три дня назад, а вторая ушла в отпуск позавчера.
— А кто с детьми?
— Да они сами по себе. К ним приходят воспитатели из других групп, караулят по очереди.
— Ничего себе!
— Да, вот так.
— И ты хочешь, чтобы я опросила детей? Кто же мне позволит? Ни один здравомыслящий родитель, следователь, да кто угодно меня с такими вопросами и на пушечный выстрел к детям не подпустит!
У подруги что-то с головой, если она серьезно считает, что ее идея осуществима.
— Послушай, Миля!
— Да надоела ты мне! Я тебя всю ночь слушаю, а слышу один негатив! Послушай лучше ты меня. Убийцу найдут, а от тебя отстанут.
Подруга мне не поверила и сникла, опять заревев. Ну, сколько можно!
— Я кончу свою жизнь в тюрьме, только потому, что лучшая подруга отказалась мне помочь!
Понятно, что она от меня не отстанет.
— Хорошо, расскажи свой план, — согласилась я. — Он у тебя есть, я знаю.
— Да, есть. Если что, ты его сама подкорректируешь. Делаем так. Ты должна устроиться на работу в среднюю группу и опросить детей. Я тебя научу, какие надо задавать вопросы, — оживилась подруга.
— Уговорила. На следующей неделе этим займусь.
— Нет, займешься прямо сегодня. Детский сад откроется в восемь утра, а сейчас четыре. У детей очень плохая память, если из не опросить прямо сегодня, то они все забудут, или насочиняют то, чего в помине не было! Пойдешь туда прямо к открытию! Сейчас у нас будет инструктаж.
— Янка, ты в своем уме?! У меня отпуск, у меня ремонт…
— А у меня тюрьма! Лет этак на двадцать!
— Я с маленькими детьми никогда не работала, — сдалась я.
— Ничего сложного! Тем более это всего на денек. Все случилось в понедельник, сейчас уже вторник. Неужели тебе трудно поработать сегодня? Завтра бесполезно, дети все забудут. Так что сегодня самый ответственный день.
— Ладно, уговорила.
— Ой, Миля, и еще — можно я у тебя пока поживу? А ты иди жить ко мне! — попросила подруга.
— Зачем?
— Не могу я в своей квартире находиться, всякие ужасы мерещатся.
— Живи. Только у меня ремонт начался, так что покрась батарею, если тебе все равно нечем заняться. И мою кошку иногда корми йогуртами.
— Ремонт?
Янка огляделась, похоже, только сейчас обнаружив, в каком бедламе она находится. Квартира выглядела неприглядно. Даже не так, она выглядела, будто в ней неделю резвились бомжи. Требовался ремонт, причем капитальный.
В совмещенном санузле жалобно всхлипнул унитаз.
— Начинается, — тоскливо вздохнула я, услышав этот звук.
— Что такое?
— Ничего нового. Сейчас нас начнет топить, э…, скажем вежливо, нечистотами.
— А почему нас начнет топить?
— Я уже который год пытаюсь это выяснить. Я живу на первом этаже. Надо мной еще несколько квартир. Кто-то из соседей регулярно выбрасывает что-то в унитаз. Были банки из-под пива, были паркетные доски, а уж половых тряпок, которые выливали вместе с водой из ведра, не счесть. Все это, ясное дело, проваливается вниз и засоряет первый этаж.
— Так узнай, в какой квартире такое безобразие и поговори с ними!
— Никто не сознается.
— Почему ты мне раньше ничего не говорила? И что ты будешь делать?
— Сейчас буду в очередной раз вытирать г…, ну, нечистоты.
Янка призадумалась, глядя в недра унитаза, который уже начало распирать от содержимого. Я приготовила несколько тряпок и ведро, и стала ждать. Обычно ждать приходилось совсем недолго, а вот прибирать…
— У меня идея! — обрадовалась вдруг подруга. — У тебя есть старая подушка или одеяло?
— И то и другое. Еще не выбросила.
— Тащи сюда!
— Зачем?
— Засунем в унитаз.
Я задумалась. Если забить унитаз, то его содержимое не вытечет в мою квартиру, а начнет подниматься вверх, и выплеснется где-нибудь еще.
— Но тогда мы затопим соседей, а это плохо.
— То, что они тебя топят, это хорошо? Выбирай, или ты, или они.
Это, конечно, непорядочно, но я выбрала затопить их. Не знаю кого, но не себя. Мне надоело многие годы вытирать то, что выплескивает унитаз. Поэтому я принесла Яне подушку и одеяло, она затолкала все это в унитаз, и мы стали ждать результата. Через пятнадцать минут со второго этажа раздались крики и разнеслись неприятные запахи. Еще через несколько минут в мою дверь забарабанил разгневанный сосед. Мы с Янкой ему открыли и он заорал:
— Ты знаешь, что ты меня г… топишь!
— Первый этаж не может затопить второй. По определению! — отговорилась я.
— Ничего не знаем, мы с подругой чай пьем и никого не трогаем! — поддержала меня Яна.
— Да, я живу на первом этаже и никого не могу затопить. Идите к соседям сверху.
Сосед затих и побежал вверх по лестнице.
Я засмеялась. Несколько лет я ничего не могла поделать, а подруга сразу нашла решение проблемы.
Вскоре в подъезде стало шумно, соседи с верхних этажей бегали и орали друг на друга. Видимо, сосед со второго этажа тоже чем-то забил свой унитаз, и теперь проблема перешла на верхние этажи.
В моей душе разлилось умиротворение. За свой поступок Яна заслужила мою помощь. Сделаю, что смогу, решила я, под музыкальные вопли соседей.
ГЛАВА 2
Заведующая детским садом находилась в своем кабинете в восемь утра, хотя Яна утверждала, что раньше одиннадцать она на работе не появляется. Но, вероятно, вчерашние события подстегнули ее трудовой энтузиазм. Жизнь в детском саду била ключом. С кухни чем-то не очень вкусно пахло. Где-то шумели дети. В коридоре мне повстречалась уборщица, совсем молодая девушка, представившаяся Светой, которая и проводила меня в кабинет, сообщив, что заведующую и методиста зовут одинаково — Людмилами. Только отчество у заведующей — Ивановна, а у методиста — Васильевна.
