— Не надо. Мамка заругается, — отказался Сережка, хотя ему очень хотелось иметь вот такой ножичек.
Мать отвернулась, скрывая нахлынувшее волнение, глухо сказала:
— Возьми уж, раз дарят.
Сережка схватил ножичек, сунул в карман и радостно выпалил:
— Эва! Вот спасибо-то! А зовут меня Сережка, Корнилов я.
Раненый боец, которого звали Егором, достал из нагрудного кармана звездочку с серпом и молотом, протянул мальчику.
— Держи, Корнилов Сережа, и от меня подарок. На счастье.
— Вот спасибо-то. Я вашу звездочку во как беречь буду! И вас ни в коем разе не забуду.
Егор высыпал картофель и огурцы на солому в повозке, вернул чугунок и миску Сережке.
Тем временем ездовой напоил коней. Девушка-санитар, поблагодарив, вернула матери ведро, проверила упряжку.
— Счастливо вам оставаться. — Она тронула вожжами коней, и повозка двинулась по размытой дождем дороге.
Сережка с матерью стояли под березами, у края дороги, и молча провожали взглядом медленно удаляющиеся повозки с ранеными.
Екатерина Никаноровна вымыла ведро, набрала воды и ушла в дом, а Сережка сперва постоял у крыльца, думая, чем бы заняться, с кем бы поделиться новостями и, не придумав ничего, направился за дом, в проулок.
Назначение
Андрюхин прибыл по вызову первого секретаря райкома партии Борисова в точно назначенное время. Встреча проходила в непримечательном домике, на окраине городка Андриаполя, в просторной чистой комнате.
Борисов, встретив Андрюхина в дверях, поздоровался, провел к столу, представил его военному в звании майора:
— Знакомьтесь. Это представитель политотдела двадцать второй армии Калининского фронта.
Майор встал, шагнул навстречу, протянул руку. Андрюхин пожал ее, назвал свое имя.
— Рад познакомиться. Присаживайтесь поближе, — сказал майор, указывая на стул.
В короткое мгновение Андрюхин успел разглядеть военного. Перед ним был плотный, крепкий, выше среднего роста, с безукоризненной военной выправкой человек. Андрюхин отметил правильные черты лица военного и вдумчивые, выразительные синие глаза.
Разговор между ними происходил короткий, деловой.
Говорил в основном майор, Андрюхин и Борисов внимательно слушали.
В комнате с невысоким потолком, под которым висела керосиновая лампа с круглым металлическим отражателем, спокойно и ровно звучал глуховатый баритон майора. Без лишних слов он изложил главное:
— Товарищ Борисов, политотдел двадцать второй армии приказал создать в вашей области несколько партизанских отрядов. Вам, товарищ Андрюхин, по рекомендации подпольного райкома партии поручается организовать подвижной отряд небольшой численности, примерно в сто пятьдесят — двести бойцов. Людей в отряд собирайте на месте дислокации в основном из красноармейцев, выходящих из окружения, и местного населения.
По нашим данным, к линии фронта через калининские леса с боями пробиваются разрозненные группы бойцов. Во многих деревнях и селах нет фашистов. Ищите, собирайте людей в отряд там. Есть данные, что народ сам поднимается на борьбу с врагом. Соберете людей, создайте в глухом лесу хорошую базу с добрыми землянками, чтобы и зимой в них можно было жить. Действуйте в Вельском и Оленинском районах. Целеустремленно, планомерно и хорошо обдуманно проводите боевые действия. Не давайте фашистам покоя ни днем ни ночью. Посильно помогайте Красной Армии. И хотя дело это вам в новинку, я еще раз хочу повторить: воюйте обдуманно, взвешивайте каждое свое решение. Операции против гитлеровцев #пр)щодите регулярно. Бейте их где только можно. Оружие мы вам дадим, но не очень много. А еще хочу сказать, если придет в отряд незнакомый, новый человек, прежде чем принять, — проверьте. Хорошо не узнав, не берите. Организуйте четкую разведку. Собирайте сведения о противнике, о его дислокации. Держите связь с народом. Мы пришлем вам радиста с рацией, оружие, боеприпасы, медикаменты, газеты. Как только выйдете на базу и спланируете свои действия — сообщите через связного подпольному райкому партии координаты возможного приема десанта с грузом. Кроме того, с подпольным райкомом партии держите регулярный контакт через связных; Пусть коммунисты и комсомольцы будут авангардом в отряде, его главной опорой, как арматура в железобетоне. Ну а теперь давайте посмотрим, где вам лучше базироваться. Дай-ка, секретарь, карту, а вы сделайте поярче огонь.
Борисов вынул из кармана карту, разложил на столе. Андрюхин вывернул фитиль в керосиновой лампе.
Майор склонился над картой.
— Как вы думаете, товарищ Борисов, где им лучше спервоначалу базироваться?
Борисов внимательно оглядел обозначение лесных массивов на карте, уверенно и твердо сказал:
— Сначала, думаю, вот здесь, в Вельском районе, между деревнями Ивановка и Заболотье.
— Согласен. Вы лучше меня знаете свое хозяйство, — одобрительно сказал майор. — Кроме того, я советую создать запасную базу у истоков реки Вопь, восточнее деревни Матренино или около деревни Татьянки, чтобы контролировать железнодорожную ветку на Владимирский тупик, а при удобном случае вывести ее из строя.
Майор встал из-за стола, подошел к окну, открыл форточку.
На темном небе, подсвечивая облака, светил месяц.
— Ишь ты, как месяц зацепился за колодезный журавль, будто срезать хочет, — задумчиво сказал майор. — Какая красота на земле. Посмотрите, товарищ Борисов, и вы, товарищ Андрюхин.
Андрюхин и Борисов подошли к окну, взглянули на улицу.
— Сколько ни гляди — не налюбуешься. И это фашисты хотят отобрать у нас. Не бывать тому. Понимаете меня, товарищ Андрюхин?
— Понимаю, товарищ майор, — коротко ответил Андрюхин. — Могу приступить к своим обязанностям?
— Приступайте. Желаю удачи, — крепко пожимая руку, сказал майор. — А еще вот что хочу вам посоветовать на прощание: не забывайте песни. Нашей хорошей советской песни. С ней легче воевать. Вы где раньше проходили воинскую службу?
— В двести тридцатом учебном полку, товарищ майор.
— Добро. Ну и кого вы посоветуете ему в комиссары, товарищ Борисов?
— Я уже подумал об этом, — ответил Борисов. — Рекомендую товарища Гордеева Николая Стефановича, уроженца деревни Вышегоры Иваньковского сельского Совета. Он хорошо знает здешние места.
— Не возражаю, — согласился майор. — Начальником разведки назначим из нашего политотдела Смирнова Николая Михайловича. С ним прибудет еще один человек — Павлов. Назначишь его, товарищ Андрюхин, начальником штаба.
— Есть! — ответил Андрюхин.
Майор улыбнулся и еще раз крепко пожал Андрюхину руку:
— Ну вот и хорошо. В добрый путь, командир. Действуй.
Братья
Старшего брата Сережка увидел за огородом, под ветлами. Петр срезал лопатой дерн и обкладывал им погреб.
— Ты для чего это новый слой на погреб кладешь, Петь? — спросил Сережка, внимательно следя за работой брата.
— Секрет, — не отрываясь от дела, буркнул Петр.
— Скажи, Петь.
Петр воткнул в землю лопату.
— Ладно. Только ты, смотри, об этом никому… Понял?
— Ага.
— Убежище от бомб и снарядов, если фашисты на нашу деревню наступать станут.
— Можно, я тебе помогать стану?
— Давай. Вдвоем быстрее закончим. Беги за лопатой.
Сережка кинулся по огороду к сараю и тут же вернулся с лопатой.
Со стороны леса донесся глухой надрывный гул моторов. Сережка и Петр прислушались. С каждой минутой этот звук нарастал, и вскоре ребята заметили, как из-за леса вынырнули три самолета и совсем низко пролетели над деревней. На крыльях и на фюзеляжах самолетов ребята отчетливо увидели черные кресты.
— Как над своей деревней летают, — сплюнул в сердцах Петр. — Шарахнуть бы по ним из крупнокалиберного пулемета. Наверняка бы с такой высоты сковырнуть можно было.
— Точно, — поддакнул Сережка. — А еще бы лучше из зенитной пушки или на истребителе их догнать и долбануть по очереди. Всех трех.
— Да, «ястребок» бы с ними справился. Это же бомбардировщики. Они бомбами нагруженные полетели.
— Верно, бомбардировщики, — согласился Сережка. — Думаешь, я не знаю? «Юнкерсы» это.
— Неважно какие. Но наши их обязательно сшибут.
Гул самолетов давно стих, а Сережка и Петр, глядя на небо, все еще обсуждали, как можно было бы подбить немецкие самолеты. Они точно ожидали, что вот сейчас появятся советские истребители, догонят фашистских бомбардировщиков, завяжут бой и обязательно собьют «юнкерсов».
Вдруг Сережка и Петр услышали чьи-то неторопливые ровные шаги. Братья обернулись: по узкой протоптанной за ветлами тропинке шел мужчина в сапогах и брезентовом плаще с капюшоном, надвинутым на военную фуражку. Судя по его намокшему плащу, человек этот шел в Вышегоры издалека, и должно быть по важному делу, — это ребята мысленно сразу отметили про себя: уж так повелось издавна в деревне, что нового, незнакомого человека примечают сразу и почти безошибочно делают о нем правильное представлений.
