том же объеме передается тебе, как мой дар, — она слегка склонилась над ним.
— Такова сила моего избранника — моя особенность и благословение тебе, прими же это. Ведь все возвратится обратно в землю, в прах, откуда оно и пришло. Земля питает всех, но она же заберет долг по времени. Всему свое время: время рождаться и время умирать, дитя.
С этими словами она вонзила руку в свою грудь, вырвав оттуда ещё бьющееся сердце, и с каждым ударом из него осыпались на пол комья земли.
Она молча протянула его ко рту мужчины, другой рукой продолжая гладить его и с нежностью в голосе произнесла: "ешь!".
После этой фразы разум человека затмила пелена и последним он запомнил то, как вгрызся зубами в сердце женщины, пока на задворках его сознания звучал ее хриплый смех.
Глава 2 — На худой конец
По прошествии нескольких минут человек застонал и медленно поднялся, сев на землю.
«Угх…Что за?.. Где?.. Ах… Точно», — человек, приложив ладонь к лицу и закрыв глаза, принялся вспомнить все доступное ему: он вспомнил сон.
И это все действительно можно было бы списать на что-то выдуманное, если бы не то, что произошло после.
«А что именно произошло? — Я проснулся здесь», — принялся человек сразу же приводить мысль в порядок.
«А потом? Волна эйфории и боли, которая закончились отрывками чужих воспоминаний, как я, будучи в шкуре какого-то животного, бегал по лесам со своей стаей, заводил щенков со своей самкой…»
«Тьфу! Такое лучше не вспоминать! И на сладкое: в старости лет рыл ямы и ел падаль, а в конце от воспоминаний меня просто вывернуло наизнанку — до сих пор ощущаю этот вкус».
К его счастью, отрывки были очень краткие, быстро пройдя, не навязывая с собой ничего более.
Это все служило лучшим доказательством тому, что сон был реален.
«Нужно быть осторожнее с тем, чью жизнь отнимать», — поучал он себя.
Внезапно человек содрогнулся, осознав, что холод охватил все его тело и оно скоро окоченеет.
Пошатываясь, он поднялся на ноги, и слегка дрожа, побрел в сторону, куда глядят глаза, осматривая округу:
Пустая поляна с неравными горками земли и впадин.
Он замечал чьи-то руки, торчащие прямо из земли, а ещё через миг наступил на чью-то кость, вдавив ее в землю своей босой стопой, впрочем, из-за этого даже не ощутив этого.
Черви повсеместно ползали посреди разрытой здесь земли, а множество различных насекомых не очень располагало к себе — он старался тех обходить стороной.
Бросив взгляд на убитого зверя он заметил, как на его тело уже набежало сотни мелких вредителей, пытаясь прогрызться в него, начав с глаз, ноздрей, ушей и открытой пасти.
Тошнота подступила к горлу и он постарался скорее покинуть это мерзкое место, но спустя десяток шагов остановился и прикрыл глаза.
«Я… Помню? Нора зверя, под корнями старого дерева, где он пережидал холода? Туда!» — обрадовавшись, человек резко сменил маршрут и побрел в одном ему лишь известном направлении.
Спустя тридцать минут ходьбы он дошел до места назначения, тяжело дыша и упираясь в дерево, дабы не упасть в очередной раз за время пути сюда.
Поскольку воспоминания были обрывочны — пришлось плутать некоторое время, пока он не узнал знакомые места.
На протяжении всего этого отрезка времени он встречал множество диких зверей, но к счастью, большинство было малого размера и избегали с ним встречи.
Те же, что были побольше, — давно прикормились на кургане и привыкли избегать людей, которые вечно приходили с оружием и сами приносили им еду.
Сейчас пред ним предстало высокое, очень старое дерево, которое не смогли бы обхватить руками и несколько человек.
Уже давно мертвое, прогнившее изнутри, что и позволило так легко прорыть себе убежище под его корнями зверям и прочим насекомым.
Последние пару метров он прополз внутрь норы, где в нос резко ударил мерзкий и сильный запах зверя и гнили, от чего сразу подступила тошнота.
Но слишком сильная слабость и усталость перетягивали большинство внимания и сил на себя, отмечаю ту лишь на задворках сознания.
Нора была метр в высоту, из-за чего ему пришлось ползать по ней на коленях, но довольно таки просторная, что позволило бы человеку лечь во весь рост и даже больше.
С трудом он дополз до центра, где моментально потерял сознание, погрузившись в бесконечный цикл снов, состоящий из воспоминаний убитого зверя.
Мозг таким образом пытался обработать непривычные для него воспоминания и адаптировать в человеческий разум.
Во сне он не просто видел эти воспоминания — он жил ими, он и был этими воспоминаниями.
Моментами просыпаясь, человек был как в бреду, забывая, кто он, человек или зверь?
Где-то на задворках сознания он слышал, как рычит по-звериному, а потом стонет от этой боли, как двуногий, затем вновь погружаясь в свой беспокойный сон, видя уже совершенно другую гряду снов.
* * *
Где-то на просторах бескрайнего космоса есть галактика "Су́норо", окрещенная так обитателями вселенной из-за нахождения у самой границы исследованных территорий.
В этой галактике есть система "Э́римос", именуемая так за практически полное отсутствие важных ресурсов.
И среди сотен других планета, знаемая уже местными как "Маледиктус", обладающая двумя естественными спутниками.
Которые в глазах местных есть два божества, что в вечном цикле погони друг за другом: пока младший, Бенигнус, всеми силами убегает, его пытается догнать старший брат, Малум.
За этим циклом уже долгие века наблюдают различные фанатики, строя самые смелые и нелепые догадки, кто же кого действительно догоняет и что будет, когда это произойдёт.
На этой планете, среди множества островов и семи основных континентов, есть один, именуемый "Триститиа".
Самый масштабный из них, но при этом и самый бедный, поскольку здесь царствуют вечные холода, не дающие населяющим его существам развивать свои цивилизации.
А на самом континенте, посреди бесчисленных стран, есть маленькое королевство "Доло́р".
В основном оно заселено людской расой, от природы устойчивой к холодам и привыкшим жить охотой и разбоем, поскольку они так и не приловчились брать от промерзшей земли себе пропитание.
Лишь редкие умельцы могли получить небольшой урожай от почвы, но, в основном, таковые были в пренебрежении.
Часто его у них просто отбирали силой или же и вовсе не давали взойти, поскольку пища сейчас, пусть иногда и незрелая, была важнее, чем ждать маловероятных всходов, особенно чужих.
Страна, как и ближайшие ее соседи, культивировала воинские ценности: умение обращаться с оружием было признаком силы и давало
