власть, ведь фраза: "кто сильнее — тот и прав" здесь была одним из железных правил кодекса любого воина.
Из-за этого всего земледелие стало уделом отшельников, живущих вдали от людей, где мешать им никто не станет, а питаться чем-то все же нужно.
У самой границы, рядом с морем, стоит город "Таедиум", окружённый лесом, сквозь который проходило лишь несколько дорог, ведущие в не менее забытые места, чем это.
Единственным преимуществом этого места над другими был порт, где местные смогли обуздать морскую стихию.
Отсюда совершали налеты и набеги на ближайшие острова и ближайших соседей по материку, что сделало город местом, куда стекаются наемники и молодые воины из округи.
Все они неустанно спешили попытать свою удачу, строя фундамент будущей жизни, либо складывая свои головы на чужих землях.
Так же сюда тянулись не очень богатые купцы, надеясь выкупить у глупых воинов что-то ценное и продать в более цивилизованном месте намного дороже.
Посреди города возвышается над всеми постройками масштабное сооружение, именуемое "замком", которое внутри и вокруг патрулировали денно и нощно воины, полностью закутанные в меха, оставляя открытыми лишь глаза.
В самых потаённых уголках этого замка есть скрытые для большинства глаз проходы, ведущие под землю, во тьму и мрак, изредка освещаемую факелами проходящих мимо стражей.
Ни смотря на то, что здесь было теплее, нежели снаружи, большинство стражей все же старались покинуть эти места как можно скорее, ведь это подземелье служило темницей, где многие мученики сложили свое тяжкое бремя жизни.
А стоны страдальцев, доносящиеся из закутков этих казематов, укрытых покрывалом тьмы, не внушали никому из них чувства безопасности за свою жизнь, но рождали в их душах лишь страх и беспокойство.
Гигиена и условия содержания в этом месте оставляли так же желать лучшего, поскольку за ними никто и не следил — запах здесь стоял хуже того, что эти воины привыкли ощущать в море крови на полях сражений, которые давно были для них не новы.
Почти на самом дне этой выгребной ямы, куда никогда не доходил и лучик солнечного света, была небольшая комната с металлической дверью и маленькой щелью для глаз — сейчас в ней находилось два человека.
Воины этого континента славились своей отвагой и были храбры, но так же и суеверны, боясь отмщения из тьмы от духов тех, кто погиб в этих застенках, а не в бою, в сражениях с ними, из-за чего такие места не любили и, по возможности, избегали.
Но были и такие, которые все равно получали наслаждение от таких мест, ощущая, что наконец оказались в родных стенах любимого дома — один из находившихся в этой комнате был именно такой породы.
Этот человек именовал себя с гордостью в голосе: "мастер пыточного ремесла", приплывший с другого континента, одной из империй, лысый, но с седой, заросшей бородкой, явно пребывающий уже в летах.
Вот уже как двадцать лет он был на службе феодала этого города ответственным за это подземелье, имея обязанность следить за заключёнными.
Что, впрочем, выполнял крайне скверно и сквозь рукава, но кому какое дело до всеми отверженных полу-мертвецов, что порою попадали сюда?
Никогда ему не давали разрешения на издевательство над заключёнными и всячески осуждали, но он знал, что всех все равно не хватятся.
Всегда будут нищие, не способные выплатить выкуп или же те, у кого и вовсе нет семьи и они давно мертвы для внешнего мира — этим он и пользовался, дабы удовлетворить свою давнюю страсть.
Когда-то в молодости он был рядовым воином на службе своей страны, но попал в первом же бою в плен.
Проведя в стане врага целых два года, его все же отпустили на родину, после окончания войны.
Но все, кто был знаком с ним раньше — видели в нем совершенно другого человек.
А случайные прохожие, неволей случая ловящие его взгляд и замечая это лицо и тело, покрытые шрамами и ожогами, пугались до глубины души.
Из-за этого его всегда сторонились и он так и не смог найти себе место в жизни и всю свою жизнь скитался от лорда до лорда, предлагая свои навыки и свой меч, пока не осел на этих забытых всеми землях, найдя себе дело по душе.
Комната, в которой они находились, называлась "пыточной", но местные воины за спиной главного надзирателя нарекли его "Siste hosly".
На их наречии это означало "последний приют", отдавая последние почести всякому, кто оказывался в этой комнате.
Сон медленно отступал, затмевая темнотой всю картину.
* * *
— Ну что опять? — закряхтел человек, содрогнувшись от щекотки на руке.
Ощущая покалывание, он попытался смахнуть это другой рукой, из-за чего это чувство перешло на другую руку.
Моментально его сонливость как рукой сняло и мужчина, разлепив глаза, уставился на руку.
Гигантское насекомое длинной в пол метра с множеством лап и длинных усиком вилась вокруг его руки и прокусывало кожу, вбирая в себе капельки крови, выступающие от маленьких укусов.
— Аааа! — первые несколько секунд остолбенения прошли. Волна ужаса охватила его, заставив заорать, что есть мочи.
Человек инстинктивно начал бить свою же руку о землю и камни под ним, метаясь из стороны в сторону, отдавая контроль над своим телом панике.
Он бы так и продолжал, но в какой-то момент по телу прошло лёгкое покалывание и поток обрывков памяти ещё более мерзких, чем от прошлой жертвы, из-за чего он замер на месте.
По сравнению с прошлым разом в этот все прошло намного легче: ощущений меньше, а обрывков памяти почти и не было вовсе.
Человек перевел взгляд на мертвое насекомое и его прошиб холодный пот, с опозданием принося ясность ситуации.
Какое-то время он так и сидел, дрожа всем телом, поскольку мандраж не отпускал его.
Когда все это закончилось — он упал на колени и медленно лег и свернувшись калачиком, начав тихо скулить и дрожать, изредка бубня себе под нос:
— Почему я?.. Почему со мной?.. Пожалуйста… Помогите… Спасите меня! Кто-нибудь! Ээй! Почему я должен это проходить?! Выбери другого! Я найду тебя и убью! Слышишь, старуха? Найду!..
Его словесный поток продолжался довольно долго, но лишь тишина была ему ответом на любую из фраз.
Человек то впадал в истерику и рыдал, то гневно рычал, до тех пор, пока полностью не умолк.
Продолжая дрожать и молчать в конце концов от морального истощения его сознание вновь угасло и он уснул.
В этот раз его беспокойными снами стала жизнь насекомого, от которых он ворочался
