– Я – тоже не понимаю, – честно призналась внучка. – А может, и не нужно ничего расшифровывать, все разгаданное-то – скучно?..
Глава вторая
Даша
Эне, бене, раба,
Квинтер, финтер, жаба.
Эне, бене, рее,
Квинтер, финтер, жес!
…1–1;2 – 5;0…
По вечерам, если дождь не размывал тропинки, Даша уходила в лес. За ней увязывался Пес, большой, лохматый, черный, он никогда не обгонял ее, бежал, опустив лопоухую голову к ногам, как будто не веря своим глазам – она ли это? – проверял след влажным, не ошибающимся носом.
Даша уставала на работе, целый день на швейной фабрике понукала машинку, из-под острого клюва которой выползали бесконечной вереницей мужские кримпленовые брюки, но усталость не отвлекала – Даша, не переставая, разговаривала с Сашей, жаловалась ему на трудную работу – поясница к вечеру ноет, как у старухи; на получку, которой едва хватает на две недели – и куда только деньги деваются?.. Она ругала Сашу за то, что так рано его не стало, винилась ему: дура, вот дура была, зачем аборт тогда сделала?
Он пропал тихим июльским вечером. Пошел в лес прогуляться – и не вернулся. Позже кто-то сказал: «Не отпустил его лес…» Она казнила себя: ведь собиралась пойти вместе с Сашей, но задержали в доме нескончаемые дела – мыть, стирать, белить, и она не пошла. Ждала его к обеду – он не пришел, думала, вернется ближе к вечеру– не вернулся. Когда стало смеркаться и мрак потихоньку начал выползать из дубняка, она взяла фонарь и отправилась в лес. Лес встретил ее тревожным шелестом листьев, хлопаньем крыльев ночных птиц, близким ворчаньем невидимых зверей. Ночью в лесу начиналась особая жизнь, и он неохотно открывал ее секреты. Днем – пожалуйста, все чудеса лесные для Даши – и россыпь ежевики, не ленись собирать сизые, словно подернутые туманом, ягоды, и шляпки груздей, выглядывающие из-под прошлогодней листвы, и цветы – ромашки, фиалки, иван-чай, зверобой, татарник и еще тысяча – голубых, розовых, белых, алых, сиреневых, чьих имен она не знала… А ночью лес словно чужой, он только терпит человека, да и то не каждого.
Неподалеку от Даши кто-то пронзительно закричал и бросился прочь, ломая ветки, продираясь сквозь кусты.
«Леший!» – ужаснулась Даша. В другое время она и шагу бы не ступила дальше, но теперь шла твердо, вытянув вперед руку с фонарем.
– Саша, ты заблудился? – спрашивала она у темноты.
И сама отвечала:
– Не может такого быть!.. Ты тут каждую тропинку знаешь!..
– Может, нынче на реке клев хороший? – вспоминала она. – Взял ли он с собой удочку или нет?
– Саша, может, ты ногу подвернул? – продолжала она допрос. Ответ был простой: если бы с ним случилось что-нибудь дурное, она непременно бы почувствовала это. Но ничего такого она не чувствовала. Но тревога за Сашу росла с каждым поворотом тропинки, с каждой поляной, с каждым пройденным мостиком через ручей… «Он жив и здоров, – уверяла она себя, – но все-таки с ним что-то случилось!..»
Свет фонаря отразился в черной глади воды, тут же это световое пятнышко проглотила ненасытная разбойница – щука.
Даша знала, что где-то здесь есть деревянные мостки, с которых обычно рыбачил Саша. Она повела фонарем слева направо, так и есть – вот он деревянный настил, на нем стоит ведерко, а рядом лежит удочка. Рядом аккуратно сложена одежда.
– Саша! – позвала она негромко, почти прошептала. – Са-ша!..
Никто не отозвался.
Она направила фонарь на ведерко, и в нем плеснулась рыба, как будто только что брошенная туда Сашей.
– Са-ша!.. – повторила она, и ей показалось, что ночное эхо принесло с противоположной стороны озера ответ: «Да-ша!..»
Она еще раз позвала, но на этот раз плеском откликнулись караси в ведре. Даже эхо пропало.
Даша взяла ведерко, ступила на мостки, погрузила ведерко в воду; караси, не веря своему счастью, постояли с минуту, медленно шевеля плавниками, а потом растворились в ночном озере.
Только когда разгорелась заря, Даша повернула домой, заторопилась: может, Саша давно вернулся? Но что-то подсказывало ей, перехватывая горло отчаяньем, что нет, не вернулся. И не вернется.
Глотая слезы, она открыла дверь дома – никого…
Прошел день, другой, третий… Приезжали следователи, уполномоченные, комиссары – как только они не назывались, но все были, как две капли воды, похожи друг на друга и говорили одинаковые слова, требовали фотографию Саши, образцы его почерка, расспрашивали: не было ли у него любовницы или паче чаяния не имел ли он родственников за границей?.. Но ей почему-то показалось, что ищут эти уполномоченные как-то несерьезно, словно понарошку.
Были среди уполномоченных особо подозрительные, они все спрашивали, не осталось ли после Саши каких-нибудь особенных бумаг, секретных документов, как будто они или точно знали, или хотя бы предполагали, куда он подевался. И эти подозрительные уполномоченные, сами того не желая, хоть чуть-чуть, да успокаивали ее.
Она спрашивала у них: сумеют ли они найти Сашу? Они пожимали плечами и вежливо отвечали: вы даже представить себе не можете, как много людей пропадает в наше время и как мало находится! Но надежду терять не надо. Вот совсем недавно, кажется в Казалинске, произошел потрясающий случай. Тоже пропал муж. Вышел выносить мусор и не вернулся. Искали его изо всех сил, с Интерполом консультации проводили, а он как сквозь землю провалился. Жена добилась всеми правдами и неправдами, чтобы его объявили погибшим – это чтобы наследство не досталось в ненужные руки, и его таким объявили. Но только объявили, как он нашелся. Оказывается, встретился он у мусорного бака со старой подругой, а они с самой школьной скамьи не виделись. Оказалось, что она обитает в соседнем доме, а мусор ей выносить некому, потому как она давно живет одна. Слово за слово: а помнишь, а знаешь, а ведь могло быть по-другому?.. Она позвала зайти его на чашку чая, и он зашел. А там и рюмочка наливки, а там и борщец с пылу с жару, а там и мусор она сама выносит… В общем, засиделся человек. И, может быть, никогда бы его не нашли, если бы не послала его однокашница все-таки мусор выносить. (Мотайте на ус). У мусорных баков он и повстречался с позабытой женой. Увидел ее, всколыхнулась старая любовь, ожило прежнее чувство. И к счастью своей родни он вернулся домой. Говорят, что мусор пока выносит жена… Может, и Саша найдется!..
– Какой еще мусор! – восклицала Даша. – Какая однокашница! Мы с Сашей любим друг друга…
Сколько времени прошло с тех пор? Недели, годы?
Она ждала его каждый день. Она ждала его каждую минуту. Он был жив – Даша знала это… Он был близко…
А однажды она почувствовала, что его не стало. Нет, он был жив, но его не стало в пределах, доступных ее чувствам… Бывает ли такое?
В этот день на швейной фабрике давали премию. Даше тоже дали немного. Но и немало, по ее представлениям. Она положила деньги в сумочку и отправилась в магазин. Она знала, что Саше давно приглянулся красный пуловер из тонкой английской шерсти, спереди которого было вышито крошечными буквами английское слово – «home». Почему было вышито на груди свитера это слово – она не знала. Саша говорил:
– По-английски это значит «дом», наверное, домашний пуловер, дома его нужно носить, назвать друзей, приодеть ся и встречать их на пороге, радуясь друзьям, и чтобы они понимали, что такой праздничный пуловер ты надел имен но ради них… Да и потом дом, в котором мы с тобой живем, непростой дом, можно сказать, замечательный…
Хорошая была вещь этот пуловер, но тогда они его не купили, премии не случилось, а теперь у Даши появилась такая возможность. Она только переживала, что пуловер уже продали, но едва переступила порог магазина, то увидела, что он на месте.
– Я беру эту вещь! – сказала она продавщице. – Заверните!..
– С такой покупкой можно поздравить, – откликнулась воспитанная продавщица. – Отличный подарок любому мужчине… Но, конечно, лучше бы ему примерить пуловер, вещь не дешевая…
– Мы уже примеряли, ему как раз! – сказала Даша. – Как раз…
В это мгновенье как будто кончилось обманное действие неведомой анестезии, боль тупым ножом полоснула сердце, ледяная тоска заползла в душу. Продавщица еще говорила, что в течение двух дней свитер можно поменять, что возможно даже вернуть за него деньги, если он вдруг не подойдет по размеру или фасону, но Даша уже не слушала ее. Только теперь, в эту секунду, она осознала, что некому больше примерять этот пуловер – Саши нет!.. Саши больше нет!.. Может быть, он пропал именно в эту секунду?..
Она вышла из магазина, оставив на прилавке сумочку с деньгами – зачем теперь ей эти деньги? Следом за ней выбежала воспитанная продавщица:
– Девушка, вам плохо?.. Вот ваша сумочка.
– Плохо?.. Нет, не плохо… Я умерла…
– Не шутите так! – строго сказала продавщица. Она, наверное, пока не знала, как один человек может почувствовать, что не стало другого. Дай бог, чтобы и не узнала никогда…
