Сделав серьезные выводы из постигнувшей его неудачи, Голицын сразу же по возвращении в Москву, стал готовиться ко второму походу на Крым, который был объявлен 18 сентября 1688 года, но начался 17 марта следующего года, ибо подготовка к нему была основательной и серьезной. В походе участвовало 80 тысяч солдат и рейтар и 32 тысячи стрельцов - уже и по этим цифрам видно, как далеко зашла реформа Голицына, потому что солдаты и рейтары обучались военному строю по-европейски, а стрельцы больше напоминали ополченцев.
Огромная армия медленно ползла на юг, но от нее отвернулась удача и вскоре русским пришлось пойти назад через безводные и безлюдные степи.
Отвернулась от Голицына и цесаревна Софья - место князя в ее сердце занял начальник Стрелецкого Приказа Федор Шакловитый, - безродный маленький чиновник, ставший на европейский лад, одним из всесильных министров.
Софья приблизила к себе Шакловитого после того, как он решительно поддержал ее намерение венчаться на царство и единолично занять московский трон.
Голицын в это время находился во втором походе на Крым, столь же неудачном, как и первый, и Шакловитый не только стал первым сановником в государстве помимо всех родовитых и знатных бояр, ненавидевших его, как худородного выскочку, но и сделался сердечным другом царевны Софьи, ее фаворитом.
Он оставался в фаворе и после того, как в Москву в июле 1689 года возвратился из очередного неудачного похода на Крым теперь уже отвергнутый Софьей, Голицын. Хотя Софья и встретила его, как победителя и осыпала наградами и подарками, былого сердечного расположения к "свету Васеньке" царевна не вернула - в ее сердце прочно укрепился Федор Шакловитый.
Так подходили к концу восьмидесятые годы XVII века и никто еще не знал, какие серьезные перемены принесут идущие им на смену годы девяностые, выведя на авансцену истории множество новых людей и событий.
Жизнь Петра до вступления на царский престол
Далее героем нашего повествования будет царевич Петр Алексеевич, а затем царь и, наконец, император Всероссийский. Однако, жизнь его будет освещена таким образом, что на первом плане окажутся те немцы и немки, которые стали его опорой, друзьями и соратниками, которые верой и правдой служили ему и, таким образом, читателю станет ясно, почему именно немцы стали для Петра теми людьми, с которыми он решил заключить брачные союзы для своих двух племянниц, сына и дочери.
Однако, эти союзы были заключены в 1710, 1711, 1716 и 1725 годах, а прежде, чем это случилось, Петр уже в юности проникся любовью и уважением к образу жизни, культуре, ремеслам и наукам, к которым приобщали его московские немцы, поселившиеся в своей собственной слободе за Яузой. Она так и называлась "Немецкой" и Петр так был восхищен всем, что увидел там, так был покорен костюмами и застольями, чистотой и порядком, царившими там, что вскоре же сам стал называть себя "немцем", приобщившись ко всему этому. Но для этого нам придется вернуться назад, в раннюю юность царевича Петра, когда было ему десять-пятнадцать лет.
Уже в десять лет Петр был рослым, крепким мальчиком, подвижным и любознательным. Одним из его первых учителей был подьячий Посольского приказа Никита Моисеевич Зотов, выучивший Петра грамоте и началам российской истории.
В одиннадцать лет Петр показался секретарю шведского посольства Кемпферу шестнадцатилетним. "Лицо у него открытое, красивое, молодая кровь играла в нем... Удивительная красота его поражала всех предстоявших, а живость его приводила в замешательство степенных сановников московских".
Как раз в это самое время начинает Петр свои "марсовы потехи", начиная служение богу войны - Марсу. 30 мая 1683 года, когда исполнилось ему одиннадцать лет, в подмосковном селе Воробьево артиллерийский капитан Симон Зоммер впервые учинил перед Петром "потешную огнестрельную стрельбу" из настоящих орудий. Зоммер был одним из первых иностранцев, с которыми судьба свела юного царя, и почти тотчас же Петр обратил внимание и на других иноземцев, живших как и Зоммер, на берегах ручья Кукуй в Немецкой слободе.
Военные игры привели к тому, что Петр объявил о создании потешного полка, и на его зов 30 ноября 1683 года первым явился сорокалетний придворный конюх Сергей Бухвостов, вошедший в историю, как первый солдат российской регулярной армии. Он прослужил до семидесяти лет, выйдя в отставку майором артиллерии. Петр так любил Бухвостова, что приказал скульптору Бартоломео Растрелли старшему сделать еще при жизни Сергея Леонтьевича его статую.
Однако не Бухвостову выпала на долю наибольшая известность, а тем более не наибольшая удача - в особом, как тогда говорили, "Кредите у Фортуны" оказался другой человек - сын другого дворцового конюха, тоже явившийся на зов Петра в потешный полк - Александр Данилович Меншиков. Петр видел Меншикова в доме швейцарца Лефорта, где тот был "казачком" мальчиком на посылках. Да и было ему в ту пору десять лет. Петр же был старше Меншикова всего на полтора года. А уже через три года, тринадцатилетний Меншиков служил денщиком Петра, почти сразу же став его любимцем. Сметливый, расторопный, веселый, смелый, с удовольствием разделявший все утехи своего государя, Меншиков вскоре стал "вторым я" юного царя, ни на час не отлучаясь от него; и ловко угождая малейшим его прихотям.
Вокруг Петра очень быстро возник кружок его сверстников, а также мужчин и женщин более зрелых, однако же готовых потакать сначала достаточно робким, а потом все более откровенным и, наконец, необузданно-распущенным вожделениям будущего российского самодержца. И в этом Меншиков был первым их сподвижником и не по годам ловким сводником.
Да и в "марсовых потехах", которые в этом время составляли главное занятие и царя, и его денщика, они были столь же неразлучны и единодушны, как и в прочих делах.
Так, между играми, забавами и непременными серьезными занятиями по обмундированию, снабжению, вооружению и обучению сотен молодых рекрутов, в селе Преображенском появился одноименный, пока еще вроде бы и потешный, но уже и нешуточный, а впоследствии первый гвардейский полк России, увенчанный всеми наградами империи.
Петр, наряду с другими, стал служить в этом полку рядовым, испытывая на себе все перипетии и тяготы солдатской службы, которая закалила его и рано сделала взрослым мужчиной. Эта же служба еще более сблизила Петра с иностранцами-офицерами, так как именно их - преимущественно немцев молодой царь пригласил в Преображенский полк на командные должности.
В 1685 году Петр приказал построить в Преображенском, на берегу Яузы, потешный городок-крепость Прешбург, чтобы обучать солдат осаде, обороне и штурму городов. Ах, как жестоко пошутила потом судьба с этой игрушечной крепостью! Пройдет восемь лет, и именно здесь разместится страшный Преображенский приказ - место пыток и казней государевых, петровых супротивников.
А тогда, еще не помышляя о том, строили "потешную фортецию" все те же иноземцы, еще более разжигая его любопытство к европейским премудростям.
Игра перерастала уже в дело серьезное и небезопасное для всех противников молодого царя. Весной 1687 года он начал создавать второй потешный полк - Семеновский, формировавшийся в соседнем селе - Семеновском.
И здесь не обошлось без иноземцев, которые кроме фрунта, экзерциций, парадов и военной музыки приохотили пятнадцатилетнего бомбардира и к музыке партикулярной, к табаку, пиву, вину, а затем познакомили с юными прелестницами из Немецкой слободы.
Кукуйские девы кружили голову не хуже вина и представлялись Петру живым воплощением первозданного плотского греха - влекущего, сладкого и пока еще неизведанного.
Петр, никогда не игравший вторых ролей, всегда старавшийся не уступать никому ни в чем, и в утехах застольных и амурных тоже, хотел быть только первым и потому вовсю показывал свою силу, удаль и молодечество. С этого времени пирушки с иностранцами и русскими товарищами его забав и дел стали неотъемлемой чертой жизни и быта Петра, сохранившейся им впредь и до самой его смерти.
А когда исполнилось ему шестнадцать, затеял он строить на Плещеевом озере, в Переяславле-Залесском первую флотилию, положив тем самым начало российскому кораблестроению. Эта очередная потеха заставила Петра заняться арифметикой и геометрией, освоить различные астрономические и корабельные инструменты, чему обучали его тоже иноземцы Франц Тиммерман и Карстен Брант.
Месяцами стал он пропадать на озере, чем приводил матушку свою Наталью Кирилловну в великое смятение. Мать боялась, что ее Петруша утонет, и не знала, что предпринять, чтобы привязать сына к Москве. Новая затея казалась ей еще хуже и опаснее, чем потешные игры возле Преображенского и ночные кутежи в Кукуе.
И тогда Наталья Кирилловна надумала женить сына на молодой красавице и стала присматривать будущую невестку среди лучших столичных невест.
