Глава 2
Поездка
Стемнело.
Вики собрала вещи в дорогу — получилось немного: саквояж и портплед. Брат был принципиален, когда она заявила, что выбрала опеку Хейга, но Чарльз не был тварью — он не запрещал ей забрать все свои вещи, хоть по закону они принадлежали отнюдь не Вики. У женщин Тальмы своей собственности нет… Это Вик оказалась принципиальной — зачем ей в новой жизни вечерние или, тем более, бальные платья? Она забрала с собой только самое необходимое — деловые троттеры, блузки, платья-реформы. Так что… Отправлялась в Аквилиту она налегке — не было у неё нарядов для маскарада. Может, действительно, удастся отоспаться в бурлящем весельем городке?
Надо же… Аквилита… Вики все еще не могла в это поверить. Сперва Аквилита была недоступна для Вик в силу возраста, потом… Из-за деятельности отца — его бы туда не пустили: городок тщательно хранил свою независимость, связанную с проклятьем Чумной Полли. В Аквилиту даже королю требовалось разрешение на въезд.
Проклятая, веселая, безумная Аквилита — как только не называли этот городок, до которого все никак не мог добраться храм во главе с Владыкой — Вечный карнавал был им как кость в горле. Он начинался в период поста на Явление Созидателя и длился ровно луну, заканчиваясь четко за день Явления — смешивать два праздника даже властям Аквилиты показалось неразумным. Вся знать веселилась на карнавале, вместо покаяния и смирения, как предписывали традиции. Храм уже пять веков терпел это, потому что согласно проклятию Чумной Полли, если не будет Вечного карнавала, если не будет в последнюю луну года маскарада в Аквилите, то чума вернется в город и продолжит свою кровавую жатву. Возможно, слишком вольным городом бы и пожертвовали, но ведь чума может вырваться и за пределы городка, как уже было, когда один из королей попытался окоротить вольности Аквилиты… А вот храм дорефомистов, чудом уцелевший в Аквилите, карнавалу потакал. Их Владыка организовал продажу храмовых милостей, прощавших все прегрешения, совершенные в карнавал. Не можешь остановить безумие — научись получать с этого прибыль. Дело дошло до того, что даже тальмианцы покупали храмовые милости запрещенного храма, как приятный сувенир из Аквилиты.
Городок тщательно хранил свою свободу, не допуская на свою территорию под видом традиций карнавала проклятийников, высоких полицейских чинов и прочих, кто бы мог сунуть нос в изучение проклятья. Власти и Аквилиты, и Тальмы понимали: как только будет разгадана тайна проклятья, дающая городу свободу от власти храма и короля, как Защитника веры, так падут и все вольности города. Вик сомневалась, что Хейга пустят, даже с учетом того, что он её жених. Впрочем, это его трудности, а не её. Её трудность в том, что ехать все же придется — воля опекуна не подлежит оспариванию.
Вик посмотрела на часы на каминной полке своей небольшой комнаты, которую она снимала в доходном доме неры Клариссы Эртон. Реклама, на которую купилась в свое время Вики, утверждала, что тут «домашний уют за умеренную плату!»… Скорее, благородная бедность за приличную оплату. Комната была отчаянно мала, в ней умещалась только кровать, умывальный столик и старый шкаф для вещей. Уборная и душ были одни на весь этаж. Зато Вики повезло — в её комнате был камин, а, значит, и тепло, правда, за отдельные деньги.
Время приближалось к семи вечера — пора одеваться. Вики выбрала удобный дорожный костюм: блуза, свободная юбка, короткий жакет, привычно скрывающий защитный механит. Правда, его пришлось надеть на правую руку — левой, на которую наложили пять швов, нер Деррик настоятельно просил не пользоваться. Короткое пальто и шляпка без полей, на которой были закреплены гогглы — в Олфинбурге они не понадобятся, тут везде газовое уличное освещение, а вот что ждет в Аквилите, куда поезд прибывал под утро, кто его знает. Искать гостиницу в темноте не самое приятное занятие. Тут без гогглов, обеспечивающих, в том числе и ночное зрение, не обойтись.
Вик посмотрела в последний раз в небольшое зеркало над камином, поправила темно-каштановые, почти неуправляемые локоны, выбившиеся из простого пучка, и вздохнула, смиряясь со своим видом. Красавицей она никогда не была, слишком много взяла от отца, а уж после третьего ранения ей тем более не впечатлять мужчин — к огромным практически бесцветным глазам и слишком длинному носу, добавились бледная, почти болезненная кожа, на которой сейчас особенно сильно выделялись неистребляемые веснушки, и узкие бескровные губы. М-да. Она подмигнула своему отражению:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Впрочем, замуж мы же не собираемся, подружка!
Как что, какая разница, как она выглядит.
С улицы донесся одиночный свист паромобиля — Хейг выполнил свою угрозу и заехал за Вики. Она подхватила свой багаж и пошла на выход, уже представляя, как на неё будут смотреть девушки-соседки и хозяйка нера Эртон. Паромобили леров не частое явление в этой части города, особенно такой мобиль, как у Хейга. Любили Игнисы пафос.
Собранный под заказ, на высоком шасси, с сияющими в ночи защитными механитами, с ярко-алым капотом и гербом Игнисов на дверцах, паромобиль потрясал воображение обитавших в доме неры Клариссы юных девиц, буквально прилипших к окнам. По возращению из Аквилиты ей прохода не дадут, поняла Вики, останавливаясь на крыльце дома и замечая, как из гостиной, старательно поправляя статуэтки на каминной полке, через окно зачарованно смотрит на паромобиль сама нера Кларисса. Поймав её осуждающий взгляд, Вики поняла — выпнут. Не будут разговаривать — после возвращения её будут ждать вещи на пороге дома и полное осуждения молчание неры Эртон. Вики передернула плечами — не только от холодного ветра, пробравшегося под тонкую ткань пальто, но и от нравов Олфинбурга: тут не любили вмешиваться в чужую жизнь, компенсируя это любовью к домысливанию. Так сплетни и рождались на свет.
Из паромобиля навстречу Вики выскочил шофер в форме дома Игнисов, забирая вещи.
Эван тоже вышел к ней — не смог отсидеться в теплом салоне, что ли?… Девушки с верхних этажей заахали — да, с Эваном потом кому-то, не Вик, повезет. Он был хорош, это даже Вик понимала. Высокий, атлетически сложенный, темноволосый, с благородной сединой на висках, с правильными чертами лица — ходячая девичья погибель, особенно когда улыбается. К счастью, улыбался он редко. Во всяком случае Вики нечасто видела его улыбку, с ней он всегда был сказочно серьезен. Ненависть такая, да. Неулыбчивая.
Эван, несмотря на снег в одном черном костюме, с небольшим букетом в руке, подошел к замершей Вик и предложил руку:
— Добрый вечер, Виктория. Как твое самочувствие?
Она горько улыбнулась, принимая букет и спускаясь по ступенькам:
— Если скажу, что плохое, отменишь поездку?
Он остановился, внимательно осматривая Вики:
— Если все настолько плохо, то я поеду с тобой.
Вики качнула головой:
— Прости, неудачно пошутила. Со мной все в порядке.
Эван еще раз оглядел её с ног до головы и обратно:
— Виктория, я…
— Едем! — твердо сказала она, нервно оглядываясь назад. Нера Кларисса уже перестала делать вид, что занята наведением порядка — она, как и все, замерла в окне эркера, разглядывая странную сцену, разыгравшуюся у порога её дома. Эван проследил за взглядом Вики… И шофер, послушный одному неуловимому жесту Эвана, достал из паромобиля шикарный букет и направился в дом неры Эртон. Вики нахмурилась — хотела бы она знать, что происходит?
Эван добровольно пояснил:
— Приручение одной домоправительницы. Не хочу, чтобы кто-то строил нелепые домыслы о наших с тобой отношениях.
— Эван…
Он вновь подал руку Вики и направился по ступенькам вниз:
— Виктория, я помню наш договор. Я помню все его пункты — от финансовой независимости до свободы выбора жилья и прочего. Просто поверь, пункта об отсутствии заботы о тебе, как о своей невесте, там не было. Или ты хочешь, чтобы по возвращению в Олфинбург тебя ждали вещи на пороге этого дома? — Он сам открыл дверцу паромобиля, помогая Вики подняться в салон по крутой лесенке.
