предпочел, однако, ухватиться за возможность продолжать обсуждение несбыточных возможностей, признание иллюзорности которых было бы равносильно признанию банкротства русского государственного строя, опиравшегося исключительно на империалистическую, в союзе с Францией и Англией, политику. Поэтому он предложил перейти к обсуждению вопроса о сроках мобилизации. Сроки эти оказалось возможным сократить до 3–6 и даже, при известных условиях, до 3–4 дней, — по крайней мере, для десантной пехоты и кавалерии, для артиллерии же не более как 12–14 дней.
Иначе дело обстояло с транспортными средствами. Первый эшелон не мог быть посажен на суда ранее 10 дней. Морской министр отметил полную недостаточность имеющихся в Черном море перевозочных средств; кроме того, средства эти не приспособлены и не поддаются ни правильному учету, ни организованной мобилизации. Капитан Немитц пояснил, что со дня объявления мобилизации до высадки первого эшелона пройдет никак не менее двух недель. В один рейс может быть перевезено не более 20 000 человек; для перевозки же в один рейс двух или трех корпусов понадобится три года подготовительной планомерной работы. Главным средством достижения этого является «развитие нашего торгового флота в Черном море». Совершенно ничего не оставалось, как выразить пожелание о безотлагательной выработке мероприятий по развитию Черноморского торгового флота, после чего Гире снова поставил вопрос о необходимости срочных действий в случае «анархии» в Константинополе. Отвечая ему, морской министр сообщил, между прочим, о предстоящем в летние месяцы 1914 г. во время маневров в Черном море опыте десантной операции, от которой ожидаются полезные указания. Маневры эти, однако, уже не состоялись.
Так как десант, очевидно, возможен лишь при условии господства на море, то совещание перешло к вопросу о морских силах на Черном море.
Заместитель начальника морского Генштаба, капитан 1-го ранга Ненюков, сообщил следующие данные: «До сего времени нашему флоту принадлежало несомненное господство в Черном море, но осенью этого (1914) года в состав османского флота войдут два дредноута: заказанный Турцией в Англии „Решад V“ и купленный ею у Бразилии „Рио-Жанейро“. К сожалению, мы пока не можем противопоставить этим кораблям ни одного дредноута, и превосходство сил в Черном море, таким образом, в ближайшем будущем перейдет к Турции… Пока турецкий флот будет господствовать в Черном море, нельзя будет приступить к десантной операции, не устранив предварительно господства османских морских сил, а так как уничтожить их может оказаться неосуществимым для более слабого в это время русского Черноморского флота, то и самая возможность десантной операции отпадает, пока наши морские силы не приобретут перевеса». Соотношение сил начнет улучшаться лишь с лета 1915 г., да и то при условии, если турки не приобретут новых готовых линейных кораблей. Русские черноморские дредноуты будут достроены: «Императрица Мария» — к 1 июня 1915 г. и «Александр III» — к 1 сентября 1915 г. Тогда, если турки не усилят ничем более своего флота, общий перевес сил окажется вновь на стороне русского флота. К концу 1915 г. Черноморский флот должен усилиться третьим дредноутом («Екатерина II»), в следующем, 1916 г. — двумя крейсерами, и в 1917 г. — четвертым дредноутом, еще двумя крейсерами, восемью миноносцами и шестью подводными лодками. Однако этому противопоставляется турками программа, включающая шесть дредноутов и двенадцать эскадренных миноносцев. К этому морской министр добавил, что принимаются меры к скупке строящихся за границей линейных кораблей, которые, правда, не могут быть введены в Черное море, но, по крайней мере, не усилят и турецкого флота. Гире — на этот раз вполне справедливо — отметил, что приобретение турками двух дредноутов «дало им большую моральную силу», что с этим приходится считаться столько же, сколько с увеличением их материальной силы.
Обсудив в заключение вопрос о перевальной дороге на Кавказе, совещание формулировало пожелания о подготовительных мерах по укомплектованию намеченных для десанта воинских частей, для наибольшего ускорения мобилизации, о принятии срочных мер к усилению транспортных средств в Черном море, об изыскании способа сократить перевозку к Проливам первого эшелона, в размере одного корпуса, до четырех-пяти дней со дня отдачи о том приказа, о сооружении «в возможно скором времени»: а) второй бригады дредноутов в Черном море и б) стратегических железнодорожных линий на Кавказе и Закавказье.
Таким образом, как это отметил первый комментатор этого документа, М. Н. Покровский, в своей статье «Три совещания», для начала единоборства (с Турцией) за Константинополь нужна была отсрочка года на три[104]. Заменить ее можно было только готовностью «допустить недопустимое» и признанием невозможного возможным.
Между тем конфликт из-за миссии Лимана был 16 января официально ликвидирован: Лиман получил старший чин по германской армии и на этом основании был возведен в звание фельдмаршала османской армии и в должность главного инспектора турецких войск, без прямого подчинения ему каких-либо воинских частей.
8/21 января Гулькевич, поверенный в делах в Константинополе, телеграфировал, что «отказ Лимана от командования корпусом считается здесь весьма крупным успехом, впечатление коего рискует быть значительно ослабленным, в случае неудачи новых наших настояний» (в частности, по поводу командования дивизией в Скутари); Николай II положил резолюцию: «Пока нам следует приостановиться от дальнейших настояний — дать немцам передышку» (Царское Село, 9 января 1914 г.)[105].
Бенкендорф уже 12 января (н. ст.) сообщил, что Никольсон выразил надежду, что Россия «удовольствуется этим моральным удовлетворением»[106]. С другой стороны, «то, что ген. Лиман фон Сандерс 10 января 1914 г. был снят с командования и назначен главным инспектором армии и военных школ Турции, было принято в Германии как вынужденная уступчивость, как поражение в соревновании держав, которое вскрыло противоречия и обострило прежнюю натянутость отношений»[107]. Через несколько дней становится известным из сообщения российского поверенного в делах в Константинополе, что германское правительство, рассчитывая на реализацию турецкого займа во Франции, предложило Турции купить два линейных корабля «Мольтке» и знаменитый впоследствии «Гебен». Сообщая об этом, Делькассе энергично советует помешать реализации займа и новому увеличению турецких морских сил, могущих быть направленными в первую очередь против Греции, а затем и против России[108].
Если французский посол в Вене еще 16 декабря 1913 г. мог писать, что «ощущение, что народы движутся к полям сражений, толкаемые непреоборимой силой, возрастает день ото дня»[109], то теперь, весною 1914 г., ощущалась уже потребность дать открытый исход обуревавшим правящие круги во всей Европе воинственным чувствам.
Март месяц ознаменовался газетной войной в Германии и России. Германская печать под знаменем борьбы против планов России — практическое следствие секретнейших особых совещаний — подняла кампанию против русского императора. Сухомлинов ответил на это пресловутой статьей «Биржевых ведомостей», формула которой («Россия готова к войне») для нас теперь вполне понятна: это был в равной мере
