— И… Герцогиня до сих пор с тобой говорит? — уточнила она, пока они шли в потемках.
— Да. Она явилась мне, когда мы ночевали в казарме в Плотце, — ответила Гум. — Она сказала, что все идет по плану.
Не спрашивай, не спрашивай, твердил внутренний голос, но Полли, следуя нездоровому любопытству, заставила его замолчать. Гум была славной девушкой… по-своему славной, хоть и жутковатой… но говорить с ней было все равно что сдирать корочку с ранки. Прекрасно знаешь, что там под ней, но все равно ковыряешь.
— А… что ты делала раньше? — спросила Полли.
Гум загнанно улыбнулась.
— Точнее, что делали со мной. В основном били.
В лощинке неподалеку от дороги кипел чай. Половина отряда стояла в дозоре. Всех пугала мысль о людях в черном, шныряющих вокруг лагеря.
— Хочешь пойла? — спросила Маникль, протягивая кружку. Несколько дней назад она бы сказала «сладкий чай с молоком». Пускай они не сумели сыграть свою роль безупречно, но тем не менее были полны решимости говорить «по-свойски».
— Как дела? — спросила Полли.
— Понятия не имею. Сержант и руперт пошли вон туда с пленным, а нам не оставили никаких распоряжений.
— Вообще ни звука, — сказала Гум, беря кружку.
— Я им все-таки налила по кружке. Посмотри, как там дела, ладно?
Полли торопливо допила чай, взяла кружки и поспешила в заросли.
На краю лощины, прислонившись к дереву, маячил Маладикт. У вампиров есть характерная черточка: они никогда не бывают неухожены, они бывают… как это называется… в дезабилье. То есть выглядят неаккуратно, но чертовски стильно. Маладикт стоял в расстегнутом мундире, заткнув за ленту кивера пачку сигарет. Он отсалютовал Полли арбалетом, когда она прошла мимо.
— Оззи, — окликнул он.
— Что, капрал?
— У кого-нибудь из них нашелся кофе?
— Прости, капрал, только чай.
— Чтоб его… — Маладикт пнул дерево. — Слушай, ты погналась именно за тем парнем, который проглотил шифровальную книгу. Именно за ним. Почему?
— Просто повезло, — ответила Полли.
— Ну да, конечно. Скажи кому другому. У меня хорошее ночное зрение.
— Ну хорошо. Тип слева кинулся наутек, тот, что стоял в середине, бросил трубу и схватился за меч, а тот, что справа, решил, что сунуть в рот какую-то штуковину важнее, чем драться или удирать. Доволен?
— Ты все это сообразила за две секунды? Неплохо.
— Да, да. И, пожалуйста, забудь об этом, договорились? Не хочу, чтоб меня разоблачили. Я вообще не особо хочу здесь находиться. Я всего лишь ищу брата. Ясно?
— Ладно. Я просто подумал — надо сказать, что кто-то тебя видел. Ладно, отнеси им чай, пока они друг друга не угробили.
По крайней мере, я следила за врагом, гневно подумала Полли, отходя. За врагом, а не за товарищем по оружию. Кем возомнил себя этот вампир? Или… возомнила?
Пробираясь через заросли, Полли услышала громкие голоса.
— Нельзя пытать безоружного! — воскликнул Блуз.
— Я не стану ждать, пока он вооружится, сэр! Он кое-что знает! Он шпион!
— Даже не вздумайте еще раз ударить его под ребра! Это приказ, сержант!
— Он не заговорит, если попросить вежливо! «Ах, сю-сю, пожалуйста» — это не то чтобы признанный метод допроса! Вам тут вообще нечего делать, сэр! Вы должны сказать: «Сержант, вытяни у пленного все, что можно», а потом куда-нибудь отойти и подождать, пока я не доложу, сэр!
— Вы снова это сделали!
— Что? Что?
— Ударили его!
— А вот и нет.
— Сержант, я ведь приказал!
— И что?..
— Чай готов, — бодро сказала Полли.
Блуз и Джекрам обернулись. Выражение лиц у них изменилось. Будь они псами, у обоих опустилась бы шерсть на загривке.
— А, Перкс, — сказал Блуз. — Молодец.
— Э… спасибо, парень, — произнес сержант.
Присутствие Полли, казалось, понизило температуру. Блуз и Джекрам выпили чай и подозрительно взглянули друг на друга.
— Вы, наверное, заметили, сержант, что шпионы одеты в темно-зеленую форму Первого батальона Пятьдесят девятой роты злобенских лучников. То есть это стрелковый батальон, — произнес Блуз с холодной вежливостью. — Разведка одевается по-другому, сержант.
— Да? А чего они так запачкались, сэр? Позабыли начистить пуговицы и все такое, сэр.
— Патрулирование в тылу врага — не шпионаж, сержант. Вы сами наверняка занимались этим в свое время.
— Столько раз, что можно сбиться со счету, сэр, — ответил Джекрам. — И я прекрасно знал, что если меня сцапают, то хорошенько надают по шарам. Но стрелки — это штука похуже, сэр. Ты думаешь, что никто тебя не достанет, а в следующую секунду какой-то сукин сын, который засел в кустах на холме, делает поправку на ветер и расстояние и всаживает стрелу в череп твоему приятелю. — Сержант поднял с земли странного вида лук. — Видели, какие у них штуковины? «Коренной-и-Рукисила, номер пять, с обратным изгибом», сделано в треклятом Анк-Морпорке. Настоящее орудие убийства. Мы дадим этому парню шанс, сэр. Он расскажет все, что знает, и отделается легко. Или будет молчать и получит по полной программе.
— Нет, сержант. Это — вражеский офицер, взятый в плен в бою. Он имеет право на гуманное обращение.
— Вот и нет, сэр. Он сержант, а сержанты не заслуживают уважения, сэр. Уж я-то знаю. Они хитрые ловкачи. Я бы не возражал, будь он офицером, сэр. Но сержанты — народ умный.
Связанный пленник хрюкнул.
— Вытащи кляп, Перкс, — приказал Блуз. Инстинктивно, хотя инстинкту было всего два дня от роду, Полли посмотрела на Джекрама. Тот пожал плечами, и она вытащила кляп.
— Я буду говорить, — сказал пленник, выплевывая нитки. — Но только не с этим жиртрестом! Держите его подальше от меня! Я буду говорить с офицером.
— Ты не в том положении, чтоб ставить условия, парень, — рыкнул Джекрам.
— Сержант, — заметил Блуз, — я не сомневаюсь, что у вас есть какие-нибудь дела. Пожалуйста, займитесь ими. И пришлите сюда двух человек. Пленный не справится с четверыми.
— Но…
— И это тоже был приказ, сержант, — сказал Блуз. Джекрам затопал прочь, а лейтенант повернулся к пленному: — Как вас зовут?
— Сержант Тауэринг, лейтенант. И если вы разумный человек, то освободите меня и сдадитесь.
— Сдаться? — переспросил Блуз. В эту минуту на поляну выскочили Игорина и Гум, вооруженные и озадаченные.
— Да. Я замолвлю за вас словечко, когда вы попадетесь. Честное слово, лучше вам не знать, сколько народу за вами гоняется. Можно мне попить?
— Что? Ах, да. Конечно, — сказал Блуз, как будто его уличили в нехватке хороших манер. — Перкс, принеси чаю для сержанта. Скажите, пожалуйста, а почему нас разыскивают?
Тауэринг криво ухмыльнулся.
— А вы не знаете?
— Нет, — холодно ответил Блауз.
— Правда не знаете? — Тауэринг захохотал. Он что-то слишком расслабился для пленника, а Блуз вел себя как очень вежливый, но встревоженный человек, который пытается казаться твердым и решительным. Смотреть на него было все равно что наблюдать, как ребенок блефует в покер против игрока по прозвищу Док.
— Я не настроен гадать, друг мой. Отвечайте, — сказал Блуз.
— Все про вас знают, лейтенант. Вы ведь — Чудовищный взвод. Не обижайтесь. Говорят, с вами тролль, вампир, Игорь и вервольф. Говорят, вы… — он хихикнул, — …вы победили князя Генриха и его охрану, сняли с них сапоги и заставили пробежаться по лесу в чем мать родила!
В кустах неподалеку запел соловей. И некоторое время никто ему не мешал. Потом Блуз сказал:
— Э… вы ошибаетесь. Этого человека звали капитан Горенц…
— Ну да, конечно, он не собирался говорить, кто он на самом деле такой, пока вы стояли, направив на него мечи, — заметил Тауэринг. — Я слышал от одного приятеля, что ваш солдат пнул его по интересному месту. Но рисунка я пока не видел.
— Кто-то нарисовал, как его пнули? — пискнула Полли, внезапно ощутив ужас.
— Нет-нет. Но повсюду уже разослали изображение князя в цепях. Говорят, через клик-башни рисунок отправили даже в Анк-Морпорк.
— Князь… сердится? — робко спросила Полли, проклиная Отто Шрика и его рисунки.
— Как бы выразиться… — саркастически ответил Тауэринг. — Сердится? Нет, я бы не сказал, что он сердится. Он в ярости. Ну, или в бешенстве. О да, «в бешенстве» — это подходящее описание. Вас теперь многие ищут, парни. Вы отлично постарались.
Даже Блуз заметил, что Полли не по себе.
— Э… Перкс, — сказал он. — Это ведь не ты…
Одна-единственная мысль — «обогияпнулакнязяпоинтересномуместу» — кругами носилась в голове Полли, как хомяк в беговом колесе. А потом вдруг все остановилось.
— Да, сэр, — быстро ответила она. — Он пытался изнасиловать молодую женщину, сэр. Если помните.
Блуз перестал хмуриться и по-детски улыбнулся.
— Ах, да. Действительно. Он некоторым образом настаивал, если не ошибаюсь?
