на виду. Акина же тихая, спокойная, скрытная, как вода в глубине.
Женщина медленно и с какой-то особенной болью душевной погружалась в воспоминания, то и дело, умолкая.
– В то время как раз свара с соседями закончилась. Слышал, небось о том, как старый князь Бежа Степной, отец нашего нынешнего, у стрыя() своего земли отымал… А может, и участвовал? Сказывают, что у него в войске много было и колдунов, и ведьмаков, и чародеев.
– Не-ет, – ответил Видан, – я тогда с чудью белоглазой на севере воевал. Ведьмакам не до княжеских распрей было. Но о брани той знаю.
– У каждого своя свара… – сделала вывод хозяйка. – Боярин с дружиной вернулся, да не один, а с нынешним князем Милонегом и его кметами. Вроде как, спас княжич ему жизнь в бою. И на радостях пообещал боярин ему одну из своих дочерей в жёны, коль понравится.
– И они, надо полагать, понравились … – процедил ведьмак тихо.
– Да, – просто ответила женщина. – Но знаю я это не более других. Моя сестра была ведьмой и целительницей. Я же, просто травница. Больше опыта, чем силы. Знаю всё со слов Сурии. Её часто в крепость приглашали – раны лечить, да роды принимать. После войны в особенности жить хочется…
Княжич так увлёкся, что немедля в столицу отправился у отца дозволения просить. Здесь же своего побратима оставил Аркуду. Тоже ведьмак знатный был…
«Вот и всплыло имечко, – отметил для себя Видан. – Не волхв, значит…»
– Вроде бы, мирком, да за свадебку, – продолжила травница, – но у князя Бежа на сына иные планы были, хоть тот и настаивал. Только даже женившись по воле батюшки, Милонег часто сюда наведывался и надолго. Прошло года два или больше. Наконец день свадьбы с Аникой был назначен на осень. Слух прошёл, что побратим Аркуда на второй сестре женится.
Все радовались. Боярышни счастливые ходили.
И вдруг, ведьмак пропал. Куда сгинул – неведомо. Он знатно наши леса почистил от всякого зла. Часто неделями его не было. Его сразу и не хватились, думали, что вернётся, но прошёл месяц, но Аркуда так и не появился. А следом за ним и Аника потерялась. Пошла в лес с подружками без спросу за ягодами и тоже пропала.
Искали, искали и ведуний приглашали и к пращурам с мольбами обращались – всё тщетно. Люди шептались, что нарочно всё так вышло. И что сбежали Аркуда с Аникой вместе… У сплетников чего только не придумается. Но, видимо князь к тому же пришёл, потому что в объявленный день женился на Акине и в свою столицу вернулся с молодой женой.
Знахарка надолго замолчала, снова глядя в пустоту.
– М-м-м, а как же Аника? – Не то, чтобы ведьмаку не терпелось узнать продолжение. Но ответы на многие вопросы, что его волновали всю эту неделю, всё же, требовали ответа. А Улита, как начала рассказ по своей воле, так могла его и закончить. И когда выдастся другой случай для задушевной беседы?
– Аника?… – будто проснулась знахарка, голос её зазвучал по другому. – Аника вернулась через год с ребёнком на руках. Вся оборванная, будто всё это время в лесу прожила. Только мычала, как дикий зверь озиралась. Нас с сестрой позвали в крепость, чтобы осмотрели и в чувство привели.
Люди сказывали, что её по улицам ловили, как испуганную фурию. Мы с сестрой застали её в своей комнате, она сидела на полу, забившись в угол. Ребёнка прижимала к груди, не давала никому, бросалась с рычанием на каждого, кто пытался его отобрать. Лохматая, грязная, страшная. Еле-еле узнать было в ней прежнюю весёлую девчонку.
С большим трудом удалось её успокоить, уговорить. За нами ещё Агата увязалась. Как же! – подружка вернулась. Мы вначале не хотели брать, но она-то и разговорила сумасшедшую. Постепенно Аника пришла в себя опамятовалась. Но что-то в ней разрушилось навсегда…
Улита вздохнула.
– Больше меня не звали в крепость для Аники. Сурия только мои снадобья носила, брала с собой дочку. И о том, что там творилось не ведаю. Сестра молчала и племянница тоже. Ну, а я не настаивала. Приезжал боярин с князем и Акиной. Недолго пробыли и отбыли.
А боярышня, сказывали, совершенно умом тронулась. В лютые морозы по двору в одной посконной рубашке бегала, ледяную леху рыла и в ней пряталась. Намучился с ней наш чародей Золот.
Только племянница с ней и ладила. Потому при ней и была. Но всё равно не доглядела. Утопилась Аника по осени. Из воды-то её Агата вытащила, да поздно было. Утопла…
– А Финя, как же?
– Финя, как матери лишился, то и без дома остался. Два годика всего ему было, когда примаком в семью плотника угодил. Правда, ненадолго у них терпения хватило. После, кажется, ещё у гончаров приживал, потом ещё у кого-то. Последним его старик какой-то из челяди в крепость привёл. Наверное, думал, как лучше.
– Неужели деду не было дела до внука, ведь одна кровь?
– Боярин, сказывают, и прогнал мальчишку, как следующий раз наведался.
– Надо полагать, «хорошими» словами сопроводил, если никто даже в примаки не решился взять после…
– Кому он был нужен без роду и без племени, коли даже родной дед от него отказался? Кто-то просто боярского гнева испугался. Кому-то было даже в радость… Попрошайничал. Люди подкармливали из жалости. Был бы мальчишка дельным, может и примали бы. А он увечный – всегда молчал. Трун его и приютил лет семь назад. Всякую низкую работу делать.
У ведьмака вертелся один горький вопрос в голове. И травница его озвучила сама.
– Хочешь спросить, почему сама не взяла? – Покачала головой. – К тому времени племянница моя Агата замуж за тиуна Борзята замуж вышла. Она и наказала ради её покоя мальчишку не привечать…
– И чем же, Агате не угодил сын подруги?
– Вот уж, это мне не ведомо, – смутилась отчего-то старуха. И посетовала. – Странная она стала. Иной раз кажется, что и не Агата это вовсе… Но она ведьма, как и её мать. А они меняются с ростом силы. – Она усмехнулась. – Собственно, кому я это говорю? Ведьмаку!
Налетел неведомо откуда сильный ветер. Зашумели оглушительно деревья. Закружили вихрями облетающие листья. Небо снова заволакивало тучами. Разговор оборвался сам собой.
***
В гостиницу Видан вернулся уже в рассвечиваемых сполохами молний потёмках, под гулкие раскаты грома. В едальне было столпотворение от того ли, что осьмица подошла к концу или по какой иной причине, но народ гулял. Звенели гусли, наигрывали звучно рожки, стучал весело барабан. И было душно,
