что и нас этот катаклизм зацепит тоже. И, к сожалению, так оно и случилось. Тьма была настолько сильна, что она даже перехлестнула через световые барьеры. Но это было лишь на секунду — в тот момент, когда гигантская волна Тьмы еще имела какую-то силу и инерцию. Все то, что перехлестнуло через барьер, оказалось отрезано от основной массы Тьмы, оно прокатилось по нашей половине районе и истаяло в Свете, не успев заразить ни одного здания — слишком коротким был контакт. Но не осталось никого, кого бы она не коснулась.
— Все оказались заражены? — ужаснулся я.
— И да, и нет. И лучше, и хуже. Все, кого в тот момент коснулась Тьма, стали казадорами.
— Так зараженными или нет? — не понял я. — Тут «либо», «либо»!
— Не будь так уверен в том, в чем не уверен. — философски ответил Вамай. — Мы и сами точно не знаем, что мы из себя представляем. С одной стороны, очевидно, что мы заражены, потому что нас коснулась Тьма. С другой — никто из нас не превращается, так что, очевидно, мы не заражены. С одной стороны, никто из нас не обладает Светом, даже те, кто обладал им ранее, так что мы заражены. С другой — мы спокойно спим по ночам и не испытываем запаха миндаля, так что мы не заражены.
Очень хотелось сказать, что так не бывает, но я сдержался. Неделю назад я готов был говорить эту фразу относительно вообще чего угодно, включая четвероногих птиц. Сейчас моя задача просто впитывать информацию и делать выводы.
— Времени разбираться, кто или что мы — не было. — продолжил Вамай. — Мы остались единственными выжившими на много километров вокруг. У нас осталась половина агросектора и половина работников агросектора, но мы оказались отрезаны от остального мира. Волна прокатилась не только по нашему району, но и по нескольким соседним, так что мы остались будто бы на острове посреди моря Тьмы. Тогда, конечно, нас не особенно интересовало, как теперь выживать, ведь проблема продуктов не стояла благодаря фермам и колодцам. Нас больше волновало, что теперь с нами будет, ведь мы были уверены, что каждый из нас заражен и вскоре все превратятся. Многие покончили с собой, некоторые самовольно ушли в ноктусы. Осталось совсем мало — всего пятьсот двадцать два человека на весь наш выживший район. Мы стали ждать своей судьбы, но так ее и не дождались. Никто не превратился, никто не умер. Зато лоа и рангоны перестали нами интересоваться, как выяснили некоторые смельчаки, что ходили на вылазки за астриумом, даже зная, что Свет им больше не подчиняется…
— И вы не знаете, почему так? — спросил я, наконец доев бутерброд.
— За много лет существования общины казадоров мы тоже стали своего рода учеными… — задумчиво проговорил Вамай, глядя куда-то в даль. — Провели несколько экспериментов, и пришли к необычному выводу.
— Ну и какому же?
— Сайфер поступали не совсем правильно, что изучали Тьму. — Вамай повернулся и посмотрел на меня. — Им бы стоило изучать Свет.
Глава 13
С одной стороны, сказанное Вамаем было странно. Почему они считает, что исследовательский центр занимался не тем, что нужно — он что, считает себя более подкованным в вопросах, которые там изучались, чем те, кто непосредственно изучал?
С другой стороны, логика подсказывает, что Свет и Тьма — все же связанные друг с другом вещи. Даже опыт прошлой жизни говорил об этом, включая все эти мистические теории и концепции «без света не бывает тьмы». Конечно, не было никаких гарантий, что те же концепции применимы и здесь, но меня уже успели попробовать убедить в обратном рассказами о том, что в каждом человеке есть и Свет и Тьма, и именно их баланс или его отсутствие определяет заражение. Так что изучая Свет ты в какой-то степени будешь изучать и Тьму, предполагая, что для нее все известное будет действовать ровно наоборот и изначально ожидая каких-то определенных результатов вместо того, чтобы тыкаться в случайных направлениях. Так что заявление Вамая звучало довольно странно, но не без логики. Однако я все же спросил:
— Что ты имеешь в виду?
— Ровно то, что сказал. Сайфер исследовали Тьму, а им следовало бы начать с исследования Света. На то было много причин, которые корпорация проигнорировала… Включая самую очевидную и лежащую на поверхности — Тьма, она там, за барьерами, в опасных ноктусах. А Свет — вот он, прямо рядом с тобой. Возможно, прямо в твоем соседе или ребенке. Даже в световых барьерах, хоть это и не тот Свет…
— Как это «не тот»? — не понял я. — А какой тот?
— То, что вырабатывается фабриками Света это не Свет в полной его мере. — Вамай покачал головой. — Это искусственный Свет, не настоящий.
— И в чем отличие?
— Я же уже объяснил. — Вамай удивленно обернулся через плечо. — Этот Свет годится лишь на то, чтобы не выпускать из ноктусов тварей тьмы, и… еще кое на что, но не больше. Ты не сможешь подчинить себе этот Свет, никто не сможет, потому что у этого Света нет источника рождения. Потому что он не рождается, он производится.
— Ну ладно. — я не стал спорить, хотя мало что понял. — Допустим, это искуственный Свет, я понял. Но ведь, как я понял, у вас, казадоров, это единственный доступный Свет вообще, разве не так?
— Так и есть. — Вамай кивнул. — Даже те из нас, кто обладал даром просветления, после выплеска потеряли свои способности.
— И почему же?
— А кто его знает? — Вамай пожал плечами. — Если бы с исследовательским центром не случилось то, что случилось, возможно, мы бы сейчас имели ответ на этот вопрос, но… Скорее всего, это связано с балансом Света и Тьмы в людях. Как ни крути, а выплеск не прошел для нас бесследно, даже если так показалось. Такая концентрация Тьмы, прошедшая через людей, не могла ничего хорошего нести по определению. Скорее всего, в тот момент весь Свет в людях погас и мы стали почти неотличимы от тех же ТТ.
— Это невозможно. — я не поверил Вамаю. — Ведь вы бы тогда превратились.
— Мы тоже так думали. Но, как видишь, это не произошло и ни разу не происходило. И мы пришли к выводу, что на самом деле заражение само по себе не превращает людей в тварей… Конечно же, я ведь речь о том заражении, которое купируется астриумом, не о контактах с тварями напрямую.
— Звучит как-то… надуманно.
— Может, и так. — Вамай безразлично пожал
