— Что-то не так? — много что не так.
— Вы не собираетесь уходить? — до моего этажа оставалось буквально ничего.
— Я думал, нам есть что обсудить. Разве не так?
Повернув голову в его сторону, я увидела, что смотрел он себе под ноги.
— Возможно, но сейчас не самый лучший момент.
— Есть планы на вечер? — у меня совсем не было сил просить его уйти. Или что-либо ещё. Хотелось расплакаться от этой беспомощности. — Ты не ответишь?
— Есть. Поэтому, может, вы больше не будете идти за мной? — молчание в ответ не радовало. — Если хотите, можно поговорить, например, завтра.
— Зачем откладывать?
— Сейчас не самое подходящее время.
Я остановилась перед своей дверью, но заходить в номер не торопилась. Вместо этого я развернулась и привалилась спиной к деревянной поверхности. Может, он увидит, в каком я состоянии.
— Никогда не будет подходящего времени.
Он остановился напротив меня и теперь смотрел в глаза. И я правда надеялась, что у него получится понять — ему нужно уйти. Прямо сейчас.
— Я знаю.
— Не пустишь?
— Не уйдёте? — повисло глухое молчание. — Отлично. Назовите три причины, почему я должна пустить вас в свой номер.
— Лера, ты серьёзно?
— Не назовёте? — в эту секунду находившийся в моих руках телефон начал звонить. — Мне надо ответить.
С его стороны последовал лишь жест, мол, «пожалуйста, отвечай, я подожду».
— Не могли бы вы отойти?
— Нет.
— Думаете, правильно сейчас поступаете?
Мелодия звонка была слишком громкой в пустом коридоре. Пришлось отключить звук.
— С тобой я всегда поступаю неправильно. Не поздно ли что-то менять?
Прекрасно.
— Вы правы. Что-либо менять нет смысла.
— Я не это имел в виду.
Он вновь перешёл на шёпот, но я демонстративно повернула голову в сторону и стала смотреть в конец коридора.
— Привет, закончил с работой?
— Да, только вышел из офиса. Как настроение, ты у себя?
Расслабленный голос Жана не принёс мне спокойствия. Осознание этого факта отозвалось неприятным ощущением в животе.
— Всё в порядке. Да, недавно пришла.
— Я приеду? Есть время для позднего ужина, — послышалось, как захлопнулась дверь машины.
— Конечно, через сколько приедешь?
Неожиданно по сторонам от моих плеч опустились руки, чтобы упереться в дверь. Если я посмотрю на него, то проиграю.
— Думаю, через сорок минут. Можешь пока отдохнуть, только не засыпай, — я не могла разделить с ним радостный смех с той искренностью, как хотела бы.
— Хорошо, буду ждать.
— Я успел соскучиться, скорее бы увидеть тебя, — а мерзкий голосок в голове скрипел: вот бы он увидел тебя сейчас.
— Скоро увидишь. Будь аккуратнее на дороге.
— Всегда. До встречи?
— Да, до встречи.
Я дождалась, когда Жан завершит вызов, но руку с телефоном не опустила. К тому же не получилось бы это сделать, не задев Станислава. Я всё так же находилась в ловушке рук и уже практически не дышала. Он всё слышал, что ещё я могла сказать?
— У меня есть сорок минут, — я не успела осознать смысла сказанного, а тёплая ладонь опустилась на щёку и развернула моё лицо к нему. В тёмных глазах бушевали волны. Но это был не шторм, а то, что осталось после. — Хорошо, полчаса. Согласна?
— На что? — рука на щеке сбивала и не давала сосредоточиться.
— Как хочешь.
— У нас с Жаном всё серьёзно, — может, хоть эти слова приведут его — или меня — в чувства.
— Я понял.
— И я не собираюсь ему… — голос сорвался, но Станислав всё понял.
— Знаю.
— Тогда что?
— Зайдём в номер? — меня нервировала эта настойчивость, но ещё хуже продолжить стоять так.
— Отойдите, я достану ключ.
Он сразу же убрал руки и сделал шаг назад. Пространства стало чуть больше, но бежать было некуда.
Станислав зашёл следом, закрыв за собой дверь. Сняв туфли, я прошла к небольшому столику, чтобы между нами образовалось приличное расстояние.
— Через двадцать минут вам следует уйти.
— Не хочешь, чтобы я столкнулся с твоим французом? — не хватало только злой усмешки.
— Естественно, — нужно игнорировать любые выпады. — Думаю, вы и сами это прекрасно понимаете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Понимаю. Но это не особо помогает.
— Что вы хотели? — чем быстрее удастся выяснить это, тем быстрее он уйдёт.
— Тебе не понравится. Мне так и стоять около дверей?
— Кто вас останавливает? Вы уже зашли, зачем спрашиваете?
С досадой получилось отметить в своём голосе смесь усталости и раздражения. А Станислав вместо ответа лишь кивнул, снял обувь и подошёл к небольшому креслу.
— Я думаю отказаться от этой работы. Это была просьба отца, но теперь мне кажется не лучшим решением продолжать… то, что делаю.
— Если это из-за меня…
— Нет, — я продолжила с подозрением смотреть на мужчину, которому, похоже, было неудобно в небольшом номере. — Это одна из причин. Есть и другие.
— Например?
— Я практически не бываю дома. Правда никто и не ждёт меня там.
— Это неправда, — оказалось, довольно грустно слышать подобные слова от взрослого человека.
— Многое изменилось. Аня сейчас не лучшего мнения обо мне, — Станислав на некоторое время замолчал, а я не решилась что-либо сказать. — В любом случае у неё есть на это причины. Как и у тебя.
— Вы хотите обсудить эти причины?
— Не думаю, что для этого будет достаточно времени.
— Что тогда?
— Ты изменилась.
— А кто не меняется?
— Может, присядем? Или так и будем на ногах всё это время?
— Можете присесть, — я сделала приглашающий жест в сторону того же кресла. — Я пока постою.
— Ладно, можно и постоять, — и снова мучительная тишина.
Должна ли я что-то говорить? Нет. Хочу ли? Скорее, нет. Но червячок сомнения мешал определиться на все сто.
— Хотите сказать, если вы откажетесь от этой работы, то уедете домой? — почему-то мне показалось, что это относительно нейтральный вопрос.
— Остальную работу никто не отменял.
— И когда планируете сообщить о своём решении Жану?
— Когда окончательно пойму, что не нужен здесь.
— Жан говорил, что на этот проект одного переводчика недостаточно.
Хотелось верить, что он не услышал, как дрогнул мой голос.
— Ещё бы он так не говорил.
— Почему у вас к нему такое отношение?
— Какое? — с каждым новым словом его голос становился всё твёрже.
— Не особо… позитивное? — какой же бред.
— Это ты так тянешь время? Или показываешь, что больше не собираешься нормально разговаривать?
Он был зол, и я очень остро чувствовала это.
— Мне правда интересно.
Кому ты врёшь?
— Ложь. Я не верю.
— Ваше право. Вы не должны мне верить.
— Но я хочу! — из-за яркого проявления эмоций я отшатнулась.
— Я не верю, — слова не складывались в нужные предложения, потому пришлось повторять за ним.
— Лера, что мне сделать, чтобы ты поверила?
Он сделал пару шагов в мою сторону, а я невольно дёрнулась. Мне было необходимо понять его дальнейшие намерения. Но ничего не получалось.
— Не надо.
— Ты боишься меня? — он замер на расстоянии вытянутой руки. — Серьёзно?
— Я тоже не могу понять, серьёзны ли вы?
В этом не было никакого смысла, но я опять ходила по тонкой линии. Лишь пара миллиметров — никто не знает, к чему это приведёт.
— Сейчас я предельно серьёзен.
— Вот как… Тогда мне хочется узнать ещё одну вещь.
— Спрашивай, — вернувшаяся спокойная интонация подтолкнула задать очередной глупый вопрос.
— Можете ли вы сделать то, о чём я попрошу?
— Да, если это что-то в пределах разумного.
— Почему?
— Почему бы нет?
— Например, потому что не должны.
— Лера, не всё делается из чувства долга.
Он смотрел так, будто мы говорили о прописных истинах, которые я по нелепой причине не усвоила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тогда, — я отвела взгляд, чтобы не видеть его реакции, — из каких чувств вы это делаете?
