…В конце учебного дня мне пришлось надолго запереться в туалете. Ибо надо же было на перерыве между парами заляпать любимые джинсы шоколадкой. Да ещё так заметно, на всю штанину. Разумеется, ткань не оттиралась, а шоколад размазывался всё сильнее, окончательно превращая меня в чудовище.
В итоге мокрая, уставшая и недовольная жизнью я выползла в пустующий коридор. Единственным человеком в котором оказался Измайлов Станислав Тимофеевич.
Мы одинаково подмигнули друг другу, затем точно так же одинаково оглянулись по сторонам как заправские шпионы. Ни единым мускулом не показывая интереса друг к другу, почти прошли мимо, но…
Стас резким движением затолкнул меня в ближайший кабинет для семинаров и запер дверь на внутреннюю защелку.
«Предусмотрительно», — отметила я про себя.
Кажется, не только меня заколебали наши серьезные отношения на расстоянии. Хотелось больше… и чаще… и сильнее.
Но съезжать из общежития и перебираться к Измайлову целиком я категорически отказывалась. Все-таки серьезность серьезностью, но хочется немного свободы.
Хотя бы капельку.
Впрочем, после нескольких дней воздержания думалось иначе.
— Иванова, боюсь предположить: ты пыталась утопиться в туалете? — он осмотрел мои мокрые штанины.
— Да, даже оставила предсмертную записку: «В моей смерти прошу винить сопромат». Но что-то пошло не по плану, ноги застряли в унитазе, а сама я не влезла.
Измайлов расхохотался, по всей видимости, представив картинку моего утопления.
— Будем обучаться английскому языку? — поинтересовалась я, перелистывая учебник, лежащий на столе. — Лондон ис зе кэпитал оф Грейт Британ.
— Смотрю, технический английский — это тоже не твоё, — покачал Стас головой и добавил глубоким голосом: — Ты была плохой девочкой. Реферат за тебя пишет несчастный Коперник, на парах изображаешь пустое место. Вот и как с тобой поступить?
— Отшлепай меня, — хмыкнула я.
Он без лишних вопросов отвесил мне увесистый шлепок.
Ай!
— Ты чего?!
— Сама предложила, — ухмыльнулся, обводя место удара горячей ладонью.
Настолько горячей, что жар пробрался даже через джинсы с бельем.
Или просто я полыхала от пожара, который вылизывал меня изнутри, но не сжигал, а лишь воспламенял желание?..
Измайлов прикусил мою губу, и я не сдержала восхищенного стона. Крепость имени Дарьи Ивановой рушилась раз за разом, стоило этому мужчине оказаться рядом.
Он усадил меня на парту, навис надо мной. Мощный. Красивый. Серьезный. А взгляд затуманен страстью.
Его губы исследовали моё тело, а пальцы уже стягивали джинсы, водили по обнаженным ногам, сжимали ставшую чувствительной грудь через футболку.
— Ну, что, Иванова, будем постигать основы любви? — усмехнулся Стас, проводя указательным пальцем по полоске моих трусиков.
Я застонала и попыталась свести ноги — слишком уж внимательным был взгляд, которым смерил меня преподаватель.
— Ничего я с тобой постигать не буду, если не перестанешь пялиться.
Палец подцепил ткань и нырнул под неё, очутившись на гладко выбритом лобке, но пока не стремясь коснуться ниже. Тепло волной хлынуло по позвоночнику.
Дыханием он тронул внутреннюю сторону бедра, осторожно провел губами выше и остановился возле белья, за которым скрывалась самая сокровенная часть моего тела. Стас исследовал меня медленно, издеваясь, не позволяя свести ноги.
— Не надо…
Указательным пальцем сдвинул вбок полоску трусиков и будто бы невзначай провел подушечкой большого по месту, где уже накапливалось нестерпимое желание.
Я вновь попыталась воспротивиться, но жажда оказалась сильнее всего разумного. Изо рта не вылетело ни слова, лишь тихий стон, когда на клитор легли теплые губы.
Его язык двигался умело, и внутри меня вновь нарастал огонь. Бушующий. Бесконечный. Я в жизни не испытывала ничего подобного, а потому задыхалась, ловя ртом воздух, которого резко перестало хватать.
Это было настоящая пытка. Мучительное наслаждение. Язык Стаса скользил между складочек, накрывал чувствительный бугорок. Руки держали мои колени разведенными, не позволяя вновь сжать ноги.
Я уже не стонала, а всхлипывала. Коленки дрожали. Когда два пальца скользнули внутрь намокшего лона, перед глазами поплыло.
Сильнее. Ещё.
О да-а-а.
Мир рассыпался на осколки, и я вплела пальцы в волосы Измайлова, пытаясь не захлебнуться эмоциями и не застонать от удовольствия на весь этаж.
В мгновение Стас стянул с себя те самые восхитительные джинсы и навалился сверху, ткнулся своим невозможно манящим членом в бедро, поелозил, видя, как я начинаю водить задницей.
— Дашка-Дашка. Ты лишаешь меня рассудка, — рыкнул Стас и вошел одним мощным толчком.
Ох…
Долгое воздержание стоило того, чтобы ощутить его в себе.
И да.
Всё-таки меня заводит конспирация. Запретные отношения в запертых кабинетах вечернего университета — что может быть слаще?..
Глава 3
К среде Шевченко всё-таки развела меня на шопинг.
Правда, всё закончилось тем, что подруга спустила свою стипендию на какие-то супер-стильные туфли, которые напоминали калоши на каблуках. После этого её энтузиазм поутих, и желание скупить весь торговый центр сменилось горькими вздохами:
— Чем же я буду питаться…
— Кожей твоих чудесных черевичек, — съязвила я, рассматривая ряды с одинаковыми джинсами. — Ты чем думала, когда покупала? Головой или седалищем?
— Да ты их видела вообще?! — возмутилась Иришка. — Это произведение искусства! Такие нельзя упускать!
— Ну, раз нельзя… Пусть тебя Кошелев кормит. За то, что его девушка прекрасна, модна и умеет правильно планировать расходы.
Подруга как-то резко понурилась, опершись о вешалку с кофтами.
— Да мы всё ещё не помирились. Даже не знаю, хочу ли я этого. — Она вытащила пару узких черных брюк и протянула мне. — Мерь, в них у тебя будет огненная задница.
— В смысле не хочешь? — Я навесила брюки на руку и захватила в дополнение к ним две толстовки. — А как же ваша нерушимая любовь?
Мы заняли очередь в примерочную. Судя по количеству желающих приодеться вечером среды, у людей очень много свободного времени, ибо очередь тянулась от самых касс. Правда, она и двигалась быстро.
— Прошу, только не делай, как обычно. Типа: «Я же говорила!» Просто… ну… Чем дольше думаю, тем сильнее меня смущает та история на вечеринке. Сережа всё спрашивал меня, есть ли у тебя ухажер. Даже предлагал твой телефон стянуть и посмотреть, пока ты моешься или спишь. Я, разумеется, отказывалась. А его это бесило. А после алкоголя у него совсем крышу сорвало. Надо же. Влез. Нашел переписку. Докопался. Меня пугает это. Сегодня он так поступил с тобой, а завтра?..
Ответ не требовался. Я прекрасно понимала опасения Иришки и была благодарна за то, что она не спустила эту историю не тормозах и не сказала, что Кошелев просто глупо пошутил.
Влюбленные девушки порою творят дикие вещи. Я это знаю прекрасно, ибо бывшему молодому человеку прощала любые мерзости.
Что ж, вывод напрашивается сам по себе: не так уж Иришка и влюблена.
— О, ещё этот комплект прихватим для тебя, — Шевченко дернула на себя со стенда миниатюрные трусики-завязки и прозрачный бюстгальтер.
— Ира, я не буду надевать это непотребство!
— Будешь как миленькая, — шикнула подруга. — О, ещё и со скидкой. Берем, твоему возлюбленному понравится. Кстати. Что у тебя с Коперником? Вы дружите или у вас эта… как его… связь на троих?
Эка она хитро завуалировала фразу «Дашка спит с двумя либо одновременно, либо по очереди, либо вообще предпочитает оргии».
— Дружим, — твердо ответила я, принимая из рук продавца номерок с количеством вещей. — Ваня замечательный человек и прекрасный парень. Пусть и специфический.
— А у него, правда, есть, за что подержаться?
Моя целомудренная подруга спросила это с такой легкостью, что я поперхнулась, представив на мгновение, как держусь за «что-то» у Ванюши.
