— Мистер Ротшильд, вы привели весьма весомые доводы, но в них не хватает кое-чего очень важного.
— Да неужели? И чего же?
Маркус с радостью отметил, что на красивом лице Ротшильда заметно поубавилось самоуверенности.
— Правды, — резко ответил он. — Спасибо вам и за приятный вечер, и за ваше лестное предложение, которое я вынужден отклонить. — Маркус поднялся и с громким стуком отодвинул стул. — Не стоит меня провожать, я сам найду дорогу.
Услышав, как Маркус открывает дверь, Эйвери вскочила с дивана. После отвратительной встречи с Питером Камероном прошло уже два часа, так что у нее было достаточно времени подумать и принять решение.
Она с детских лет привыкла к тому, что люди пытаются использовать ее ради денег и связей. Так почему же на этот раз она так глупо попалась на удочку? А после разговора с Питером Эйвери еще и задумалась, отличается ли Маркус хоть чем-то от своих коллег. Ведь не могли же все эти слухи возникнуть на пустом месте.
Вот только отзывать коллекцию с аукциона уже слишком поздно. Что ж, она сама во всем виновата. Как там было? Позор тебе, если обманешь меня однажды, и позор мне, если обманешь меня дважды?
Ладно, что было, то было, но если все сделать так, как она решила, ей больше ни разу не придется встречаться с Маркусом.
Эйвери решила подождать, что он скажет, когда увидит собранные чемоданы.
— Что за… Эйвери, в чем дело?
Она почувствовала, как ее глупое сердце затрепетало при виде смеси гнева и растерянности на его лице.
— Я ухожу.
— Что? Но почему?
Неужели он так в себе уверен, что даже не думает, что она могла узнать правду? Почувствовав, как глаза заволокла пелена слез, Эйвери поспешно задрала голову к потолку, чтобы не позволить им скатиться по щекам.
— А я-то думала, такой проницательный человек, как ты, мог бы и сам догадаться.
Я не знаю, о чем ты.
— Скажи мне, Маркус, зачем ты на самом деле приехал в Лондон?
— Но ты же с самого начала это знала: чтобы убедить тебя продать коллекцию твоего отца. Я не понимаю… мне казалось, ты рада своему решению, или ты передумала и больше не хочешь расставаться с картинами?
— А для тебя это имеет хоть какое-то значение?
— Конечно, имеет, я хочу, чтобы ты была счастлива.
Маркус потянулся, чтобы взять ее за руку, но Эйвери отпрянула:
— Не трогай меня.
Маркус дернулся так, словно она его ударила по лицу.
— В чем дело, Эйвери? Из-за чего ты так расстроилась?
Она глубоко вздохнула, решившись идти до конца. А ведь так легко было бы прижаться к нему и сказать, что она просто перенервничала. Но она не отступится, пока не узнает всей правды.
— Помнишь, как я ходила на открытие галереи в Лондоне и рано вернулась домой?
— Конечно, помню, ты тогда пришла очень расстроенной.
— А ты не задумывался почему?
— Разумеется, задумывался, но решил, это твое дело, и если ты захочешь, сама мне обо всем расскажешь.
И Эйвери вдруг поняла, что именно так ей и нужно было поступить, ведь тогда Маркус мог бы сам ей во всем признаться, и ей бы теперь не пришлось клещами вытаскивать из него правду.
— Я тогда столкнулась с нашим общим знакомым, Питером Камероном.
— Он мне не знакомый, — скривился Маркус.
— Но он на удивление много о тебе знает, особенно для того, кто тебе даже не приходится знакомым. И он решил, что должен кое-что мне рассказать.
— Да ну? И что же? — Маркус засунул руки в карманы и слегка покачался на пятках, всем своим видом показывая — чтобы там Питер ей ни наговорил, ему от этого ни горячо ни холодно.
— Всякого разного о тебе и о твоем прошлом. О твоих родителях.
— Так он сказал, что моя мать-наркоманка умерла в тюрьме из-за моего никчемного отца-наркоторговца? Но я был тогда совсем маленьким, ко мне эта история не имеет никакого отношения.
— Я знаю! Можешь даже считать, что он сделал тебе одолжение, ведь только после его слов я поняла, почему ты готов идти вперед, несмотря ни на что, и всегда хочешь быть лучшим.
— Ну так и почему же ты уходишь, если я такой замечательный? — горько усмехнулся Маркус.
— Потому что он попросил меня сегодня с ним встретиться.
— И ты встретилась? После того, как он так тебя расстроил в прошлый раз? Почему?
— Почему я с ним встретилась, сейчас не имеет никакого значения.
— Еще как имеет! Прошу тебя, Эйвери, ответь. Почему ты пошла, если знала, что он выльет на тебя очередную бочку помоев?
Эйвери судорожно сглотнула застрявший в горле комок.
— Он должен был сказать мне то, что тебе следовало сказать мне с самого начала. Тогда бы все могло сложиться иначе.
— То, что мне следовало сказать тебе с самого начала? Что же? Дай мне возможность все объяснить. Что такого тебе наговорил Питер Камерон?
— Ну так расскажи мне о себе, о себе и о своих предках. Хотя бы о трех последних поколениях. — Эйвери по глазам поняла — он знает, о чем идет речь.
— «Очаровательная дама».
— Так ты даже не пытаешься отрицать слова Питера?
— Бессмысленно отрицать правду.
Эйвери не думала, что ей может быть еще больнее, но она жестоко ошибалась.
— Но тебе бы хотелось? — усмехнулась она. — Знаешь, ведь, если бы ты с самого начала был честен, я могла бы продать ее тебе, но руководствуясь правильными соображениями. Но теперь? Даже не надейся, что еще хоть раз ее увидишь. Ты с самого начал врал, зачем тебе нужна отцовская коллекция и почему ты так настойчиво добивался, чтобы я продала «Очаровательную даму» вместе с другими полотнами. Ты вообще хоть раз сказал мне правду? Ну хоть однажды? — В повисшей тишине Эйвери подобрала с дивана сумочку. — Спасибо, что хоть сейчас не пытаешься врать. Даже не понимаю, как я раньше обо всем не догадалась. Ведь тебе нужна была лишь «Очаровательная дама»? Цель оправдывает средства. И именно поэтому я ношу твоего ребенка? Ты решил, что если загонишь меня в угол, то так уж наверняка сможешь добраться до картины? За этим ты и женился на мне? И использовал мою любовь против меня же самой? — Эйвери больше не пыталась сдерживать слезы, катившиеся по щекам.
— Да ты сама себя послушай! Это же бред! Я не пытался загнать тебя в угол. — Маркус провел рукой по волосам, и Эйвери с удивлением заметила, что у него дрожат пальцы. — Да, я приехал в Лондон, чтобы убедить тебя продать коллекцию. Да, я правнук Катлин О'Рэйли, и да, я хотел купить «Очаровательную даму». Да, я расстроился, когда ты не захотела ее продавать. Но все совсем не так, как тебе кажется. Я бы никогда не стал специально делать тебе ребенка, чтобы заставить выйти за себя замуж, чтобы добраться до картины!
