было. Коробка шесть передач, две из них задние. Три моста… Ну так это не проблема, он ездил на полноприводных грузовиках, два моста или три – разница не очень большая, тем более что Горохов быстро приспосабливался к любой технике, он хорошо чувствовал её. Завёл машину и потихонечку тронулся; медленно, привыкая к рулю и углам, развернулся и поехал на место погрузки, туда, где работники складов уже вынесли и аккуратно сложили, предварительно всё как следует упаковав, его богатое имущество.
Он сдал задним ходом, остановился и стал сам загружать амуницию в машину, разбирая и осматривая свёртки, чтобы понять, что можно бросить в кузов, а что лучше положить в кабину. Когда машина была загружена, Горохов из гаража поднялся на четвёртый этаж, в финотдел, где получил медью двести двадцать рублей. В общем, теперь, с кучей дорогой амуниции и солидной суммой «на кармане», он был очень интересным объектом… для грабежа.
И всё-таки он не удержался и, хотя времени оставалось совсем немного, заскочил к себе в кабинет и, усевшись за стол, сразу принялся звонить. Звонил он домой. Но трубку на той стороне провода так никто и не поднял.
Глава 15-28
Этой встречи ему хотелось бы избежать, но раз уж этот человек оказался в подвале гаража и с ним было не разминуться, уполномоченный не стал уклоняться. Тем более что Поживанов разговаривал с одним из работников гаража прямо у его грузовика.
Тут и захочешь разойтись – не получится. Поэтому Горохов подошёл и поздоровался нейтрально, без фамильярности:
- Здравия желаю, товарищ комиссар.
Начальник Отдела Дознаний совсем не походил на себя обычного – умного, сдержанного и располагающего к себе; сейчас он был хмур, оглядев Андрея Николаевича с ног до головы, сунул ему руку для рукопожатия:
- Здорово, Андрей, – потом кивнул на грузовик: – Твой?
- Угу, – ответил Горохов, надеясь, что на этом их разговор и закончится. – Мой.
- Сейчас уходишь?
- Да, нужно к шести быть на Железнодорожном. Там караван уже сформировался.
- Слушай, Андрей…, - кажется, этот разговор даётся комиссару непросто. – Я там… в прошлый раз повёл себя по-дурацки… ты это… не бери на свой счёт… я-то теперь понимаю, что всё это не твоя затея, это всё… эти наши старые всё затеяли, - конечно, он имел в виду комиссаров – и Бушмелёва, и Первого. – А я на тебя сорвался, просто взбесился… Понимаешь… Месяц серьёзной работы всего отдела… Командировки, затраты… И всё сколопендре под хвост.
- Да всё нормально, - сказал уполномоченный; он ещё никогда не видел Поживанова, ведущего специалиста в своём деле, одного из самых молодых комиссаров Трибунала и уважаемого человека, оправдывающимся. Это вовсе не приносило Горохову удовлетворения, и он произнёс: – Всё. Забудь, Серёжа. Я тогда просто не понял, чего это ты так вдруг… изменился. Теперь знаю причину, сам бы, наверное, взбесился на твоём месте.
И тогда комиссар сказал:
- В общем, моего человека в Серове зовут Дмитрий Сысоев, он владелец небольшой электростанции и ещё бензохранилища и заправки. Заправка на южном выезде из города, она там одна. Не перепутаешь. Пароль: «А дешёвый бензинчик у вас бывает? Возьму оптом». Если начнёт дурочку валять – а он может, он ещё тот козодой, хитрозадый, – добавишь ему: «Ваш дядя Серёжа из Соликамска мне о вас рассказывал. Он часто о вас вспоминает». Ты с ним не особо церемонься, у него половина имущества куплена на деньги «конторы». Он и десятую часть вложенных в него денег не отработал.
- Будет кочевряжиться, так ему и скажу, - сказал Горохов.
- Всё, Андрей, давай, езжай, - комиссар протянул ему руку. – Удачи там тебе.
- Давай, Серёжа, - Горохов пожал руку комиссара.
Он был рад, что этот разговор закончился, но в то же время был рад, что он состоялся, а больше всего его радовало, что там, в Серове, у него теперь есть контакт. Нет, конечно, он не собирался сразу по приезду кидаться знакомиться с этим Димой Сысоевым, но то, что там, за Камнем, у него будет человек, на которого можно рассчитывать в трудную минуту, всё-таки успокаивало.
Нужно было уже ехать, тем не менее Горохов снова поднялся к себе в кабинет и снова позвонил домой. И обрадовался поначалу, когда трубку наконец взяли. Но это была не она.
- А Наташи нет, - ответил Тимоха, уже пришедший со школы.
- Скажи ей, что я уехал.
- Ладно, - отвечал парень тоном: «Я всё сделаю, только отстань уже от меня. И давай заканчивай болтать».
- Скажи, что буду скучать и напишу ей. Телеграмму пришлю.
- Ладно, ладно, - мерзкий пацан торопился закончить разговор.
- Слышишь, Тима? Обязательно передай ей, что я буду скучать по ней. И не вздумайте её раздражать…
- Да знаем мы, что она беременная… Мы с нею больше не ругаемся. Мы ей слова поперёк не говорим. Хоть она и бесится, и придирается к нам… Ко мне особенно.
- Не придирается она к тебе, она в своём доме порядка требует. Её дом – её правила. Мы должны их исполнять, – но сейчас у Горохова нет времени разбирать дрязги домашних, и он говорит: - Я в степь ухожу… На пару недель, может на три… А ты пригляди за нею, пока я не вернусь. Чтобы всё с ней нормально было.
Это ещё одно правило степи: если мужчина уходит в степь на большую охоту или войну и просит приглядеть за его семьёй, товарищ не может ему отказать.
- Ладно, пригляжу, - нехотя обещает парень.
И Горохов, как ни странно, радуется этому обещанию. Тимоха настоящий степной подросток. Живёт в городе, но горожанином становиться не торопится. Он вырос в степи, в простой, сухой и недружелюбной культуре, которая очень чётко делит всех людей на своих и чужих. Чужим врать можно, своим нельзя. Там, в песках, слово мужчины очень ценно, поэтому казаки и степные люди так не любят ничего обещать, но раз уж дал слово, то потом от своих слов не отказывайся.
***
Мужичка, собиравшего караван, как выяснилось, звали Саня. Он заглянул через темное стекло в кабину к Горохову, попытался рассмотреть, кто там внутри, а потом и постучал. А когда уполномоченный открыл дверь, произнёс:
- Время уже к шести. Мы уж думали, что ты не приедешь.
Горохов сделал жест: как видишь, я приехал.
-
