Или представителя начальства. Вряд ли начальство само полезет в чреватое стрельбой кафе. Так что, как бы ты, дядя, на себя начальственного вида не напускал, – в самом тяжком случае ты не более чем координатор. Направили тебя на всякий случай для того, чтобы проследить за ходом операции и подстраховать, если что, новичка.
– Девять, – сказал Александр Иванович, не отрывая взгляда от дороги.
– Что?
– В кафе было убито девять человек.
Гаврилин поймал себя на том, что чуть не выдал фразу пастора Шлага из бессмертного фильма: «А мне казалось, что вы меня не слушаете!». Потом Штирлиц еще сказал: «Ну что вы, я вас очень внимательно слушаю, продолжайте.» Вместо этого Гаврилин сжал руки в кулаки и заявил:
– Ну, это вам виднее.
Пауза. Гаврилин и сам толком не знал, на какую именно реакцию рассчитывал. Ну, может быть, фразу типа «а что вы имеете в виду?» или афоризм «не твоего ума дела», но Александр Иванович молчал. И молчал до тех пор, пока машина не въехала в аллею недалеко от набережной. Там Александр Иванович заглушил мотор и обернулся к Гаврилину:
– А ты с чего взял, что нам должно быть виднее?
– Мне так показалось.
– Интуиция?
– Интуиция.
– А ведь мог бы куда изящнее выкрутиться. Например непробиваемо-логичной фразой: « Начальству виднее».
– Так то начальству, – решил хамить до упора Гаврилин. Хамство – это конечно нехорошо и даже не в стиле Гаврилина. Тем более при исполнении и в присутствии. Вот теперь пусть ему этот любитель пива и прессы об этом и скажет.
– Провоцирование собеседника с целью выявления его намерений. В учебном пособии, если не ошибаюсь, разъяснение этого способа размещается на пяти страницах, от двадцать восьмой до тридцать третьей.
– До тридцать четвертой, на ней расположена диаграмма, – подтвердил Гаврилин обреченно.
– Точно, старею и память стала подводить, – согласился Александр Иванович. – Могу дать совершенно бесплатный совет – в разговоре с неизвестный старайся избегать слишком точного исполнения инструкций и рекомендаций.
– Постараюсь.
– Вот именно, постарайся, потому что в характеристике слишком много места отводится анализу твоей склонности к бездумному исполнению.
Спасибо. Вот за откровенность – спасибо. В характеристике, значит, бездумное исполнение? Это после того, как целая куча преподавателей потратила столько усилий и нервов, в первую очередь его нервов, на то, чтобы вбить в него именно это бездумное исполнение. Интересненький, судя по всему, получился документик в его личном деле. Что они там еще понаписывали о нем? Гаврилин покосился на собеседника и уловил на его лице ироничную улыбку.
Мать. В смысле, черт побери. Как гласит народная поговорка, с суконным рылом – в калашный ряд. Вам, товарищ Гаврилин, еще расти и расти. Вы, товарищ Гаврилин, решили проверить на мужике один из рекомендованных способов выведения из душевного равновесия, а он быстренько загнал вас в нижний партер, и это уже вам приходится думать о сохранении своего. Спасибо за урок.
– Не обижайтесь, Саша, – снова перешел на «вы» Александр Иванович, – работа у нас такая, постоянно приходится ожидать подвоха. И от своих, в том числе.
– Это вы имеете в виду тот небольшой, э – э, инцидент в кафе? Неужели меня нельзя было хотя бы предупредить, хотя бы намекнуть?
– Ну, тезка, это вы как-то очень странно представляете себе нашу работу. Предупреждать и информировать вас будут в доме для престарелых шпионов и провокаторов. Вам во время занятий говорили, что возможно в вашей работе все, что угодно?
– Говорили.
– Ну, так считайте это предупреждением на всю оставшуюся жизнь, которая, кстати, дается только раз.
– И прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно…
– Это вы по Николаю Островскому цитируете?
– Естественно.
– Больше не цитируйте.
– Демонстрирует мое коммунистическое воспитание?
– Демонстрирует ваше слабое знание русской литературы. Фраза: «Жизнь дается человеку только раз…» принадлежит Антону Павловичу Чехову. И звучит гораздо веселее и жизнерадостнее. Вы поищите ее на досуге у классика. А мы пока вернемся к делу.
Вернемся. И нечего меня так в дерьмо макать. Не люблю я этого. И никто не любит. Знаток литературы выискался.
Интеллигент сраный. Настоящий интеллигент в жизни такого неуважения к собеседнику не позволит. Пока Гаврилин злобствовал в уме, Александр Иванович не торопясь достал из портфеля папку и положил ее на колени Гаврилина.
– Ознакомьтесь с содержанием данного вместилища и учтите, что получили вы его в руки всего на двадцать минут. И я не уверен, что вам в ближайшее время удастся освежить его в памяти.
– У меня такое впечатление, что начальство почему-то резко изменило ко мне отношение.
– И с чего же такое впечатление?
– В течение двух последних недель меня заботливо оберегали от какой-либо информации. Еще немного и мне приказали бы заткнуть уши и ходить с завязанными глазами.
– Вот это вряд ли. Нашу контору можно обвинить в чем угодно, но в неэффективном использовании своих людей контору подозревать не стоит. Все происходит так, как запланировано.
Гаврилин позволил себе хмыкнуть в качестве компенсации за пережитые неудобства, но собеседник не обиделся.
– Как запланировано, – повторил он, – правильно или нет – вопрос отдельный. Самое главное – так как запланировано. А планируют у нас с трехкратным запасом прочности. И вам стоит об этом помнить постоянно.
– Я постараюсь, – сказал Гаврилин, ощущая как растет напряжение. Возникло и стало разрастаться чувство приближающегося изменения в жизни, неприятного и катастрофического.
Будто все вдруг отодвинулось от Гаврилина, и он остался в гулкой пустоте. Вот сейчас. Вот сейчас, наконец, он получит приказ, и этот приказ превратит всю его предыдущую жизнь всего лишь в эпизод, в подготовку для настоящего дела. Все, что было перед этим разговором, все, что происходило с ним с самого рождение – окажется только тщательно спланированным включением его в некий механизм, работу которого Гаврилин до этого момента только предполагал.
Что бы там ни говорили ему инструктора, что бы ни передавали друг другу курсанты, и что бы там ни возникало в душе – все это неизбежно превратится только в отвлеченные рассуждения на тему.
Гаврилину никогда не доводилось бывать под пулями в боевой ситуации. То, что с ними со всеми делали инструкторы – в счет не шло, каким бы опасным это ни выглядело на занятиях. Гаврилину вдруг пришло в голову, что именно так должен ощущать себя солдат в первом бою. Уставы, наставления, учения – все это вдруг оказывается зыбким и нереальным, когда нужно просто встать и пойти вперед под пули, которые выпущены не для того, чтобы мерзко свистнуть у тебя над ухом, а для того, чтобы…
Гаврилин вдруг обнаружил, что сидит в машине с закрытыми глазами, и на соседнем сидении находится Александр Иванович, и он тоже почему-то молчит. Гаврилин открыл глаза и вздохнул:
– У вас бывало?..
– Бывало. И бывает. И не только у меня. Наличие подобных чувств является обязательным условием для таких как мы с вами.
– Каких?
– Вы это поймете сами. И очень скоро. Все то, что вам довелось испытать при окончании нашего уважаемого учебного заведения, – это только экзамены. Выпускные экзамены. Вы же, наверняка, помните, как отличались выпускные экзамены в школе от вступительных экзаменов в университет? Помните? Ну, вот теперь вам предстоит экзамен вступительный. Нечто вроде дефлорации.
– И вам предоставлено право первой ночи.
– Скорее, это вам предоставлено право последней. У нас осталось всего несколько минут. Я сообщу вам только самое необходимое. А потом – исчезну. И вам придется действовать самостоятельно. В идеальном случае – в течение последующего времени вы испытаете сильный стресс. Во всех остальных вариантах развития сюжета – не исключено, что могут появиться желающие пролить вашу кровь, извините за некоторую высокопарность изложения.
Гаврилин промолчал, не смотря на явное приглашение к диалогу, прозвучавшее в голосе собеседника.
– Так вот, иногда в нашей работе возникает необходимость кого-нибудь убить. Или устранить, если вы предаете особое значение терминам. Для подобных акций существуют специальные люди и даже группы людей. Они получают приказы и чаще всего эти приказы выполняют. Вы, наверняка, понимаете, что к таким специалистам предъявляются особые требования. Это не специальные подразделения, натасканные для боя. Там все более-менее понятно. Эти люди… – Александр Иванович сделал небольшую, едва заметную паузу, – должны убивать. Не участвовать в бою, не проявлять героизм и самопожертвование, а убивать. Не важно кого – женщину, ребенка, старика. Кого угодно.
