Гаврилин продолжал молчать. Он понимал, что ему лучше всего будет промолчать.
– Вы должны себе представлять, что такую работу могут выполнять очень специфические люди, – снова пауза, – и их нужно контролировать, за ними нужно наблюдать, их нужно просчитывать и чувствовать их желания и потребности. И для того, чтобы за ними наблюдать, тоже нужны особые люди. Люди со специфическим складом характера, который, кстати, тоже весьма редко встречается. Тут нам с вами повезло.
– Повезло, – эхом откликнулся Гаврилин.
– Я передаю вам группу. Минимум двух ее членов вы видели. В папке информация о них и их послужном списке. Ознакомьтесь.
Гаврилин взял в руки папку, но открывать не стал:
– Что, все группы передают в такой спешке и таким странным способом?
– Группы вообще редко передают. Это всегда очень индивидуально.
– Ну, вам эту группу передали не в такой обстановке?
– Мне ее не передавали. Я ее создавал.
Кровь
Поездку на «волге» Азалия Семеновна, в общем, одобрила. Она была немного разочарована отсутствием сирены и мигалки, но молодой человек, пригласивший ее на опознание, и водитель выглядели достаточно представительно и внушительно. Чехлы на сидениях были достаточно аккуратными, стекла – немного опущены, чтобы обеспечить приток воздуха, но не бить в лицо. И не растрепывать прическу.
Если бы Азалия Семеновна не была столь увлечена самим фактом поездки, то она бы обратила внимание на то, что следом за их «волгой» от пансионата отъехали неприметные «жигули». В них находилось три человека из бригады Грека. «Жигуленок» опоздал с отъездом из-за того, что в него пришлось погрузить вещи Азалии Семеновны.
Столь вольное обращение со своими вещами Азалия Семеновна не одобрила бы никогда, но с определенного момента ее одобрение перестало быть решающим фактором.
В пансионате Азалия Семеновна еще могла бы поднять шум, или, во всяком случае, попытаться это сделать. После посадки в машину у нее не было даже этой призрачной возможности.
Поначалу Грек хотел привезти свидетельницу в пещеру и поговорить с ней на фоне стен, забрызганных кровью. Он даже начал в уме строить схему беседы, но потом ему пришла в голову простая мысль – баба может поехать крышей. С ней лучше начинать исподволь, припрятав угрозу в рукаве. То, что приезжая дура была с дочкой, дело даже облегчало. Какой бы идиоткой ни была мама (а именно так охарактеризовал ее следователь), вольное обращение с дочкой должно было подхлестнуть ее мыслительные способности.
Все было рассчитано достаточно точно. Не учтено было только то, чего учесть не было никакой возможности, – сама Азалия Семеновна.
Она спокойно прошла через двор дома на окраине, демонстративно вытерла ноги о половик у входа и прошла в дом. Преисполненная непривычным чувством выполняемого общественного долга Азалия Семеновна никак не отреагировала на выгоревшие обои коридора и на плохо выкрашенный пол комнаты. Грек, ожидавший ее в комнате, произвел достаточно приятное впечатление.
Азалия Семеновна проследила за тем, как ее дочь села на стул, после чего разместила на другом стуле свою сумку и только после этого села сама, предварительно проверив сидение стула на наличие пыли.
Пока она размещалась, Грек внимательно ее рассматривал и пришел к выводу, что тут особых проблем быть не должно. Такую дамочку разговорить, а тем более уговорить, будет не трудно. Поэтому беседу Грек решил начать просто:
– Добрый вечер, Азалия Семеновна, я вам очень признателен за то, что вы приехали к нам.
– Я собиралась прогуляться вместе с дочкой, и ваш посланец пообещал, что все это о-по-зна-ние, – Азалия Семеновна произнесла это официальное слово по слогам, – займет не больше получаса. Дело в том, что мы хотели прогуляться. Сами понимаете, как важно для детей гулять на свежем воздухе, да и не только детям, но и нам, взрослым. Вы наверняка меня понимаете.
– Да, я…
– Вот именно, я где-то читала о полезности прогулок перед сном, это хорошо отражается на нервной системе. Эта жара… вы ведь обратили внимание, какая стоит ужасная жара на дворе. Мы приехали только вчера, и должна вам сказать, что акклиматизироваться мы еще не успели. Это солнце, эта духота. И еще эти дыры в озоновом слое… – Азалия Семеновна всплеснула руками, – я вам скажу честно, у меня возникло такое впечатление, что одна из этих дыр расположена прямо над городом, как будто нам духоты не хватало. А этот озон, он что, действительно так вреден? Вы знаете, я просто чувствую, как через эти дыры уходит воздух! Здесь просто невозможно дышать, даже возле моря.
– Азалия Семеновна, я хотел с вами поговорить о сегодняшнем происшествии в кафе, – Грек старался говорить ровно и уверенно, хотя чувствовал, как его заполняет раздражение.
– Вы об этой кошмарной стрельбе в кафе? Это ужас какой то, просто невозможно никуда скрыться от этого насилия. Я, кстати, слышала, что все эти вспышки не-мо-ти-ви-ро-ван-ной жестокости, – Азалия Семеновна очень любила вставлять в свою речь научные термины и произносила их для большей значимости по слогам, – тоже связаны с дырами в озоновом слое.
– Мы хотели, чтобы вы посмотрели на фотографию и сказали, не этот ли человек был тем самым убийцей в кафе, – Грек протянул Азалии Семеновне паспорт Карася, раскрытый на странице с фотографией.
Азалия Семеновна мельком посмотрела на снимок и отрицательно покачала головой.
– Не знаю. Не знаю, но, по-моему, тот был в другой одежде. Я вообще не рассматриваю на улице мужчин, поймите меня правильно, – Азалия Семеновна назидательно посмотрела на сидящую в стороне дочь. – Этот вообще не похож на убийцу. Тот в кафе был с автоматом, ужас, с таким большим, железным.
– Может быть, все-таки этот был там в кафе? Подумайте, – с нажимом сказал Грек.
– Не знаю, но мне кажется, что не этот. Нет, наверняка, не этот, я бы вспомнила. У меня очень хорошая память на лица, я однажды случайно встретила на улице женщину и практически сразу вспомнила, что мы с ней учились в параллельных классах. Это ведь, сколько лет прошло! Или вот еще…
– Азалия Семеновна, – Грек легонько хлопнул ладонью по столу, – и все-таки это фотография убийцы.
– Иду я по улице и вдруг вижу – очень знакомое лицо, просто очень знакомое. Я задумалась…
– Азалия Семеновна! – повысил голос Грек. Обычно он умел сдерживать свои эмоции столько, сколько было нужно. Обычно. Сегодня он слишком отпустил себя, во время допроса в пещере. Во рту все еще был привкус крови. Кроме этого, обстановка заставляла действовать быстро. Карась уже был в больнице, в сознание еще не пришел, но это могло произойти в любой момент. Любая другая на месте Азалии Семеновны уже поняла бы, что все происходящее не укладывается в обычные взаимоотношения с милицией. Грек слушал ее болтовню и все больше убеждался в том, что по-хорошему решить дело не получится. Действительно, какого черта? Чего возиться с дурой?
Не понимает – и не нужно. Он и не надеялся особенно на ее сотрудничество. Пусть Король рассуждает как угодно, но он будет действовать так, как ему кажется правильным. Нет у них времени на психологические изыскания и слушанье болтовни этой дуры.
– …Оказалось, что это была моя соседка по старой квартире. Вы представляете?
Грек перегнулся через стол и ударил Азалию Семеновну по лицу тыльной стороной ладони. Удар пришелся по губам. Кожа лопнула, и две или три капли крови полетели в сторону.
– А?.. – Азалия Семеновна не поняла, что произошло. Она видела, как мужчина приятной наружности привстал со стула, замахнулся, она даже почувствовала удар и боль, но все это не связалось в ее мозгу. Ударили. Ударили ее, а не кого-нибудь другого. Произошло нечто невозможное, нечто неправильное и нереальное. С ней такого произойти просто не могло.
Азалия Семеновна дотронулась до лица, ощупала губы и поднесла руку к глазам. Кровь. Азалия Семеновна опустила глаза и увидела, что кровь капает на ее блузку, оставляя пятна. Азалия Семеновна автоматически потянулась к сумке и осторожно, стараясь не запачкать вещей, стала искать носовой платок. Она вся сосредоточилась на этом – нужно спасти одежду. Они ведь с Маргаритой собирались гулять по набережной, а в испорченной блузке этого нельзя будет сделать.
Азалия Семеновна, копаясь в сумке, не обратила внимания на то, что Грек встал и обошел стол. Он перестал существовать, не было его удара, была только кровь, текущая на блузку, и нужен был платок, чтобы эту кровь остановить, и нужно было подумать, как же они пойдут на набережную, и…
Прическа. Когда рука Грека коснулась ее волос, Азалия Семеновна подумала только о прическе. Он испортит ей прическу. Азалия Семеновна даже начала что-то говорить, но поверхность стола стремительно приблизилась к ее лицу. Удар.
