Кажется, Архип прав, и я испытываю к ней что-то.
Раньше просто нравилось троллить её и когда она бесится, но теперь я как больной слюни пускаю при виде неё и хочу узнать вкус её губ.
Перевернулся на спину и выдохнул.
Пора с этим завязывать. Мне нельзя к ней подходить и трогать её. Иначе я вовсе с ума сойду, а ещё спалюсь как младшеклассник. Не хочу, чтобы надо мной ржали все.
Это просто наваждение нелепое какое-то. Не может она мне нравиться. Не может!
Но осознание, что подходить к ней больше нельзя, дало и новую мысль — что мне будет трудно это сделать.
Я подсел…
Только Катя меня не переваривает, от поцелуев бежит как от огня и боится.
До сих пор стоит в ушах её фраза — я боюсь тебя.
Которая по необъяснимым причинам причиняла мне боль…
* * *
— Да, а потом мы ещё уток кормили, помнишь?
— Ага, скормили им полбатона! — смеялся я, вспоминая тот день рождения в этом самом кафе.
Я и мама сидели за столиком у окна и болтали. Как хорошо, что она прилетела!
Мы говорили о гимназии, об отце и нашей группе. Только с мамой так легко. Отец всё чаще рычит и приказывает, хоть и любит меня — я это понимаю.
— Ром, я… Хотела тебе кое-что рассказать, — смущённо улыбнулась мама и гялнула на меня.
Я смотрел на неё в ожидании продолжения.
— У тебя появится брат или сестра, — сказала она. — Мы с Джоном ждём малыша.
Фу мля. Невольно сморщился.
Начинается…
— Ты не рад? — огорчилась мама, уловив, конечно, мою смену настроения.
— Да нет, мам, — покачал я головой. Ну не люблю я детей — так и не мне их нянькать. Пусть рожают хоть футбольную команду — это их дело. Но всё же что-то такое царапнуло сердце. Я больше не буду единственным сыном у мамы… Но я понимаю, что у неё теперь другой муж, и ей хочется построить с ним свою семью, раз уж наша не сложилась. Я постараюсь это принять, а сейчас не огорчать маму своей кислой миной. — Я пока не понимаю, как к этому относиться, если честно. Но ты сама рада?
— Конечно, — ответила она. — Ты у меня вырос. А так хочется снова подержать на руках лялечку от любимого мужчины.
— Ну фу, ма… — отмахнулся я. — Гадость же! Я рад, что ты рада, но давай без этих вот соплей.
— А между прочим, — хмыкнула она. — Эти самые «сопли» скоро появятся и в твоей жизни. Ты ведь у меня уже вон какой жених!
— Да прекрати, ма! — нахмурился я. — На фига мне оно надо? Живу себе спокойно.
— И нет девочки?
— Какой еще девочки?
— Ну как — какой? — округлила она глаза. — Любимой, конечно.
Задумался. Почему-то всплыл образ Рыжей.
Да ну на фиг!
Изыди!
Уйди из моей головы, зараза!
— Нет у меня никакой… девочки…
Мой взгляд зацепился за уже реальный облик заучки. Романова шла практически под руку с Поповым ко входу в кафе.
Она пришла сюда с ним?
Она С НИМ?
За несколько секунд они дошли до двери, а я совершил разбег от спокойного зайчика до бешеного кровожадного медведя…
Они вошли в кафе и сразу увидели меня. Её голубые глаза встретились с моими. На лице Заучки отразилась то ли злоба, то ли брезгливость, то ли страх.
Ага, я — противный, значит, а с ним по кафе ходит?
Очень мило.
Грудь болела так, словно в неё наживую гвозди забивали.
Сердце стучало как бешеное.
Это же неправильно. Почему Катя с ним?
Ну почему?
Сейчас они сядут напротив нас и будут ворковать?
Пусть только протянет свою лапу к ней или поцелует…
Тогда я за себя не отвечаю. Скину эту падаль в речку, да и всё.
С другой стороны, почему она не может ни с кем ходить? Рыжая не моя жена.
Откуда вообще эти дурацкие мысли о том, что она не имеет права с ним ходить?
Мне должно быть фиолетово.
Но мне красно.
Виду красный цвет тряпки перед быком, роль которой исполнял Попов.
Я ведь не предъявлял свои права на неё.
А хотел бы?
Даже и не знаю.
Ну вот, в голову полезли ещё более дурацкие мысли.
Может, я скоро и жениться захочу?
Сарказм, конечно.
Попов тоже обернулся, увидел меня и нахмурился.
«Парочка» стала шушукаться. Романова что-то шепнула Попову и потянула его за руку, которую мне так нереально сильно хотелось ему оторвать. Считаю, что без одной руки ему будет лучше.
Они ушли, а я сидел и смотрел в пустую вазочку от мороженого. Этот прекрасный вечер с мамой, какой выдаётся так редко и ещё не скоро повторится снова, был безнадёжно испорчен.
— Ром, — услышал я голос мамы как в тумане. — Ты меня совсем не слушаешь. Что у тебя с лицом?
— А… — свёл я брови вместе, пытаясь угомонить эту дикую боль в груди. — Извини, я… задумался.
— А с лицом что? — изогнула одну бровь мама.
— А что с ним?
— У тебя такое выражение было, будто ты прямо сейчас на кусочки кого-то изорвёшь, — сказала негромко мама. Да, иногда моя сила, и даже дурь, с мозгом расходятся. Мне нельзя терять над собой контроль. Иначе я могу наломать не только дров, но и чужих костей… — Сын, держи себя в руках, прошу.
Я лишь сжал губы плотнее.
Не объяснять же ей всю ту вьюгу, что бушует сейчас внутри меня? Да и не поймёт она. У неё с Джоном всё прекрасно.
— Этот парень тебя как-то задевает? Кажется, это с ним ты на линейке
