Хохот, доносившийся из сада, заставил его выглянуть в окно. Предметом развлечения немцы избрали его мать. Она с ведром вышла к колонке за водой. Ее окружили. Тщедушный, костлявый фриц, подкравшись сзади, вздернул у старухи платье, другой выплеснул на спину ей ведро холодной воды.
Схватив утюг, Юрий кинулся к двери, но отец преградил путь:
— Успокойся, тебе жить надо…
Со двора послышалась отрывистая команда. Машины, ломая деревья, неуклюже разворачивались, выползали из сада.
— Хватит, — проговорил Юрий. — Такое сверх всяких сил!
Взяв топор, он вышел во двор. Сад был изранен. С яблонь и груш ободрана кора, измочалены стволы вишен, обломаны ветки. Всюду валялись консервные банки, разорванные коробки, обрывки бумаги. По земле черными лужами расплывался мазут.
Склонив голову, Юрий обнял грушу «лесная красавица». Когда-то специально ездил за ней в совхоз «Ароматный». Чтобы заполучить ее, ему пришлось идти к директору совхоза…
Постояв с топором несколько минут, Юрий со стоном вонзил острое лезвие в податливое тело дерева. Раз за разом опускались злые удары: «Хрясь… Хрясь…» «Лесная красавица» качнулась, затрещала, хватаясь ветками за яблоньку, со скрипом, как бы жалуясь, опустилась на землю. На пеньке вскипели капельки прозрачного сока. Юрию почудилось, что это выступила кровь.
Переходя от дерева к дереву, Юрий исступленно взмахивал топором.
Мать всплеснула руками:
— Отец, что он делает, что делает?!
— Не мешай, — сказал Лукич. — Ему виднее.
Мать передником утирала мокрое от слез лицо.
А Юрий продолжал уничтожать сад, то, чем гордился, что заполняло и украшало его жизнь. Когда была свалена вишня, за спиной Юрия раздался громкий голос полицейского:
— Ай-яй, ну и ну. Значит, вырубил? Приказ Сталина исполнил — ничего немцам не оставлять? Да? — Вытащил из кобуры наган. — Придется арестовать тебя, дурака. За такое при «новом порядке» не ласкают. А к стенке… за милую душу поставят.
Повесив на водоразборную колонку полотенце, Юрий потуже затянул брючный ремень.
— Угадали, господин полицейский, — спокойно проговорил он, — прямо аж из Кремля приказ получил.
Полицейский не дал ему договорить.
— Замолчи! — гаркнул он. — Я так проучу тебя — разом о Кремле забудешь. А ну, айда!
— Ну что ж, пошли, — согласился Юрий. — Я расскажу, как вы, господин полицейский, партизанам потрафляете.
Полицейский остолбенел:
— Откуда взял?! Сдурел?!
Маслов достал пропуск в порт:
— Читайте, кто я есть. Техник! При важном деле состою. А где работаю? В док перевели. Сам шеф обо мне хлопотал. Значит, нужный я специалист. Так?
— Это мы еще посмотрим. Ну, а чем я партизанам помогаю? Выкладывай, не то по мордасам съезжу.
Юрий бросил недокуренную папиросу, придавил ее каблуком.
— В чем партизанам помогаете? — улыбнулся он. — А вот в чем, слушайте. Раз немцы мне доверяют, то для комсомольцев я — первейшая мишень, для того же их секретаря Метелина, которого вы ловите, да не поймаете. Сад наш выходит прямо в степь, живем на отшибе, от городского центра вдали, следовательно, охранять меня некому, сам о своем животе пекусь.
Речь Юрия озадачила полицая. Но виду он старался не подать. Еще раз зачем-то гоголем прошелся по двору, сунув пистолет в кобуру. Юрий понял: опасность миновала…
□
В воскресенье, в нерабочий день, у Юрия Маслова была назначена важная встреча. И он в полдень появился на берегу моря. Снял и аккуратно сложил на песок костюм. Оставшись в трусах, подставил спину солнцу, искоса посматривая на рыбака, примостившегося под кручей на камне. Рыбак был в соломенном брыле, в темных очках. Кроме поплавков, его, казалось, ничто не занимало. Юрий приметил, как при его появлении он взглянул на наручные часы.
В мирное время в эту пору на берегу от купающихся и загорающих ступить негде. Нынче пляж пустовал. При «новом порядке» перевелись отдыхающие, сюда приходят только затем, чтобы помыть грязное тело: мыла-то не достанешь.
Охладив себя, Юрий бросился в море. Вслед за ним быстро разделся и полез в воду рыбак.
Встретились они вдали от берега.
— Привет, Семен Степанович! — подплывая к рыбаку, сказал Маслов.
— Здравствуй, Юра, — ответил Метелин. — По твоей аккуратности можно часы проверять.
— А ты здорово придумал: кроме рыб, нас подслушать некому, — пошутил Юрий. — А рыбы-то наши, советские, не выдадут!
— Что в городе?
— Народ в тревоге: немцы хвастаются, что Волгу форсировали, Грозный захватили.
Они держались на воде легкими движениями рук.
— Тяжелое для нашей Родины выпало лето, — проговорил Метелин. — Пожалуй, самое тяжелое за все время существования Советской власти. Но что касается Волги, то врут немцы. Очередная их ложь. Мы листовку подготовили. Завтра население города правду узнает.
Неловко всплеснув руками, Маслов на мгновение скрылся под водой. Затем, отфыркиваясь, опять подплыл к Семену.
— Чтобы немцам победить, так надо всех нас до единого истребить. Это отец так мой сказал.
— Вызвал я тебя, Юрий, для срочного задания. По нашим данным, в яхт-клубе хранятся водоплавательные костюмы, в которых фашисты вели работы в порту. Надо раздобыть хотя бы два таких костюма.
Юрий, поразмыслив, пообещал:
— Постараюсь. Клуб знаю как свои пять пальцев.
Метелин предупредил:
— К десятому числу костюмы должны быть в бане, оттуда мы и возьмем их.
— Есть к десятому!
— Удалось ли разведать систему охраны порта?
— С суши не подступишься — доты кругом понатыканы. Каждого русского при входе тщательно ощупывают: не несет ли мину. Нет, с берега не проберешься. Вы правильно решили насчет костюмов. Есть один путь — с моря. Фрицы убедили себя, что красный флот потоплен, потому подступы к гавани почти не охраняются, если не считать заградительных сетей.
— Вот и надо воспользоваться их беспечностью, доказать, что наш флот живет, борется.
— Меня на задание возьмете?
— Нет, ты должен оставаться вне подозрений.
Маслов не настаивал — бесполезно. Среди подпольщиков вроде бы само по себе сложилось незыблемое правило: если ты не хочешь идти на задание — тебя не принуждают. В то же время существовал железный закон — не настаивай, если получил отказ. Раз комитет принял такое решение, значит, так надо, так будет лучше для дела, ему виднее, что хорошо и что плохо. Поэтому Маслову ничего другого не оставалось, как согласиться с тем, что решено.
— Раз нельзя так нельзя. А костюмы достану, — заверил он.
На берегу замаячила фигура Кости Трубникова. Заметив его, Метелин предупредил:
— Тебе не следует с ним встречаться. До свидания! — И они расстались.
Костя Трубников подплыл не сразу. Для отвода глаз поплескался, покружив вдали от берега, а затем как бы случайно приблизился к Метелину.
Из открытого моря изогнутая подковой бухта видна была как на ладони. Рядом с судоремонтном заводом сверкали выкрашенные под цвет воды высокие стены дока, поодаль дымили черные трубы пароходов, лоснились на солнце спины подводных лодок.
Метелин кивнул в сторону порта:
— Видишь док?.. Мне и тебе Максим Максимович поручил заняться им. Пловец ты отменный… Передай Мише Полякову: отложить все другие дела и немедленно изготовить две мины. Силу их пусть рассчитает сам. Для чего они предназначены — знает, мы подробно беседовали с ним. К десятому они должны быть переправлены в Шамаиный ерик. Василий поможет. Детали операции уточним позже… Как Ируся?
— Немного приболела, простудилась.
— Передай привет. Поберегите ее. Ей, бедняжке, достается… А как Сергей Владимирович?
— Ирина говорит, совсем плох, — с грустью сообщил Трубников, — прямо тает.
— Ну, ты здесь поплавай, поизучай акваторию порта — пригодится, а мне пора…
СМЕРТЬ СЕРГЕЯ ВЛАДИМИРОВИЧА
У Ежика на глазах умирал Сергей Владимирович. На восковом лице выступили землистые пятна, глаза ввалились, нос заострился. Из груди вырывался свистящий хрип. Ирина две ночи не отходила от больного, уколами поддерживала сердце…
Сейчас Ружа обмахивала веером лицо больного. Наверху буйствовало лето. Здесь же стояла липкая, тягучая темень, застоялая сырость.
В углу, пригорюнившись, сидел Сашко. Он не отводил глаз от желтого язычка пламени светильника, издающего тошнотворный чад. Не заметил, как задремал.
— Сашко, Сашко, подойди, пожалуйста, сюда, — вдруг услышал Сашко голос Ружи, — Сергей Владимирович зовет.
Ежик кулаком протер глаза, дремота отступила. Быстро опустился перед старшим лейтенантом на колени, взял холодную влажную руку.
— Хотите чаю? — спросил он больного. — Я кусочек сахару приберег.
— Ближе, — услышал Сашко в ответ.
