Ян рухнул на подушку. А за стоном облегчения тут же последовало осторожное вежливое покашливание. Борис Петрович уже стоял в дверях.
— Прочитал записку?
— Ага. Спасибо!
— Мне-то не за что спасибо говорить. Это Лена попросила написать.
— Лена? — поразился Ян.
— Я тоже был удивлён. Мне казалось, что вы вчера не общались.
— Ну… — протянул молодой человек, но продолжать не стал.
— Значит, всё же познакомились. Отлично! — подытожил профессор, — Лену к обеду вернём, а ты пока отдыхай. И через пару часов будь готов — поедем на томографию.
Короткая беседа с врачом породила в голове паренька невероятный сумбур. Вопрос “Откуда Лена знала, что он будет волноваться?” разрывал мозг множеством предположений. Ян крутился в кровати, мял подушки и строил сотни самых фантастических гипотез.
Вошедшая внезапно медсестра с удивлением обнаружила обессиленного пациента сидящим на скомканной постели по-турецки. Ян покраснел, извинился и, сгорая от стыда, поехал на очередное обследование.
***
Послеобеденное время оказалось целиком в распоряжении Яна и Лены. И если девушка могла посоперничать в спокойствии с мраморной статуей, то паренёк только что не грыз ногти. Наконец достигнув точки кипения, он выпалил:
— Почему ты попросила оставить эту записку?
Не меняя положения тела и даже не повернув головы, Лена едва слышно ответила:
— Мне казалось, ты испугаешься, что я умерла.
— Почему?
— Ну… я бы испугалась.
Неожиданный ответ мигом выбил из седла нервного юношу. Он обескураженно хлопал глазами, а потом жалобно выдавил:
— Но ты помнишь вечер, когда пришла в себя?
— Нет.
— Что? Как нет?! — Ян не верил собственным ушам.
— Не помню. А что?
— Да так. Ничего. Просто мне показалось, что мы раньше общались.
— Общались? — Лена осторожно повернулась в сторону Яна, — Не думаю. У меня хорошая память.
— Просто твой голос… Он очень похож на голос одной моей знакомой.
— Правда? — в ручейке тихой речи явно сверкнула струйка интереса, — Расскажи о ней.
Ян далеко не сразу нашёлся что рассказать. Он долго мялся, собираясь с мыслями, но всё же начал:
— Мы общались, когда я оказался в достаточно сложной ситуации. Мне неоткуда было ждать помощи. И вообще… я совершенно не представлял, что происходит. Было очень страшно.
— Страшно? Почему?
— Ну… неизвестность всегда пугает. А тут ещё и взаперти. Тишина, темнота и нескончаемый ужас.
— Понимаю. Так что же твоя знакомая? Она помогла тебе?
— Да. Точнее, мы ранее не встречались. Там вот и познакомились. Она тоже была жертвой.
— Жертвой?
Ян спохватился и постарался исправиться:
— Хотел сказать, жертвой обстоятельств.
— И это вас сблизило?
— Да.
— Понятно. Люди часто в опасных ситуациях становятся ближе.
— Я бы не сказал, — медленно пробормотал Ян, плавая в потоке воспоминаний.
— Не сказал?
— Мне почему-то кажется, что дело было не только в том, что нас сблизили обстоятельства.
— А в чём ещё?
— Наверное, она была единственным человеком, с которым у меня было по-настоящему душевное общение.
— Человеком? — в вялом голосе Лены явственно прозвучала усмешка.
— Да. А почему тебя это удивило?
Девушка не ответила. Она уже спала.
***
Всю последующую неделю Ян и Лена практически не общались. Молодой человек постоянно пытался найти повод для разговора, девушка же могла умолкнуть на середине фразы и в этот день больше не сказать ни слова. Такая манера речи очень сильно беспокоила Яна, и он даже не преминул поделиться этим с Борисом Петровичем. Профессор выслушал его, хмыкнул и посоветовал не удивляться странностям только что вышедшей из комы.
Ян не стал усердствовать. Каждое утро он с улыбкой здоровался и, словно заправский врач, справлялся о самочувствии Елены. Он изо всех сил старался не докучать соседке, прячась за экран ноутбука. Но периодически срывался и начинал что-то говорить. Если девушка была расположена к общению, то они перебрасывались короткими фразами, что неизменно одаривало Яна хорошим настроением на долгие часы. Но порой девушка лишь молчала. Общение Лены с навещавшими её родными тоже было малопродуктивным. Девушка совершенно не выказывала никакой реакции на их приход и, так же как и Яну, почти ничего не отвечала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Эти странности всё сильнее и сильнее тревожили Яна. Но всё разъяснилось, когда на очередном обследовании Борис Петрович сокрушённо не посетовал:
— Лена, как и ты, выздоравливает. Но вот с головой у неё большие проблемы. Ты ведь и сам давно заметил, что она не очень разговорчива.
— Ещё бы!
— Всё дело в том, что она почти полностью утратила воспоминания. Какие-то широко известные факты ещё запечатлены в её сознании, но не более. Ни родных, ни подруг, ни подробности своей жизни она не помнит. И боюсь здесь никто помочь не сможет. Кроме тебя.
— Меня?! — Ян вытаращил глаза от удивления.
— Именно тебя. Я бы очень хотел, чтобы ты ей помог.
— Но как?
— Пока вы в одной палате, общайся с ней на разные темы. Больше рассказывай. Но так, чтобы как-то вовлечь её в разговор, не требуя от неё ответов. Построй общение так, чтобы она как можно больше извлекала информации. Сможешь?
— Легко сказать, — нарочито важно проворчал польщённый такой честью паренёк.
Теперь их общение приобрело более осмысленный характер. Ян заранее строил план разговора, чтобы осветить какое-либо событие из недавнего прошлого, которое хоть как-то могло касаться их обоих. Для этого ему приходилось непрерывно раскапывать гигантские новостные архивы. Но частенько темы всплывали сами по себе.
Поначалу Лена морщилась от чрезмерной болтливости соседа и даже давала понять, чтобы он замолчал. Но постепенно начала втягиваться в эти странные беседы, задавать уточняющие вопросы и даже смеяться над шутками Яна.
***
Спустя месяц после пробуждения Лены, Борис Петрович зашёл в палату и обратился к пациентам:
— Ну-с, молодые люди, могу вас поздравить. Вы стопроцентно идёте на поправку. Выписывать вас ещё рановато, но гулять уже можно начинать. Погода прекрасная, а свежий воздух вам чрезвычайно полезен. Ты, Ян, покрепче, потому будешь возить Лену на коляске.
— Я-то не против. Но почему возить? — деланно насупился юноша, — У вас же есть достаточно электрических.
— Действительно, есть. Но тебе нужно привыкать к физической нагрузке. Да, да, не удивляйся! — профессор строго оборвал невысказанную тираду Яна, — Вот потому я решил, что лучше вам начать гулять со старинным реквизитом. Уж простите мой театральный жаргон.
И Борис Петрович, насвистывая какой-то мотивчик, удалился.
А через полчаса в палату заявилась пара медицинских сестёр вместе со старенькой механической коляской. Они аккуратно переместили Лену в мобильное кресло, конструкции позапрошлого века и сопроводили её вместе с Яном в больничный парк.
Солнце грело столь нежно, что Яну совершенно не хотелось никуда уходить от уютной скамейки. Он подставил лучам болезненно-белое лицо и зажмурился будто пресыщенный кот. Летний ветерок щекотал нос ароматами свежей зелени и звал раствориться в царящей вокруг благости…
— Ян! Ты уснул?
Говорила Лена, но вот голос был совсем не её. Более того, это был тот самый голос, что Ян слышал при пробуждении девушки. Голос Эллы из другого времени, из другого мира… И не желая быть вырванным из этой сказки, юноша зажмурился ещё сильнее.
— Ян! Очнись! Это я — Элла!
Сказанное так шарахнуло по голове, что несчастный паренёк чуть не рухнул наземь. Он медленно открыл глаза и недоверчиво посмотрел на девушку. Лена лукаво улыбнулась из-под каштановой чёлки и хитро спросила:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Скучал по мне?
Но Ян не в силах был что-либо ответить. Он таращился на неё и хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Девушка отлично поняла его состояние, а потому мягко попросила:
— Ян, пожалуйста, успокойся. Я сейчас тебе всё объясню.
