той кроватке они.
Баба Даша начала колыхать своими телесами в сером бесформенном балахоне из парашютной ткани. Она поднималась как бегемот с лежбища, отхрюкиваясь, кашляя, и обильно потея.
— Да я бы сам заглянул, Баба Даша.
— Вот еще! Что я, больная что ли и встать не смогу? Придумал же, Егорка, ты. Я еще покрепче молодух этих. Постой, дай руку. Отдышаться надо. Стой тут и ни шагу своими сапожищами. Вон, сколько грязюки нанавозил сюда! Теперь девкам мыть полдня.
Против Бабы Даши Шериф ничего поделать не мог. Это тебе не Майор с Президентом. Тут правила жестче. Попробуй, скажи хоть слово поперек. Старая женщина, которая вынянчила половину молодого населения их городка, враскорячку, шаркая по ковролину больными ногами, дотащилась до кроватей. Она заглянула под балдахин из белой простыни и несколько мгновений молчала. Потом, поправив простынь, потащилась назад, прижимая палец к губам. Она схватила крепкими пальцами Шерифа за локоть и отвела к входу.
— Спят. Что? Очень срочное у тебя?
— А когда проснуться, Баба Даша?
— Через часок приходи, Егорка. Маленькая хорошо кушает. Боялись мы, что хворенькая будет. Роды уж больно были тяжелыми. Девка-то, Кира, выла как волки на луну, когда мужа не стало. Любила видать крепко. Сейчас отошла немного. Выздоравливает.
— Баба Даша, а скажите — ходила она гулять на улицу, когда родила? Или когда еще беременная была?
— Боже упаси! Егорка, что ты. Тут сиднем сидит уж четыре месяца. Хотя, вот как пропал ее парень-то, убегала она из Ангара. Помню, несколько раз. Даже, говорили, что в Бар к твоей ходила. Не пила, это она божилась мне. Уж ругала я ее тогда, Егор, уж так ругала. Говорит, нужно было. А потом тело мужа-то ее нашли. Вот с тех пор так и сидит тут. Молчит все время. То шьет, то порет, то вяжет. Просила вот, недавно, ягод клюквенных. Принесли ей парни ваши. Наверное, витамина не хватает ей.
— А к ней приходил кто-нибудь за это время? Мужчины, женщины? Девушка Мария к ней не заходила? Она работала тут, в школе со старшими ребятами.
— Да. Вот точно, ты сказал, я и вспомнила. Последний месяц у нее каждый вечер сидела Машенька. Хорошая такая девочка, милая очень. Она точно тут работала. Кира ее ждала всегда вечером. Машенька рисовала еще очень хорошо. Все время шушукались они в сторонке. Кира говорила мне, что знакомы они уже были, еще за стеной. Вроде как вместе пришли сюда. Не видела я Машу уже пару дней, наверное, с неделю. А что, Егорка, случилось-то? С Машенькой что? Кира про нее спрашивает.
— Баба Даша, я скажу. А вы сами решайте, как дальше быть. Марию Фролову позавчера нашли за стеной мертвой. Тише, Баба Даша.
— Волки? — Прошептала старая женщина, сжимая себе рот ладонями.
— Не скажу. Пока расследую я это дело. Вот и хотелось спросить у Киры про их отношения. Знакомы они, значит, были.
— Точно, точно, Егор. Были знакомы, мне Кира сама говорила, что подруги они. Ах, господи ты. Что же? Как же мне? И говорить нельзя сейчас ей про такое! Молоко пропадет же! Ах, господи, господи, несчастье какое…
Егор вышел из яслей в состоянии тихой паники. Около Реймы на выходе из школы торчали два мужика из старых отцовских сослуживцев. Настоящие воины. Далеко за 50, крепкие как стальные слитки, спокойные как олени нажравшиеся мухоморов. Буга, или еще его звали Бугай, не сильно впечатлял ростом, зато в ширину был как гном из детских сказок. В дверные проемы ему приходилось проходить, поворачиваясь боком. Вафля в молодости выступал на соревнованиях по рукопашному бою среди спецподразделений Российской армии и брал первые места. В их импровизированном спортзале, на первом этаже Ангара, он обучал молодежь приемам каратэ, кун-фу и еще какое-то китайской медитативной дряни. Шериф как-то походил на эти занятия, да бросил. Тоска зеленая. Дышите. Не дышите. Опять не дышите. Теперь снова дышите. Какой в этом был прикол? А вот боевку ему ставил именно Вафля, с самого детства, еще до катаклизма. Почему его прозвали так, Шериф не знал. Какие-то армейские шуточки из прошлого, может быть.
— Привет, Егор, — пробасил Буга и протянул широкую ладонь перед собой, — Рейма нажаловался на тебя. Говорит, обижаешь.
— И правильно, — подмигнул Вафля, пожимая в свою очередь ладонь Шерифа, — зажрался он тут. Жопа из штанов скоро вывалится. Тащи его, Егор, на свежий воздух.
Они заржали как лоси в разгар весеннего гона. Рейма слегка повесил нос, но тоже рассмеялся. Хитрый чертенок, этот финн.
— Пошли, Рейма. Держись за мной на расстоянии двух метров. И не вздумай разговаривать. Я думать буду.
Он заглянул к Ветеринару, оставив грустного финна в коридоре. Труп уже был вскрыт, изучен, но еще не зашит. Тело седого мужичка лежало на каталке, а над ним нависал Игнат Венегдиктович и впаривал медицинскую науку трем своим помощникам прямо в мозги. Молодые ребята осоловело смотрели в книгу, а старый Ветеринар тыкал скальпелем в раскрытую грудину и что-то разъяснял. Он оглянулся и прервал лекцию, отпустив парней на перерыв. Явно был не очень доволен приходом Шерифа.
— Какое первое впечатление, Игнат Венегдиктович, — вежливо поинтересовался Шериф.
— На первый взгляд, он точно умер, дорогой мой, Егор.
— Смешно. А подробнее?
— Тело взрослого мужчины, лет шестидесяти двух — шестидесяти семи. Кожные покровы нормальные, слегка желтоватые. Физически неплохо развит. На правой ступне отсутствуют три пальца. Фаланги искалечены, скорее всего огнестрельное ранение. Ране лет восемь — десять. Интересные есть следы. Несколько ножевых и одно огнестрельное. Два ножевых старые, лет тридцать, если не больше, в районе поджелудочной и селезенки. Зашиты профессионально. Огнестрельное примерно такое же по возрасту, может и раньше, под правой ключицей, навылет, возможно слегка задета лопатка, если судить по выходному отверстию. Два свежих ножевых с правой стороны. Благодаря тому, что ты здесь, совсем не изумляет, что нанесены они таким же образом, что и у нашего прошлого пациента. Если память не изменяет, девушка с фамилией Фролова. Кстати, когда заберете ее? Сегодня? Это хорошо. Ребята мои помогут. Так вот, ножевые в области печени, с поражением ткани печени, левой печеночной артерии и воротной вены. Смерть наступает в течение минуты. Без вариантов. Но ему и так немного оставалось. Гепатоцеллюлярная карцинома, стадия, скорее всего 4А. В просторечии — рак печени. Так что избавили его от мучений. Боли в правом боку были похлеще, чем у тебя. Скорее всего, были на лицо недомогание, лихорадка и желтуха. Посмотри, Егор, на печень. Видишь — несколько опухолевых узлов и уже пошло в
