— У Вас был шанс победить в той ситуации?
— Да, конечно, был шанс победить, если бы провокаторы не повели в 1993 году эти 200—300 тысяч человек в Останкино! Нам оставалось продержаться по периметру Парламентского дворца (Белого дома) день-два, не допуская провокаций, и все. У Ельцина ведь были уже наготове два самолета едва ли не с работающими двигателями. Они запросили визу у финнов: «Как вы отнесетесь к тому, если Ельцин приедет к вам с неофициальным визитом?» Получили добро. У Ельцина уже не бцло власти, он был обуян страхом! И указ 1400 был предметом ельцинского страха: Ельцину везде мерещились заговоры. А все это потому, что они не знали, что им делать; они запутались в экономике, запутались с конституционным совещанием, все это пришло в тупик. Они сами себя загнали в сети, а тут приближается съезд народных депутатов, и ельцинское окружение стало нашептывать ему: «На съезде вас снимут, предадут суду...» Вот у него и возник страх. А в большой политике страх имеет большое значение. Вот ельцинисты и пошли на величайшее преступление века!
— Вокруг Вас гуляет множество слухов и легенд, Руслан Имранович, развейте или подтвердите их коротким блиц-опросом. Правда ли, что Вы подтолкнули Ельцина к его историческому выступлению на танке в августе 1991 года?
— Не то чтобы подтолкнул... Мы стояли в коридоре Белого дома, когда, урча, подошел танк. Народ стал вокруг него бегать, кричать. И я, не особенно вдумываясь, как бы шутливо, говорю Ельцину: «Борис Николаевич, конечно, это не броневик, — имея в виду аналогию с Лениным, — но тоже удобная площадка. Давайте, выступайте!» Он: «Вы что, Руслан Имранович, хотите, чтоб меня убили?» Стоявший с нами премьер Иван Силаев вмешивается: «А что! Хорошую идею подбросил Руслан Имранович! Идите, Борис Николаевич, никто вас не убьет». К нам подошли другие наши сторонники и коллеги, и мы стали уже всерьез обсуждать эту мою идею, которую я изначально сказал в шутку, не особенно над ней задумываясь. Обращаюсь опять к Ельцину: «От нас троих народ ждет решительных действий, Борис Николаевич! Если не пойдете вы, то пойду я». «Нет, — говорит Ельцин, — пойду я». И решительно направился к танку.
— Правда ли, что на раннего Ельцина-правителя могли накричать подчиненные?
— При мне такого не было, но я слышал, что кто-то тогда действительно мог на него накричать — Ельцин же не имел тогда реальной власти. К тому же он привык, что на него могут накричать. Я живу в одном доме с Яковом Рябовым, бывшим первым секретарем Свердловского обкома КПСС, начальником Ельцина, который, уходя с этой должности, предложил на нее Ельцина и фактически вывел его в большую политику. Он мне рассказывал: «Я мог Ельцина и матом покрыть, и сказать ему все что угодно! Он — ничего, наклонит голову по-бычьи и молча сидит, слушает. Это вы бы, Руслан Имранович, не терпели, а Ельцин терпел все».
— Правда ли, что после Вашего ареста Ельцину доставили трофей — Вашу курительную трубку, которую он в сердцах расколотил?
— Я тоже об этом читал, но поскольку в тот момент я был в «Лефортово», разумеется, ничего знать не могу. Думаю, что вред ли Коржаков стал бы придумывать этот эпизод, если бы его не было в действительности.
— Правда ли, что после Вашего выхода из Лефортовской тюрьмы Ельцин предлагал Вам помириться и взять любую должность в стране?
— Он через посредников передавал мне, что даст мне любую должность, кроме премьер-министра, если я напишу ему небольшую бумажку, где признаю свою вину. Я этому посреднику ответил: «Я готов принять любую должность, кроме премьерской, но только без этой бумажки». (Смеется.)
— Правда ли, что недавно Вы всерьез предложили Путину свою кандидатуру на должность директора завода в Чечне?
— Я с досады написал ему это письмо в Интернете в прошлом году: «Давайте начнем, наконец, восстанавливать в Чечне промышленные предприятия! Если сами не хотите, то дайте мне возможность восстановить машиностроительный завод, которым руководил когда-то мой отец». Ответа пока не было.
— Правда ли, что Вы предлагаете реабилитировать участников событий 1993 года со стороны Верховного Совета и выплатить им и родственникам погибших существенные материальные компенсации?
— Да, давно пора реабилитировать Верховный Совет и съезд народных депутатов России. Они же ничего плохого не совершили. Эта реабилитация, на мой взгляд, могла бы пойти и на дополнительное укрепление авторитета нынешней власти. При этом я не ставлю в зависимость от официальной реабилитации Верховного Совета официальное осуждение Ельцина — хотя и это надо бы сделать, — пусть Ельцин остается в истории там, где он есть, но Верховный Совет реабилитируйте. Какое же может быть в стране общественное согласие, если был расстрелян важнейший институт государства, который поддерживали миллионы человек — уж точно больше, чем Ельцина! Но об этом словно забыли. А ведь этот расстрел имел очень тяжелые последствия на всей территории бывшего Советского Союза.
До расстрела парламента в центре Москвы Россия была моделью для подражания для многих стран СНГ. Народы этих стран говорили своим правителям: «Учитесь у россиян, как надо взаимодействовать разным ветвям власти», и те боялись нашего парламента. А когда нас расстреляли, все эти республики, за редким исключением, быстро перешли на тоталитарный путь существования государств. Они с радостью покончили со своими парламентами и с радостью встали на путь диктаторского перерождения. Этим мы обязаны искажению демократических процессов в этих странах. И еще. Эти страны сразу же отхлынули от России! Почему не произошла интеграция стран СНГ после 1993 года? Вот вам причина. Народы стран СНГ перестали требовать от своих правителей сближения с Россией: «Такая Россия нам не нужна!»
— Вам лично было страшно в момент танкового обстрела?
— Конечно, было страшно — я был полностью уверен, что меня там убьют. Но политика — это ведь и опасное дело, и если ты робкий, нерешительный, тогда и не надо идти по этому пути. Таков один из законов большой политики.
Москва, февраль 2010 г.
ВЛАДИСЛАВ АЧАЛОВ
Ачалов Владислав Алексеевич — заместитель министра обороны СССР. Родился 13 ноября 1945 г. в Арском районе Татарской АССР. Бывший командующий ВДВ СССР. Председатель Союза десантников России. Генерал-полковник. Скончался 23 июня 2011 г.
— Расстрел Белого дома фактически подписал приговор Ельцину как демократу. Для постсоветской истории важен каждый штрих этой трагедии. Когда Вы узнали о том, что Ельцин готовит разгон Верховного Совета?
— О том, что Ельцин ведет работу по разгону Верховного Совета России, мы знали практически с самого ее начала. В то время я работал руководителем аналитической группы председателя Верховного Совета Хасбулатова и, пользуясь своими обширными связями, собирал соответствующую информацию от военных и из регионов. В Белом доме я оказался 17—18 августа 1993 года, и сразу же на казарменном положении; даже военную форму, в которой я потом выходил к людям, мне привезли чуть позже. Обстановка тогда была напряженная, все нервничали, но когда Ельцин объявил указ 1400, все встало на свои места, и люди даже почувствовали себя как-то немножко легче.
Начали действовать. Сразу же собрались руководители Верховного Совета, заместители Хасбулатова, и я среди них. Вскоре прибыли Руцкой, Зорькин — председатель Конституционного суда, и Степанков, который был тогда генеральным прокурором России и который позже перебежал от нас к Ельцину. Хасбулатов назначил меня ответственным за оборону Белого дома, и в этом новом для меня качестве я пошел проверять, сколько оружия имеется в здании.
Выяснилось, что сторонники Ельцина оказались людьми предусмотрительными: Филатов, первый заместитель Хасбулатова, заранее исподтишка вывез из здания Верховного, Совета большую часть оружия. Осталась мелочь: 74 автомата и штук 6 снайперских винтовок. А нас тогда умудрились обвинить чуть ли не в использовании ракет «Стингер», хотя никаких ракет, конечно, не было — у одного из солдат была фамилия Стингер, об этом пронюхали западные журналисты и — уж не знаю, специально или нет — пустили вот такую «утку». Тем не менее мы организовали охрану Белого дома, вокруг которого, стоит напомнить, ежедневно находилось около 20 тысяч наших сторонников: люди приехали из разных регионов, жгли костры, поскольку было холодно, началась осень.
— Вы до сих пор считаете себя действующим министром обороны России?
— Ну я же до сих пор не снят с этой должности... Недавно даже написал письмо Медведеву с просьбой уволить меня из Вооруженных сил. Министром обороны России меня в те дни назначил — неожиданно для меня самого — исполняющий обязанности президента России Руцкой. Это назначение утвердили Верховный Совет России и съезд народных депутатов; против меня голосовала, по-моему, пара человек. Кстати, я считаю, что назначение именно меня министром обороны было логичным, поскольку ранее я занимал должность заместителя министра обороны СССР и был вполне подготовленным к этой работе человеком.
