этом вообще не вспоминать. – Она отодвинула в сторону свой кофе. – Думаю, нам пора. – Затем, погромче: – У тебя такое живое воображение! – И огляделась, чтобы убедиться, что все ее слышали.
Мы вдвоем вышли из кафе. Снаружи, уже в торговом центре, я спросила:
– Если это все было так давно, зачем понадобился этот театр?
– Затем, что это не их дело. А еще потому что мы в Гленнон-Хайтс, и иногда люди, которых мы так хорошо знаем, как шакалы, набрасываются на скелеты в наших шкафах.
Я поняла, что она сейчас говорит не только о моих родителях.
– Ты злишься? – спросила я, когда мы сели в машину.
Прошло несколько тягостных секунд, прежде чем она ответила:
– Мне бы просто хотелось, чтобы ты понимала, во что влезаешь. Сейчас все это совершенно не имеет значения. – Она обняла меня одной рукой. – Я не злюсь. Разве что на себя, потому что я не должна была ничего тебе рассказывать.
– Ты и не рассказала.
– Но я подтвердила. Но больше я тебе ничего не скажу, Лив. Потому что сейчас это в самом деле неважно. Некоторые бы даже сказали, что и тогда это было неважно. Они оба приняли решение переступить через эту ситуацию. И если ты будешь расспрашивать, то только причинишь боль своей маме. Я уверена, что тебе этого не хочется.
– Нет, конечно.
– Вот как устроены отношения других людей. Они как отдельные планеты, где живут только два человека. Ваши орбиты могут иногда пересекаться, но ты не можешь туда попасть. И никогда по-настоящему не знаешь, что там происходит. – Она поглядела на меня. – Честное слово, когда ты станешь постарше, то поймешь, что это значит. – Она сморщилась. – Ненавижу так говорить, это звучит слишком снисходительно. Но, возможно, это и правда сложно понять, когда у тебя нет опыта в поддержании отношений.
Мы некоторое время ехали в молчании. Но, сворачивая на нашу улицу, она сказала:
– Оливия, тебе правда стоит выбросить это из головы.
Я кивнула – что я еще могла сделать?
* * *
После ужина мы с отцом начали готовиться к вечерней пробежке. Маме не слишком понравилась эта идея.
– Брэд, ты уверен, что это хорошая мысль, учитывая ситуацию?
– Ты имеешь в виду Следопыта? – сказала тетя Джиллиан.
– Часового, – поправила я.
– Как бы его ни звали, мне кажется, сейчас не лучшее время для рискованных мероприятий. Мы еще до всего этого договаривались не тренироваться вечером.
– Я совершенно с тобой согласен, – сказал отец. – Я буду ехать за Оливией на машине.
– Серьезно? – тетя Джиллиан посмотрела на меня. – Я трачу столько денег, чтобы ты выглядела круто, а потом твой отец сопровождает тебя на пробежке?
– Папа, это необязательно. Я не собираюсь бегать вокруг дома Лэнсомов, так что не думаю, что у Часового возникнут претензии.
– Ну да. Конечно же, человек, который пишет анонимные письма про кровь на стенах, рассуждает точно так же, – мама закатила глаза. – Честно говоря, я беспокоюсь и по поводу машины. Постоянно в прессе такие истории – как человек отвлекается буквально на секунду, а потом давит собственного ребенка.
– Так, ну теперь ты все-таки официально сошла с ума, – сказала тетя Джиллиан. – Я была на твоей стороне, но поддержать идею, что Брэд случайно задавит Оливию, я просто не могу.
– К тому же она слишком быстро бегает, – улыбнулся отец.
Нам всем было так здорово вместе. Не знаю, почему нельзя было просто этим насладиться. Но я почему-то словно содрала старую болячку, которая вдруг невыносимо зачесалась.
– Мисс Эббот говорила, что эти письма от Часового появились довольно давно. Еще когда там жили Лэнсомы. Так что кем бы ни был этот человек, его цель – не Донахью. Все началось с Лэнсомов. Хотя это тоже выглядит очень странно – как вообще можно поссориться с Лэнсомами? Они всегда такие дружелюбные.
Я думала, что тетя Джиллиан пихнет меня ногой под столом, но она просто посмотрела на меня с разочарованием, встала и принялась убирать со стола. Мама произнесла:
– Ну, думаю, у кого-нибудь все же есть причины. – Мне было страшно смотреть в глаза кому-нибудь за столом. – Но такова жизнь, ведь так? Если ты ни разу в жизни никого не разозлил, то, возможно, ты и не жил вовсе.
Я встала:
– Помыть посуду?
Мама покачала головой:
– Нет, если ты собираешься бегать, лучше иди сейчас.
Я все еще чувствовала на себе взгляд тети Джиллиан.
– Спасибо, мам, – сказала я от всего сердца. Но одновременно я хотела сказать: «Прости, мам». За то, что заговорила о Лэнсомах в надежде спровоцировать какой-то эмоциональный взрыв. За то, что разрушила атмосферу.
Поднимаясь по ступенькам к себе в комнату, я услышала, как Джиллиан подтрунивает над мамой:
– Спорю на пятьдесят баксов, что это Грэйс Эббот пишет письма.
– Точно не она. Я же одно видела. Ее почерк гораздо лучше.
– О да, практически каллиграфический. Но вообще это очень на нее похоже – мистификация, просто ради того, чтобы не так скучно жилось.
– Джиллиан, она бы так не поступила! – Я по голосу слышала, что мама улыбается. – Хотя, конечно, она могла бы писать восхитительные письма. С цитатами из «Макбета» или чем-то подобным.
– Именно!
Тут до меня дошло, что мама и тетя Джиллиан, судя по всему, учились у мисс Эббот. Я помчалась обратно вниз:
– Слушайте, а вы что, учились вместе с семьей Ван Холтов?
Все трое посмотрели на меня с ужасом. Мама первой пришла в себя:
– Оливия, что на тебя сегодня нашло?
– Просто спросила.
– Не спрашивай об этом, – сказал отец своим максимально серьезным голосом, чтобы показать, что спорить не стоит. – Иди переодеваться, пора начинать.
– Ладно, но все-таки? В этом же нет ничего ужасного. – Я посмотрела на Джиллиан.
– Я просто возмущена, что ты думаешь, что мы настолько старые. Ван Холты были лет на пятнадцать старше нас. Кстати, в последнем письме Часового случайно не было отсылок к Шекспиру?
– Джилл, перестань, – раздраженно сказала мама. – Нет, Оливия, мы не ходили в школу с Ван Холтами. Но они действительно существовали. Только давай не будем замешивать сюда еще и эту историю. Скорее всего, эти письма – результат чьих-то извращенных представлений о юморе. Ты меня понимаешь?
Я понимала, просто не собиралась соглашаться. Отец тащился позади на внедорожнике, а я пыталась сосредоточиться. В ушах наушники, маршрут готов. Мышцы были в отличном состоянии, а вот сознание нет. Было такое чувство, что я двигаюсь сквозь сироп от кашля. Во-первых, со стороны это наверняка выглядело нелепо – словно папа агент разведки, охраняющий президента. Если это увидит Бен, то наверняка подумает, что родители узнали о ночной прогулке и посадили меня под домашний арест.
Кроме того, я так и не придумала, как миновать парк. Мне пока еще не хотелось туда возвращаться. Если я это сделаю, он снова станет обычным старым парком, а не тем местом, где Бен рассказал мне свою тайну. Я оглянулась на отца, но он лишь показал мне жестом, чтобы я двигалась вперед. Он тоже считал, что я бегу слишком медленно.
«Не ищи оправданий, а ускоряйся», –
