сошел? – Сложно было сказать точно, но, по-моему, сердце застучало еще сильнее, чем раньше. – Что ты здесь делаешь?
– Не знаю. – Из его горла вырвался очень странный смешок, похожий на всхлип. Он поднял две бейсбольные перчатки: – Не хочешь поиграть в мяч?
– Что? Ты шутишь? – вопрос сорвался с моих губ раньше, чем я успела придумать более удачную формулировку.
– Ливви, – шепотом сказал он, – ты не могла бы говорить потише? Кто-нибудь может за нами следить. – Он засмеялся и тут же снова шикнул на меня.
– Заходи, – сказала я, но тут же поняла, что если моя мама спустится вниз и увидит брата Джейни, который сидит у нас в гостиной и травит байки про Часового, то наш дом тоже выставят на продажу. – Впрочем, не стоит, – я повела Бена прочь от крыльца. – Пойдем прогуляемся.
Мы двигались медленно, и Бен, казалось, немного пришел в себя. Он несколько раз произнес: – Извини, – а потом: – понятия не имею, что на меня нашло. Я мало сплю в последнее время. Пытался пораньше лечь сегодня, но знаешь, как бывает: так разнервничался, что не смог уснуть.
– У тебя был тяжелый день.
– Я просто хотел объяснить. – Он остановился и повернулся ко мне.
– Ты не обязан ничего объяснять.
– Ну ладно. – Мы некоторое время шли молча. Он снова остановился: – Куда мы идем?
– Я знаю одно место. – Он кивнул и пошел дальше. Я заглянула в телефон проверить, не проснулась ли мама и не обнаружила ли, что меня нет. Сообщений не было. Я не смогла удержаться и спросила: – Что ты хотел объяснить?
– Я подумал, вдруг ты не против поиграть в мяч.
– Уже почти полночь.
– А что, есть какое-то распоряжение правительства, запрещающее играть в мяч посреди ночи?
– Возможно. – Мы вошли в парк. – Вот, мы пришли.
– Это же общественный парк. Я думал, ты имеешь в виду крепость в лесу или заброшенный дом.
– Тут есть бейсбольная площадка. У тебя в руках перчатки для бейсбола. Прости, что у меня нет под рукой стадиона.
– Ладно, ладно. Я понял. Просто…
– Что? Просто скажи как есть.
– Общественный парк – это такое место, которое полицейские патрули проверяют первым делом. Ну, из-за криминальных элементов.
– В Гленнон-Хайтс нет патрулей.
– Даже сегодня? После вчерашних событий? Ты уверена, что они не решат проверить на всякий случай?
– Неа. Один коп скажет: «Может, заедем на Олкотт, 16, проверим, как там дела?» Оказалось, что, когда я изображаю полицейского, голос у меня становится низким и довольно идиотским. А второй: «Не, давай лучше продолжим валять дурака в участке!»
Бен рассмеялся – заливисто, от души.
– А с тобой не скучно, Оливия Данверс!
Он протянул мне бейсбольную перчатку.
В груди у меня вдруг потеплело.
– Ты часто этим занимаешься? – спросила я.
– Не особенно.
Мы стояли так близко, мне даже показалось, что, если я изо всех сил сосредоточусь, то молекулы моего тела смогут дотянуться до молекул его.
Наконец я спросила:
– Ну, так ты мне расскажешь?
Бен помотал головой:
– Давай играть.
Он добежал до второй базы и махнул рукой в перчатке, чтобы я бросала первой.
– А с горки бросать не будем? – произнесла я, просто чтобы что-то сказать.
Он показал на место, где ограда заканчивалась и белая черта отделяла поле от обычной травы.
– Если придется убегать, отсюда будет ближе всего. А ты быстро бегаешь.
– И что, я должна бросить тебя одного на растерзание офицера Уайкоффа?
Бен грустно засмеялся:
– Подозреваю, что окажусь в более выгодной ситуации, если тебя не будет рядом.
– Ну да. Я тоже.
И мы начали играть в мяч. В детстве я играла в софтболл, но у меня не особо получалось. Когда я впервые взяла в руки биту, то была уверена, что попаду по мячу. Я представляла себе, как отобью его, и он просвистит мимо питчера или унесется на левую сторону поля. Но потом я вышла на площадку и почувствовала, как все вокруг смотрят на меня с ожиданием. И даже подбадривающие выкрики моей собственной команды заставили меня чувствовать напряжение. Я так испугалась, что лишь еле-еле взмахнула битой. У меня так и не получилось вжиться в роль, и по мячу я тоже ни разу не попала.
Бен принес бейсбольный мяч в переднем кармане толстовки. Он был лучше, чем бита, и удобно лежал у меня в руке. Мне нравилось напряжение собственного тела во время броска, мяч, улетавший в темноту и по дуге спускавшийся к Бену, и звук удара о кожаную перчатку.
– Та драка, о которой говорили полицейские – она была из-за девушки, – сказал он, отправляя мяч в мою сторону. – Ее звали Андреа.
Плюх. Я чисто и легко поймала мяч и бросила обратно, словно возвращая ему право голоса.
– Мы вместе участвовали в программе по сохранению исторических памятников. Неподалеку жила какая-то старая леди, вроде как богатая наследница, и, когда она умерла, то в ее поместье решили открыть музей. Надо было записываться в начале осени. Мы убирали листья и сажали растения. Строили ограду и размечали, где будут дорожки. На самом деле было довольно круто.
Мяч летал туда-сюда. Я не говорила ни слова, но надеялась, что каждый пойманный бросок даст ему понять, что я слушаю.
– Постепенно мы подружились. Много суббот, проведенных вместе за работой. У нее был дурацкий транзисторный радиоприемник – знаешь, что это такое?
– У моего папы есть такой в гараже. – Я швырнула мяч, надеясь, что он обратит внимание на красивый бросок.
Но он не обратил.
– Ну вот, а Андреа цепляла его на ремень. Это выглядело совершенно по-дурацки. Каждый раз, когда мы выходили на работу, она вставляла в него новые батарейки – они постоянно садились из-за старости. В общем, это был такой предмет в стиле Ллойда Добблера[7] из фильма «Скажи что-нибудь».
– Не очень-то бережно по отношению к окружающей среде.
Не стоило говорить это вслух – мяч отправился обратно с такой скоростью, что мне обожгло ладонь.
– Это было круто. Потому что ей было совершенно наплевать, что о ней подумают. Этот приемник всегда ловил самые ужасные станции. Но она всегда танцевала, что бы ни звучало. И чем бы мы ни занимались, разгребали листья или удобряли землю, она постоянно пританцовывала. – Он замер на месте с мячом в руке, погрузившись в воспоминания. – В общем, я обратил на нее внимание. – Мяч приземлился в мою ладонь.
– Неудивительно. – Я почувствовала себя грубой и бросила мяч посильнее.
Мне одновременно хотелось и не хотелось слушать дальше.
Мяч ударился о его перчатку. Бен на мгновение замер и снова занес руку для броска.
– И что же произошло? – спросила я. – Ты пришел к моей двери. Ты сам хотел рассказать.
– Я признался ей в любви, вот что. – Он беззащитно посмотрел на меня. – У меня были серьезные чувства. – Из его уст это прозвучало как какая-то болезнь. – И это требовало какого-то серьезного действия, понимаешь? – Я кивнула. – Был январь, и в поместье надо было дежурить просто на всякий случай. Подчищать снег вокруг гостевого центра.
Пока у меня не
