– Брось, Николай Евгеньевич! – фыркнул Баркович. – Нет такого человека в правительстве Москвы. Это я со всей ответственностью заявляю. И среди денежных мешков я такого не встречал. Это какой-то совсем посторонний тип. Скорее, уж чей-то любовник или муж…
На этот раз возмутилась Алла.
– Да любовники и мужья все давно уже пересчитаны и занесены в реестр! – с негодованием сказала она. – Что вы людям голову морочите, Баркович? Да и не был этот человек похож на любовника. Он все время молчал как рыба. И ускользал как угорь.
– Угорь тоже рыба, – сумрачно заметил Баркович. – Только непонятно, если он ускользал, то как он помогал тебе искать Емелина?
– А черт его знает! – пожала плечами Алла. – Вроде помогал. А может, просто телепался рядом, я уже не помню. Я точно помню, что он довел меня до гримерки Марии… Или это я его довела? Ну, неважно! Главное, что потом я его уже не видела.
– Никаких комментариев по этому поводу дать не могу, – сказал Баркович. – Мне этот человек тоже незнаком, но как-то обратить внимание на него я просто не успел. Я ведь, к счастью, покинул театр раньше всех. Примерно за час до этих жутких событий. И очень назавтра удивился, что вы там такое у себя отчебучили.
– Как говорится, где стол был яств, там гроб стоит, – печально заметил Вагряжский. – Однако вот вам, Лев Иванович, зацепка. Как полагаете, эта информация поможет вам?
– Не исключено, – ответил Гуров и обратился к Барковичу: – Вы можете дать мне эту пленку на время? Ее необходимо тщательно проанализировать в лаборатории.
– Вообще-то пленок своих я не даю никому в принципе, – заявил Баркович. – Но вам пойду на уступки. Только с одним условием. Я счастливо избежал участи прочих гостей и не числюсь в списках свидетелей и подозреваемых. Был бы очень благодарен, если бы моя фамилия и впредь туда не затесалась. Считайте, что нашли эту кассету в новогоднем сугробе. Какая вам разница?
– Ладно, договорились, – кивнул Гуров. – На киллера-то вы совсем не похожи, особенно спросонья. Обозначим ваш фильм как съемки неизвестного автора. Надеюсь, честолюбие ваше не сильно от этого пострадает?
– Уж это я как-нибудь переживу, – ухмыльнулся Баркович.
Он упаковал кассету и вручил ее Гурову.
– Надеюсь, это поможет вам избавиться от неприятностей, – сказал он. – А вообще лихо вас подставили. Должно быть, вы здорово наступали кому-то на пятки.
– Так наступал, что сам едва на ногах удержался, – усмехнулся Гуров.
Задерживаться у Барковича он не стал – время поджимало. Однако бросить просто так людей, которые изо всех сил пытались ему помочь, было бы некрасиво.
– Вас отвезти в театр? – спросил он, когда вместе с Вагряжским и Аллой они вышли на улицу.
– Отнюдь! – засмеялся актер, прихватывая девушку пол локоть. – Мы с Аллочкой пешочком. Пускай молодежь обзавидуется, какую старый хрыч себе красотку оторвал! Нет, серьезно, мы прогуляемся. А вы уж поезжайте. Вам как следует все обмозговать нужно. Желаю удачи, Лев Иванович!
– Еще десять тысяч ведер, и золотой ключик у нас в кармане… – пробормотал Гуров, глядя вслед пожилому актеру, который, интимно наклонившись к девушке, повел ее через улицу. Он рассказывал что-то смешное, но Алла даже не улыбалась.
Гуров завел мотор и выехал со двора в переулок. Ведя машину, он набрал номер Крячко и поднес трубку к уху.
– У меня новости… – начал он.
Крячко бесцеремонно перебил его.
– Какие у тебя новости! – возбужденно сказал он. – Вот у нас новости так новости! Этой ночью прямо в больнице убили Будилина!
Глава 13
Резаев расплатился с таксистом и вышел на привокзальную площадь. До отхода поезда на Адлер оставалось ровно тридцать минут. Было морозно, но безветренно, с неба падал мягкий тихий снег, и в воздухе было разлито предощущение праздника. Сверкание елочной мишуры, музыка, круглосуточно сверкающие гирлянды, сообщения о новогодних скидках на дверях магазинов… Резаев слегка жалел, что приходится уезжать именно сегодня, в самый канун Нового года, но шеф сказал, как отрезал:
– Поедешь тридцать первого! Шампанского хлопнешь в вагоне. Скажи спасибо, что вообще можешь мечтать о шампанском. Ну, наломали вы с Лидией дров! Век вам этого не забуду. Только с Лидии уже спрос небольшой, а с тобой некогда мне сейчас разбираться. Вот уляжется все немного, тогда поговорим.
– Кто же мог знать, что этот ублюдок в драку кинется? – возразил на это Резаев. – Он же весь в дырах был – как решето! И потом, замочили же мы его – разве нет?
– Спасибо за такое «замочили»! – ядовито сказал шеф. – Хорошо, я Лидию догадался пригласить. Ее в Москве никто не знает, а пока разберутся, кто она да откуда, много воды утечет. Да вот тебя-то, дорогой, там видели и, не дай бог такому случиться, опознают в один момент! А самое главное то, что все нужно было тихо сделать, а вы шоу устроили! То-то полковник сейчас радуется! Ты же ему сам, своими руками спасательный круг бросил!
Резаев и сам понимал, что сработал неважно, но сделал попытку оправдаться.
– Я там все время в маске был, шеф, и в белом халате. В лицо меня никто не видел. А врачи, они все одинаковые, как огурцы. Не думаю, чтобы меня опознали. Тем более что, сами говорите, про Лидию никто не знает. Да и с делом полковника это все никак не связано. С чего ему радоваться?
– До сих пор я считал тебя умным человеком, – зло оборвал его шеф. – А теперь вижу, что ошибся. Или ты просто ваньку валяешь, надеешься от ответа уйти. Только отвечать все равно придется. Так что молись, чтобы вся эта история побыстрее рассосалась. А сейчас убирайся из Москвы – чтобы духу твоего тут не было! Пока твоего портрета менты не нарисовали, садись на поезд тридцать первого – и на юг! Тридцать первого все ласковые, счастья друг другу желают, успехов в труде и доброго пути… Вот и ты катись подобру-поздорову! Уедешь – и сиди тихо, пока я тебя сам не вызову. Потом сочтемся.
Резаев знал, как шеф сводит счеты, поэтому никакой доброты и ласковости в своей душе не ощущал даже тридцать первого. Да и в окружающих людях ничего такого ему не виделось. Просто все жили в предвкушении скорого застолья, веселья ночь напролет и из-за этого не слишком напрягались на работе. Кто-то становился чуть веселее, кто-то, наоборот, больше дергался, но в целом картина жизни большого города не очень изменилась. И менты, кружившие вокруг вокзала, совсем не выглядели дедами морозами.
Впрочем, как раз ментов-то Резаев и не боялся. Ничего на Резаева у них не было. Хотя ликвидация Будилина и не прошла гладко, хотя шеф и кипятился по этому поводу сверх меры, один плюс в активе у Резаева имелся. Никто не мог зафиксировать его приметы, а тем более составить словесный портрет. Мужчина среднего роста, плотного телосложения – вот и все. Таких, как он, в Москве можно найти миллион, а может, и больше. Лица его никто не видел, а фотороботов в марлевой повязке Резаев до сих пор что-то не видел.
Тем не менее из привычной осторожности Резаев, прежде чем войти в здание вокзала, остановился возле газетного киоска и, делая вид, будто рассматривает обложки, внимательно оглядел площадь. Не узрев ничего подозрительного, он купил газету и, помахивая небольшим чемоданчиком, неспешно отправился к дверям вокзала.
– Гражданин! Задержитесь на минуточку! – вдруг прозвучало у него за спиной, и по старательно-вежливому тону Резаев понял, что милиция все-таки заинтересовалась его персоной.
Он обернулся. Сзади стояли два милиционера, оба сержанты, молодые, в ладных форменных полушубках, на щеках – румянец, на поясе – кобура, наручники, рация и «демократизатор», как говорят в народе. «В общем, наряжены, как елка на Новый год, – с черным юмором констатировал про себя Резаев. – И, наверное, сюрприз мне приготовили. Не дай бог!»
– Вы меня? – спросил он с доброжелательной улыбкой. – Учтите, я спешу. У меня поезд через двадцать минут уходит.
– Мы вас недолго задержим, – пообещал один из сержантов и, вспомнив наконец про азы милицейского этикета, пробубнил, поднеся ладонь к шапке: – Сержант патрульной службы Родимов! Документики ваши попрошу!
– Сию минуту, – спокойно отозвался Резаев и полез в карман за паспортом. – А в чем, собственно, дело?
– Обычная проверка, – сурово сказал второй милиционер. – Сами знаете, какая сейчас обстановка, а спрашиваете!
– Обстановка, точно, сложная, – кивнул Резаев. – Я не против. На поезд только бы не опоздать.
– Успеете, – сказал сержант Родимов, листая его паспорт. – Если у вас все в порядке, не о чем и волноваться. А железнодорожный билетик ваш можно посмотреть?
– Ради бога, – сказал Резаев, доставая и билет. – За просмотр, как говорится, денег не берут.
– Это точно, – подтвердил милиционер, рассматривая железнодорожный документ. – В Адлер, значит, едете? Вроде не сезон?
– А у меня там мама, – пояснил Резаев. – Скучает старушка. Вот решил порадовать. Сюрприз к празднику.
