– Боюсь, что у меня в распоряжении не более тридцати минут, – сказал он. – Во-первых, жена будет волноваться – я предупредил, что скоро буду дома: а во-вторых, мне тут же нужно будет уйти.
– Опять в генеральную – на допрос? – с пониманием спросил Курагин.
– Нет, сегодня у меня выходной, – с мрачным юмором сказал Гуров. – Просто хотелось кое-что уточнить в банке. В том самом, с которого все началось.
– Ага! – сказал Курагин. – В таком случае, я мог бы вам помочь. Управляющий там – мой хороший знакомый, и не только по этому делу. У нас были контакты и раньше. Так что можете мной располагать.
Гуров посмотрел на него с интересом.
– Любопытная с вами произошла перемена, Борис Дмитриевич, – заметил он. – Раньше вы не соглашались, чтобы я помогал вам, а теперь сами готовы помогать мне. Для этого должна быть существенная причина.
– У меня есть причина, – сказал Курагин. – Я скоро сдаю дела. Подал рапорт на увольнение.
Они вышли со двора на улицу и неторопливо пошли вдоль квартала.
– Неожиданная новость, – заметил наконец Гуров. – Признаться, услышал об этом впервые.
– А об этом еще никто не знает, – объяснил Курагин. – Кроме моего начальника, естественно.
– И он вас так просто отпускает?
– Не такая уж я незаменимая величина, – усмехнулся Курагин. – К тому же я сослался на подорванное здоровье. Начальник посмотрел на меня и подписал рапорт без разговоров. Говорят, выгляжу я сейчас неважно. Оказывается, это очень удобно в некоторых случаях.
– Вид у вас, точно, неважнецкий, – сказал Гуров. – До Нового года вы смотрелись куда лучше. Что-то дома? Я слышал, у вас болеет дочка?
– Да, она болеет, – с какой-то странной интонацией ответил Курагин. – Но теперь у нас есть средства на дорогую операцию. Говорят, после нее девяносто процентов таких больных выздоравливают. Ну, или почти выздоравливают. После того как мы с женой давно потеряли всякую надежду, это почти одно и то же.
– Я вас понимаю, – кивнул Гуров. – Но это же отличная новость! Я вас поздравляю!
– Вы не торопитесь меня поздравлять, – с болезненной гримасой на лице сказал Курагин. – Вы лучше подумайте, откуда у меня могли взяться деньги на лечение.
Несколько шагов они прошли в полном молчании. Потом Гуров остановился, полез в карман и с досадой заметил:
– Черт! У вас нет с собой сигарет? Я последнее время пристрастился курить, а вот о сигаретах постоянно забываю.
Курагин молча подал ему открытую пачку. Они закурили, и Гуров, глядя в сторону, спросил:
– Неужели дело Прокопова?
Курагин кивнул.
– Думайте обо мне что хотите, Гуров, – сказал он спокойно. – Но я уверен, что сделал правильный выбор. Моя дочь будет жить. Она выздоровеет. И всего-то нужно было закрыть одно дело, которое и так все считали законченным.
– Кроме меня, – заметил Гуров. – Но ведь нужно было не только закрыть. Нужно было бы еще и молчать об этом. А вы поступили непоследовательно, Борис Дмитриевич. Совесть замучила?
– Не знаю, – угрюмо сказал Курагин. – Все не так просто. Во-первых, за лечение уже проплачено, и оно уже начато. Не думаю, что у кого-то поднимается рука конфисковать теперь эти деньги. А во-вторых, я узнал о вашей беде. Меня купили, вас подставили. В каком-то смысле я виновник вашего несчастья. Одним словом, не о чем тут рассуждать. Я не сомневался, когда продавался, не сомневаюсь и теперь.
– Ну, я вам не судья, – сказал Гуров. – И доносить на вас не пойду. У правосудия тоже есть границы, а вы предложили мне непосильную задачу. Не с моими способностями ее решать. Дай бог здоровья вашей дочери.
– Задача эта решится и без вас, Лев Иванович, – печально сказал Курагин. – Мои переговоры фиксировались на магнитофонную пленку.
– Ясно, – сказал Гуров. – И несмотря на это, вы решили мне помогать. Почему?
– Подумал, что у меня еще есть время исправить кое-какие ошибки, – просто сказал Курагин. – За семью я теперь спокоен, а с совестью, как вы правильно заметили, не все в порядке. А не хотелось бы остаться в чьей-то памяти совсем уж законченным мерзавцем.
– М-да, озадачили вы меня, Борис Дмитриевич, – проговорил Гуров. – Но что выросло, то выросло. Но если уж решили помогать, то, может быть, обсудим объемы этой помощи?
– Затем и пришел, – кивнул Курагин. – К сожалению, известно мне не очень много. Со мной общался посредник, как он утверждает, юрисконсульт некоей коммерческой структуры. Назвал он мне свое имя, видел я номер его машины… Потом проверил – все липа.
– Ясно. А в чем соль – неужели Прокопова тоже заказали?
– Насколько я понимаю, дело не в Прокопове, – возразил Курагин. – Прокопов был случайной жертвой. Дорогу той коммерческой структуре перешел Столяров. А вы теперь склоняетесь к версии, что и Прокопова заказали?
– Нет, версия у меня прежняя, – ответил Гуров. – Зато информации немного прибавилось. Я хочу ее использовать – для этого и в банк собираюсь. Если поедете со мной, буду признателен.
– Что за информация?
– Вы, наверное, слышали, что перед Новым годом в больнице был убит Будилин? Ему сделали инъекцию некоего ядовитого вещества, от которого он вскоре скончался. Убийц было двое. Мужчину взяли, но улик против него почти нет. А женщина была убита Будилиным прямо в больнице. Так что пока полный туман. Но перед смертью Будилин сказал несколько слов милиционеру, который охранял палату. По-моему, в этих словах ключ.
– Что за слова?
– Он сказал примерно следующее – банк, трое мужиков, Олег, черный «мерс». И еще что-то вроде – они нас подставили.
– Ну, насчет того, что его подставили, Будилин говорил многим, – задумчиво произнес Курагин. – Но я, честно говоря, не очень улавливаю, где здесь ключ. Наверное, голова плохо работает…
– Я предположил вот что, – объяснил Гуров. – Будилина, безусловно, кто-то нанял или заставил совершить убийство, а потом постарался избавиться от самого Будилина. Ему это показалось обидным, и он собирался рассчитаться с обидчиками. Но ни сил, ни возможностей у него для этого не хватило, и, поняв, что умирает, он постарался хотя бы милицию навести на след этих людей, хотя милицию он ненавидел всю свою жизнь.
– Значит, трое мужиков в черном «Мерседесе»?
– Вот именно! Причем Будилин не знает этих мужиков! Если бы знал, он бы назвал их имена. Но он назвал только одно имя – Олег, которое наверняка узнал случайно, и то потому, что это какая-то «шестерка». И еще он сказал – банк. Тогда я подумал – к банку со своим дружком Будилин пришел по своей воле. Намеревался разжиться деньжатами или дорогой мобильник сорвать, шапку… Но он так лихо разделался с Прокоповым, что произвел неизгладимое впечатление на трех мужиков, которые в этот момент находились около банка и видели все своими глазами. У них как раз возникла нужда в такого рода человеке – без корней, без морали, сильном и ловком. Мы тогда думали, что Будилин сумел прорваться через оцепление, потому что его ждала машина. Но это была чужая машина! Эти трое перехватили его и поставили перед выбором – или работаешь на нас, или мы тебя сдаем. Думаю, Будилин не очень долго колебался.
– А что? Звучит очень правдоподобно, – пробормотал Курагин. – И вы хотите теперь проверить, кто в этот день посещал банк?
– Кто в этот час посещал банк, – поправил Гуров. – Нам известно время, когда был убит Прокопов. Дело шло к закрытию. Скорее всего эти трое уже сделали свои дела в банке и сидели в машине. Поэтому они успели так быстро сориентироваться. По свидетельству очевидцев, Будилин уходил проходными дворами. Эта троица, хорошо зная район, просто объехала квартал и подхватила его на выходе.
– Если все это верно, считайте, что они уже у вас в руках! – воскликнул Курагин. – Поехали скорее в банк!
– В руки они так просто не дадутся, – покачал головой Гуров. – Что я им предъявлю? Свою рождественскую историю? Они рассмеются мне в лицо. Но, по крайней мере, мы будем знать, откуда ветер дует. Соберем еще кое-какие факты, понаблюдаем… В конце концов, дело теперь не только на меня завели. Теперь нужно искать убийц Будилина. А это новый следователь, новый подход… Жаль, ведь, в сущности, все это – одно и то же дело, которое должны были распутывать мы с вами…
– А вы не жалейте, – сурово сказал Курагин. – Мы и будем распутывать. Может, так оно и лучше. На нашей стороне фактор внезапности. От меня они активности совсем не ждут. Да и на вас уже не так рассчитывают… – Он принужденно засмеялся.
Они повернулись и пошли обратно к дому.
– Извините, – сказал Гуров. – Я все-таки забегу на минутку домой. Жену надо успокоить. Ей тоже досталось в эти дни. Но я сию минуту вернусь, и мы поедем.
Он оставил Курагина у дверей подъезда и поднялся к себе. Едва заслышав шум в прихожей, Мария вышла ему навстречу – в глазах ее был немой вопрос. Теперь она постоянно ждала от него хороших вестей. Но их-то у Гурова как раз и не было. Как реалист, он удовлетворялся тем, что не прибавлялось неприятных новостей, но для Марии этого было мало. Чтобы не разочаровывать жену, Гуров теперь все время говорил, что все идет как надо. То же самое он сказал и сейчас.
