– Кофе налит давно, господа полковники, – заявил майор Шаров. – Вы от начальства далеко, а мне на службу надо.
После завтрака оделись, вышли в сад.
– Семен, ты отправляешься в контору, передаешь генералу поклон, говоришь, мол, полковник Гуров простыл, ему горчичники ставят или любую другую глупость. Составь список группировки покойного Кастро, узнай, кто из них сейчас в городе. Интересующие нас голуби улететь не могут, им не велят.
– Считаешь, что из кастровских, а не из своих выбрал парней наш дружбан? – спросил Стас.
– Сколько тебя учу, Стас, не задавай вопросов, когда знаешь ответ, – нахмурился Гуров. – Семен, в списке пометь братков приближенных, авторитетных, они нас не интересуют. Вычеркни очкариков, хромых, пьющих сильно.
– Тогда никого и не останется, – заметил майор.
– Останется, – убежденно изрек Гуров. – На них следует сделать установки. Тебе самому нельзя, и людей нужных у тебя нет, список к вечеру отдашь мне. Человек слаб, а люди хорошие деньги получили. Несмотря на водку и природную дурь, машины никто из них не купит, а новый телевизор или пальто жене либо детишкам очень даже может. Один адрес дай Станиславу, лезть и разговаривать он не может, а просто пройдет мимо, так, без всякого риска. У Стаса глаз острый, чего-нибудь да сфотографирует… Стас, ты на базаре теперь человек, считай, свой, разрешаю распить бутылку с местной знатью. Ни одного вопроса. Костери меня: мол, возвращаться не хочу, личными делами занят, а тебе в Москву надо. Может, кто чего и сболтнет ненароком.
– Спросят: мол, Акула с девахой у вас вчера обедали? Мне что отвечать – такого, мол, не было?
Гуров смотрел на друга, не удостаивая ответом. Стас поежился, буркнул:
– Ну, извини. – Затем рассмеялся и добавил: – Скажу, мой начальник Николая Тишина в школу милиции приглашал. Чем разговор закончился, я не знаю, а любопытные могут спросить у самого Акулы. Пойдет?
Гуров улыбнулся, показал большой палец.
– Я забираю машину, буду у друга. – Сыщик продиктовал номер телефона. – Если что, звоните. – Он помолчал, решая, говорить или не стоит. Нехотя начал: – Видите ли, коллеги, если вдуматься, то нас должны отстрелить. Мы некоторым продажным господам из ФСБ очень даже опасны. Я полагаю, дня два им потребуется для решения… хм, бытовых вопросов. Бюрократия, согласования, действия их противозаконны, руководству неизвестны и… Хотя одна сука и в руководстве возможна. Но и она тоже повязана. Он, допустим, зам, так есть еще два зама, не разгуляешься. В ментовке друг на друга стучат, а уж в ведомстве незабвенного Феликса Эдмундовича доносительство на любой вздох сотоварища издревле считалось святейшей обязанностью, делом чести, доблести и геройства настоящего чекиста. Одних давным-давно сами расстреляли, иные самостоятельно застрелились, старики мемуары накропали и вымерли, а дух остался. Так что жизнь у них – не позавидуешь. Много там отличных профессионалов, но они в основном в первом главке, а на земле операми работает та еще публика. Но возможность появления в городе стрелка или двух вполне вероятна. Так-то, други.
Гуров подошел к «Ауди», глянул на друзей, кивнул:
– Садитесь, до центра подброшу.
Проезжая мимо сторожа, приспустил стекло, сказал серьезно:
– В случае нападения сдаваться без боя.
– Это можно. – После вчерашнего вечера старый стукач зауважал Гурова, сейчас даже улыбнулся и козырнул.
– Хорошо быть начальником, – оглаживая замшевые сиденья, сказал Станислав. – Представляешь, Семен, я в таких нечеловеческих условиях третий десяток лет пребываю.
Глава 6
Гуров довез коллег до центра города и направился к дому Сильвера и Классика. В каком там состоянии Капитан?.. И сам сыщик, и знаменитый артист неплохо разбирались в методе лечения запоев. В принципе способ был один: сократить постепенно прием алкоголя до минимума, затем исключить полностью, – но это домашний, старинный прием, действующий безотказно в случаях, когда нужно снять похмельную ломку и поддерживать сердце. А если у Алексея уже начался цирроз печени и ему необходимы специальные лекарства? Тогда можно и угробить друга. Но если он будет продолжать пить, то при циррозе финал все равно один.
Войдя в комнату артиста, сыщик услышал слабый сиплый голос Капитана:
– Сука клейменая, сил у меня ни х… нет, но если поднимусь, так переломаю твои звонкие кости к… любимой матери!
Классик сидел за столом, пил чай и раскладывал пасьянс. Его длинное худое лицо было печально, но выражало гамму чувств.
– Привет, артист! – сказал сыщик, направляясь к портьере, за которой находилась кровать, где лежал Капитан. – Выступает? Он и должен выступать, ему от разговора легче. Здорово, Алешка, боремся? Молодец! – Он нагнулся и поцеловал приятеля в лоб.
– А, главный гестаповец! – Капитан плюнул, стараясь послать слюну подальше, но она повисла на подбородке. – Уроды, дайте сто грамм!
Гуров вытер лицо Капитана. Классик флегматично сказал:
– Лешка, осталось два часа, терпи.
– Да я раньше подохну! – Капитан хотел крикнуть, но издал лишь хриплое карканье.
– Сегодня самый тяжелый день, – успокоил больного сыщик. – Я сейчас тебе расскажу такое, что ты, как два часа пройдут, и не заметишь. – Гуров взял стул, поставил его у изголовья. – Я восстановлю твой цирк. А пока его будут реставрировать, тебе вернут пекарню, ты начнешь изготавливать свои знаменитые торты.
– Да пошел ты, мент поганый! Я тебя о чем просил? Цирк засрали, его век не отмоешь. А торты вина требуют, я его и выпью. – Капитан хотел рассмеяться, но лишь закашлялся.
Ноги бывшего директора были притянуты к кровати бинтами, руки свободны, но дотянуться и развязаться у больного не было сил.
Сыщик ни черта не понимал в состоянии печени, но знал, как ее прощупывают, задрал Капитану рубашку, начал осторожно искать правое нижнее ребро. Капитан попытался двинуть Гурова по физиономии, сыщик оттолкнул вялую руку, оптимистично сказал:
– Ну, печень на палец вылезает, слава богу, что не сжимается, не сохнет. – Сыщик слышал эти слова от врачей, говорил уверенно: – Но печень следует подкормить. Классик, надевай свой фрак, иди к врачу, объясни положение, доктор знает, какое лекарство необходимо. Лучше, если ты врача сюда привезешь. Где Сильвер? Пусть посидит тут, а мы с тобой съездим на машине.
– Врач потребует деньги, причем только доллары. – Классик смешал карты, начал переодеваться.
– Мы ему дадим, – заверил сыщик. – Может, не доллары, но дадим обязательно.
Гуров разыгрывал роль врача, а сам уже думал о другом – как найти исполнителей убийства. Он заверил Мефодия, что убийц найдет сам. Понимал, что требовать у вора в законе выдачи преступников, какие бы они ни были мелкие, – безумие и унижение для авторитетного вора. Известно, сказать можно что угодно, сделать – во много раз сложнее. Немногое, что мог точно просчитать сыщик, так это то, что боевики должны принадлежать к группировке Кастро, а не самого Акулы, и боевики из числа самых низкопробных. Если не Акула, то Мефодий наверняка понимал: людей будут использовать одноразово, затем ликвидируют. Акула решил их выкрасть и держать при себе как компромат против брата. Комбинация прошла, но могла вполне и не удаться. Кроме того, умный боец на подобное преступление не подпишется, догадываясь: конец один. Значит, исполнители из клана Кастро и тупые. Это много. Но лишь в том случае, если бы убийц могли искать либо он сам, либо Стас. А не исключалось – они под наблюдением и, следовательно, парализованы. Надежда исключительно на глупость, которую может совершить один из дебилов. Гуров никогда не строил комбинаций в расчете на ошибку преступника. Совершит промах – ситуация облегчится, но принципиально надо рассчитывать на свою силу, а не на слабость противника. Такова азбука оперативной работы.
– Как дела в отделении реанимации? – раздался веселый голос Сильвера. – Больной матерится, дерется? Тогда полный порядок.
– Оставь репризы на свои похороны, – огрызнулся Классик. – В стакане налито, это доза, которую следует дать в одиннадцать часов.
– В десять сто пятьдесят, – проговорил Капитан.
– В десять можешь получить по шее, – ответил Классик. – Думаю, я вернусь раньше. Захочет отлить – дашь «утку», ноги не развязывай. Он хоть и директор, но артист недурственный.
Классик подошел к старинному зеркалу, помутневшему от возраста, поправил фрак, вздохнул, надел старенький плащ, сложил котелок в гармошку, сунул в карман, надвинул на брови клетчатую кепку, покрутил в костлявых узловатых пальцах трость и выдал:
– Я готов, господин мент.
– Коли я мент, то могу запросто врезать кое-кому по шее, – огрызнулся Гуров и вышел на улицу.
Неподалеку маячила фигура оборванца лет двадцати. Сыщик свистнул, махнул рукой дозорному.
– Иди сюда, базар имеется.
Малый, шмурыгая рваными кедами, опасливо приблизился.
