— Старики, покажите вашу новую обложку.
Саша и Митя переглянулись с откровенным изумлением.
— Вам, конечно, хорошо, — понял их взгляды Рома. — У вас Санька…
— А он… он еще не делал обложки, — перебил его Митя.
— Свистало! — рассердился Громов. — Вон под Европой ваш новый «Луч».
Рома ушел сразу, обиженный и гордый. Вера Павловна его окликнула. Он не услышал.
В этот вечер Вера Павловна рассердилась на редколлегию. Из‑за Громова. Но Саша упорно доказывала:
— Почему мы должны показывать им свой новый журнал? Почему мы должны им помогать? Мы же сами все придумывали. Пусть и они тоже.
Неожиданно с Верой Павловной согласился Санька:
— А может, покажем, а?
— Но ты же сам говорил, чтобы тайна, — удивился Митя.
— Не перерисуют же они ваших Гончих Псов! — возмути–лась Вера Павловна. — Завтра приходите ко мне с Громовым.
Редколлегия «Космического луча» не собиралась два дня. А на третий в 6 «А» вышел первый номер «Веселого трубочиста». Обложку рисовал Рома Громов. На зеленой крыше у кирпичной трубы сидел маленький веселый трубочист. Рядом стояло ведро, набитое двойками. В номере было восемь страниц. Половину занимал рассказ «Майор Пронин в школе».
Даже старшеклассники заинтересовались и заглянули в 6 «А».
— Ничего, — сказали они про обложку. — Подходяще.
Но о рассказе заявили: Ромка где‑то сдул.
Тогда Громов честно признался, что «Пронина» написал его брат, студент. И рисунок для обложки придумал тоже он.
Второй номер «Космического луча» встретили в школе без большого шума и восторга. Видимо, уже начали привыкать к литературно–художественным журналам. Когда нужно было приступить к выпуску третьего номера «Луча», Митя заболел.
Санька ходил расстроенный. На переменах он уговаривал Колю и Сашу выпустить третий номер без Мити.
Но выпускать было нечего. В школе начались четвертные контрольные, и шестиклассники занимались геометрией, алгеброй и физикой. Даже к Вере Павловне заглядывали только по воскресеньям. А Саньке не хотелось заниматься ни физикой, ни алгеброй. Саньке хотелось рисовать. В домашнем задании он перепутал квадрат суммы с суммой квадратов. Лия Семеновна посоветовала ему выбросить из головы журнал и заняться формулами. Санька выслушал ее молча и побрел по школе — куда глаза глядят. Так он пришел в школьный спортивный зал. Восьмиклассники играли в настольный теннис, а Громов «болел».
— Сань, а чего ваш «Луч» закрылся? — подошел к нему Рома.
Санька пожал плечами и отвернулся. Но Громов не отстал:
— А мы второй номер готовим. Пойдем, старик, посмотришь. Краски у нас — сила! Знакомый художник прислал из Ленинграда.
И Санька пошел к Роме смотреть ленинградские краски. Пока Громов плел про «знакомого» художника, Санька не утерпел, взял кисточку и попробовал краски. Да, настоящие акварельные! В тот же вечер Санька постучал к Саше.
— Когда же будем выпускать «Луч»? — спросил он на пороге.
— Я с геометрией не разберусь, и мне не до «Луча», — отрезала Саша.
— А я хочу рисовать! Понимаешь?
— Чего ты кричишь? — возмутилась Саша. — Лучше бы…
Но Санька не слышал, что лучше бы. Он спрыгнул с крыльца и убежал в темноту. Санька снова вернулся к Громову и уселся в углу, растрепанный, сердитый. И глаза у него были не солнечные, а просто желтые, злые.
— Слушай, ну, хоть посоветуй немного! — подошел к нему Громов с листом ватмана.
Санька хотел сказать: с какой, мол, стати? Но вместо этого взял из Ромкиных рук ватман… В этот раз на обложке «Веселого трубочиста» были нарисованы смешные гномы. Они тащили на плечах пятерки и четверки. Гномы направлялись к школе.
Санька возвращался домой по притихшей, сонной улице. Его провожали Ромка и его брат — студент.
— Ну, старик, завтра весь 6 «А» за лапу тебя…
— Иди ты, Ромка, в баню! — вскипел Санька. — Нужны мне ваши лапы!
Он вбежал в ворота своего дома, не попрощавшись, и долго стоял в подъезде. Санька очень тревожился, как посмотрят на него в классе, когда узнают, кто рисовал обложку «Трубочиста».
— Сами виноваты… Сколько просил! Сколько уговаривал! — бормотал Санька и сердито кашлял.
В классе с Санькой перестали разговаривать. Никто не хотел слушать его объяснений.
— Иди к «трубочистам». Иди! Предал класс!
После большой перемены Санька ушел из школы. Полдня он бродил по глухим аллеям городского сада, а к вечеру явился к Вере Павловне. Она с Алешей только что закончила путешествие по Африке. Вера Павловна уже знала Санькину историю от Сережи и Саши. И Алеша тоже знал. Он сразу подошел к Саньке.
— Ты не бойся, — шепнул он, — ничего не бойся. Вера Павловна за тебя заступалась. Она даже рассердилась на Сережу из‑за тебя.
Санька молчал. Он сам не мог понять: виноват или нет перед классом. Он подошел к Вере Павловне.
— Я же рисовать хотел! Я же их так уговаривал! И никого я не предавал. Честное пионерское!
— И сказал бы ребятам: помогу редколлегии «Трубочиста».
Санька горестно вздохнул в ответ. Да ведь он и не думал помогать. Получилось все само собой…
— Нельзя, чтобы само собой получалось.
Потом в 6 «Б» было классное собрание. Обсуждали Санькино поведение. Он, как всегда, сидел рядом с Сашей.
На собрание пришла Вера Павловна. Когда встал Сережа, Санька насторожился и оглянулся на Веру Павловну — она сидела вместе с Лией Семеновной. Сережа сказал, что Петушков подвел класс. И Лиза, староста класса, — она вела собрание— согласилась с ним. Да, да! Из‑за Петушкова не выпустили третий номер «Космического луча». И тогда поднялся Митя. Он только поправился после болезни.
— Нет, не из‑за Сани. Я болел и не написал рассказ об Артеке. Да и никто ничего не написал. Выпускать‑то было не чего.
— Да, — подтвердила Саша. — Нечего. — И рассказала, как Санька приходил к ней вечером.
Класс притих. Лия Семеновна велела Саньке объяснить, как было дело.
— А чего объяснять… Я очень хотел рисовать. У нас «Луч» так… законно получался! Но Митя болел, и никто без него не хотел. И стихов не было… и ничего. Я пошел посмотреть, как там у Ромки делают «Трубочиста». Просто так пошел… А Ромка говорит: давай, Санька, помоги, хоть немножко…
— Правильно! Говорил! — раздался Ромкин голос в широкую дверную щель. — И Санька здорово помог нам с обложкой.
Тут дверь распахнулась, и все увидели красного и сердитого Громова.
— И чего вы все на одного накинулись? Ваш Санька не виноват. Прятались от нас со своим «Лучом», вот и допрятались!
Лиза хотела закрыть собрание, но Вера Павловна попросила обождать. Она напомнила про первый номер «Космического луча». Пожалуй, он сразу полюбился в школе за короткий рассказ Коли о безвестных героях, погибших на Мастаканах в далекие военные годы.
А что, если продолжить этот рассказ? Попытаться найти хоть маленький след незабываемых дней. Совершить поездку в те места, увидеть землю, где совершился подвиг, послушать мастаканские березы…
Вера Павловна предлагала поход через заповедные кавказские леса к высокогорным Маотаканским Полянам.
— И выпустить «Луч» под этими березами! — встал Саня.
— Выпустить! Верно, Санька! — повернулся к нему Сережа.
— Пойти в поход и выпустись!
— П написать коллективный рассказ о Мастаканах в наш «Луч».
— Мы идем на Мастаканские Поляны!
— «Космический луч» не погаснет!
* * *
По двору гуляет маленький Яша, Крошечные ноги в красных башмачках заплетаются. Яша то и дело покачивается, и бабушка подхватывает его на руки. Но Яша орет на весь двор и толкает бабушку в грудь толстыми кукольными руками.
— Да–да–да! — кричит он возмущенно, Кричит до тех пор, пока бабушка не поставит его на землю. Тогда он вдруг смолкает, широко раскрывает вишневые глаза и решительно, сопя, поднимает маленькую ногу; топ–топ… И на бок.
Алеша любит Яшу, Этот малыш всем ласково улыбается и охотно протягивает кулачок.
— На! — великодушно предлагает он.
В кулачке бывает всякое. Иногда раздавленная конфета или кусок яблока, иногда бывает камешек, подобранный во дворе и еще не отнятый бабушкой. В другой руке Яша обычно сжимает нос изодранного, помятого Буратино. Яша с ним гуляет, спит и обедает. Яша — маленький хитрец. Когда бабушка кормит его кашей, он послушно открывает рот, но глаза его пристально следят за блюдцем, которое бабушка держит поодаль. Она знает, что внук так и норовит сунуть длинный Буратинин нос в кашу. Бабушка этого не любит. Нос у Буратино запущенный и исковерканный. В изломах и трещинах засохла грязь. Она не отмывается и во время купания. Может быть, потому, что и в ванне Яша держит своего друга за нос. Даже тогда, когда ему моют голову. В это время Яша плачет басом и бьет по мыльной пене все тем же незаменимым Буратино.
