— Но ведь доллар — всего лишь одна из валют капиталистов, — удивился Ленин. — Как же можно с его помощью контролировать всех живых?
— Информация — это власть, — с удовольствием повторил Хуфу, — а твоя информация, Ич, устарела. Доллар давно покинул пределы государства, в котором был рожден, и это не валюта капиталистов. Это моя валюта! С ее помощью я сегодня глазаст настолько, что на планете нет места, куда бы я не мог заглянуть. Одно время, правда, были заминки с твоей страной, наблюдать за которой не давал Железный Занавес. Но он пал — и теперь я могу видеть самые затаенные его уголки. Были трудности и с Азией, однако они тоже разрешены по воле Ра. Теперь долларов на востоке так много, что я даже подумывал сделать око Гора более привычным для азиатов — раскосым. Однако через него было плохо видно и от этой мысли пришлось отказаться.
Ильич с его богатым воображением живо представил мириады фараоновских глаз, пристально буравящих пространство, и ему стало не по себе. Возможности главы Страны Советов были не в пример скромнее. Он открыл рот, чтобы задать еще один архиважный вопрос, но не успел…
Глава 26. Государство это кто?
— Я не прошу милости, Светозарный! — лишенный своей извечной невозмутимости безбровый начальник стражи стремительно вошел в камеру и пал перед фараоном. — Вели развеять мой прах, вели стереть мое имя с гробницы, дабы душа моя была навеки предана забвению.
Однако даже в таком униженно распростертом состоянии Небмаатра ухитрялся сохранять военную выправку. Казалось, что он просто прилег показать, как правильно выполнять армейскую команду: «Упал, отжался!».
— Встань и говори кратко! — распорядился Хуфу.
— Я принес тебе ужасную весть, — поднявшись, надтреснутым голосом доложил Небмаатра. — Потайная комната, в которой веками неприкосновенными хранились сокровища Египта, ограблена. Кто-то дерзнул ворваться туда и унести ряд ценных предметов. Похититель, к счастью, был один и не смог забрать много. Он даже выкинул на ходу кое-что ценное из награбленных сокровищ. Это свинцовый посох статуи бога Нефертума и серьги из магнитного железа, принадлежащие царице Хатшепсут.
Ленин встрепенулся, но тут же постарался напустить на себя равнодушный вид, расстегнул пиджак и начал с великим старанием стирать с жилетки невидимое миру пятнышко
— А что в это время делал поставленный тобой страж, Небмаатра? — с ледяным спокойствием спросил фараон. Но даже Ильичу от того спокойствия стало совсем неспокойно и он стал тереть жилетку еще усердней.
Тоном, в котором изумление перемешивалось с некоторой долей уважения, начальник охранки ответил:
— Стерегший сокровища лежит у распахнутой двери тайной комнаты. Кто-то пронзил его затылок остро заточенной ручкой от женского гребня с такой силой, что почти пригвоздил к полу, а потом связал, чтобы он не мог увидеть лица напавшего и помешать ему.
— А как похититель обошел магические заклинания? — зловеще продолжал расспросы фараон. — Или, может быть, твои люди заранее просили жрецов Сета снять их, дабы облегчить задачу вору?
Голос Небмаатры дрогнул от обиды.
— Магические заклинания не были сняты, о Божественноликий! Прибыв проверить, как проходит охрана, и обнаружив, что стерегущий сокровища распростерт на полу лицом вниз, я сразу кинулся в раскрытую дверь, но даже не смог пересечь порог. Пришлось обратиться к жрецам Сета, чтобы они убрали заклинания. Лишь тогда я смог войти внутрь и оценить размеры утраченного.
— Халдей? Халдей… Больше некому — раздумчиво сказал в потолок фараон. — Только он способен справиться с магией Сета, да так, чтобы этого не заметили жрецы. Но халдей не стал бы использовать нож и веревки — зачем! Вавилонский маг устранил бы стража, погрузив его в сон или заставив его забыть, кто он и зачем стережет эту дверь. Нож и веревка — деяния обычного смертного. Как этот смертный сумел снять магический запрет? Непонятно. Загадка шепсес анх!
— У вас что-то пропало? — вежливо осведомился Ленин, подчеркивая свое бесспорное алиби на момент совершения «экса».
Фараон обернул к нему бесстрастное лицо.
— Это не должно беспокоить тебя, Ич, — заверил он. — Мы сейчас продолжим нашу беседу. А Небмаатра пока проведет расследование и не поздней, чем через три часа, назовет мне имя бесчестного вора, расхитителя гробниц.
Бешено сверкнув стеклянными глазами в сторону Ильича, начальник стражи ушел, припадая на ногу сильней обычного. Было очевидно, что свое расследование он бы с удовольствием начал с пристрастного допроса собеседника Хуфу — и Ленин порадовался, что так вовремя пошел на сделку с фараоном
— Я хотел спросить, — вернулся он к теме разговора, — а кто печатает все эти доллары? Неужели в вашем подземном царстве имеются типографские мощности, которые позволяют производить неограниченное количество столь полезных банкнот?
«А также листовок, прокламаций, массовых тиражей „Искры“», — мятежным вихрем пронеслось в ленинской голове.
— Нет, — разочаровал его Хуфу. — Это делают мои слуги в мире живых, обитающие в ФРС.
— В Федеративной Республике Советов? — оживился Ленин
— В Федеральной резервной системе, — не понял его оживления фараон. — Видишь ли, Ич, отцы-основатели США, хотя это не предназначено разглашению, были моими младшими жрецами, посвященными лишь в первые две ступени.
— А сколько их всего? — машинально спросил Ильич.
— Считай: ровно столько, сколько ступеней на пирамиде.
Ильич поднес доллар к носу и послушно пересчитал ступени. Их оказалось тринадцать.
— Тринадцать ступеней посвящения, — подтвердил фараон. — Но отцам-основателям США больше двух ступеней для создания государства и не требовалось. Позже мы разработали набор приемов, упрощенных настолько, чтобы страной мог легко управлять даже искусственный механизм — такие в необходимом количестве изготавливаются в моих загробных мастерских. Центр истинной власти был перенесен мною в ФРС, туда и перешли младшие жрецы. Они придумали доллар, через который я наблюдаю за миром живых, и продолжают много трудиться, чтобы я мог видеть еще дальше, еще шире…
В голове Ильича что-то щелкнуло и встало на место. Его гениальный логический ум моментально сопоставил все факты событийного калейдоскопа последних суток. Двое в кожаных фартуках, корпящих над починкой неандертальца… Табия, мстительно прокалывающий глаз на зеленой бумажке… Демон паники, сквозь кожу которого проступают цифры…
— Но ведь известно: если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя, — скрыл он свое озарение за спасительным Ницше. — Вы не боитесь, товарищ Хуфу, что те, за кем вы наблюдаете, в свою очередь, начнут наблюдать за вами?
— Кто? Смертные? — с бесконечным презрением сказал Хуфу. — Эти суетные существа, занятые вечным переливанием из пустых мехов в порожние? Они не способны вглядываться — они не удосужились даже разглядеть повнимательней эту бумажку и прочесть начертанное. Хотя там без тайнописи, напрямую указано, что их ждет, все мои цели и задачи.
Ленин завертел доллар в руках, отыскал поверх пирамиды надпись «Annuit Coeptis», под пирамидой уже знакомое «Novus Ordo Seclorum», а на ленте, зажатой в лапах орла, «E Pluribus Unum» и вслух перевел с латинского:
— «Он одобряет наши деяния». «Новый порядок на века». «Из множества — одно»…
— Вот именно! Из множество — одно: восстановленное Египетское Царство! — прогремел Хуфу. — И это новый порядок на века. Поэтому я, Великий Архитектор Вселенной, одобряю все деяния, связанные с долларом, как приближающие этот новый порядок.
— Ну тогда, товарищ Хуфу, возникает резонный вопрос — а каким оно будет, это
восстановленное Египетское Царство? Кто станет его гражданами — очевидно, участники нашего съезда? Живых, я полагаю, вы намерены шлепнуть?
— Шлепнуть?
— Ну, в смысле, кокнуть. Поставить к стенке. Отправить на тот свет.
— Но они и так на том свете, — удивился Хуфу. — Ты хотел сказать — отправить на этот свет?
— Да-да, — нетерпеливо сказал Ильич. — Расстрелять! Ликвидировать! Уничтожить, наконец…
— Уничтожать всех живых нет смысла: нам нужны рабы. Поэтому часть живых останется, важно только правильно определить их число. Как завещал великий Птах, условием успешной работы любой системы является оптимальное соотношение господ и рабов. В разные времена их называют по-разному: феодалы и вассалы, империалисты и пролетарии, функционеры и трудящиеся, олигархы и лохи… Но формула неизменна: число хозяев и число слуг находятся в точной математической зависимости, и баланс не должен нарушаться. Слишком много рабов — это голод, теснота, грязь и эпидемии. Слишком мало рабов — это войны, дефицит, грязь и профсоюз. Поэтому поголовье смертных мы контролируем уже сейчас. Хотя способы контроля затратны и требуют много усилий.
