Тогда Янка с друзьями спешились, и за руки, по одному, потащили их к поезду. Феи растерянно хватали за одежду тех, кто поближе, схваченные хватали ещё, и к вокзалу потянулись длинные цепочки феев. Дело пошло быстрее: увидев движение, феи наконец-то сами пошли в нужном направлении, решив, что так и надо.
На перроне гномы усаживали феев в вагоны, на все вопросы отвечая:
– Потом, садитесь, потом вам всё объяснят.
Из тоннеля показался ещё один поезд.
– Состав отправляется, – закричал гном по имени Митрофан, и дёрнул за язык вокзального колокола.
Колокол оторвался от столба, тогда Митрофан взял его в руку и затряс, как колокольчик (которым тот и был), как будто объявляя конец урока:
– Заканчиваем посадку!
Янка подлетала к перрону:
– Ещё место есть, упихивайте их, упихивайте давайте!
– А? – не поняли гномы.
– Там же ещё стоячие места есть, и вообще совершенно свободно!
Кто бы мог подумать, что опыт поездок в московском метро пригодится ей в такой ситуации.
Гномы, прошедшие мгновенный курс обучения, утрамбовывали феев в вагоны.
– Просим прощения, потерпите, ничего, тут недалеко, всего две станции.
* * *
– Ты мне ещё поверти глазами! Ты мне ещё порычи! Я из тебя подушку сделаю! Для иголок!
Кто-то тащил к поезду тигрёнка за связанные лапы.
– Толстый!
– О, привет Янка. Клёво тут у вас.
– Э, ну да, ничего так.
– А я решил сестрёнке подарок привезти. Не знаешь, он у нас шевелиться будет?
– Не-а, – Янка помотала головой.
– Не будет?
– Не знаю.
– Ну, ничего, тогда будет просто игрушка. Можно взять? – запоздало спросил Толстый.
– Да бери, чего уж там. Будем считать его военнопленным.
– Во, и я то же самое Белке говорю, а она: детей без игрушек оставляешь, детей без игрушек оставляешь… – состроил морду Толстый.
– Да, детей без игрушек оставляешь. Брось сейчас же. Привет, Янка.
Подоспевшая Белка дёрнула тигрёнка из рук Толстого.
– А она мне разрешила! – завопил Толстый, показывая на Янку.
– Разрешила, разрешила, – подтвердила Янка. – Пусть берёт. Чем меньше у детей таких игрушек, тем, наверное, лучше.
– О, правильно, я ещё возьму.
– Всех связали! – раздался голос сверху.
– А это наш Малыш, помнишь? Давай вниз, – Толстый махнул рукой, свободной от тигрёнка. – Научился у фей летать, теперь вообще почти не ходит. Вниз, говорю, давай, воробушек наш ободранный.
– Привет, Янка! – поздоровался Малыш. – Все игрушки связаны. Ну, почти. Несколько кукол закрылись во дворце, никак выковырять не можем, – доложил он.
– И не надо, – это подошёл Профессор. – Мы их снаружи заперли, пусть сидят сколько хотят. Я только что оттуда. Здравствуй, Янка.
– Привет!
Вокруг Янки крутилась такая карусель, что голова её тоже стала немного кружиться.
– А как вы сюда? А где крёстная? Как здорово, что вы успели! – не знала она, что сказать.
– Успели, как видишь, да. Крёстная ваша – это что-то. Нас нашла, сказала, что от тебя. Ну, мы же вчетвером не справимся, надо всех поднимать, – рассказывал Профессор. – Мы её к Митрофану, главному гному в нашей деревне. Малыш к феям слетал, привёл Феста. Это вроде как староста у лесных феев. Они вдвоём сначала такие: мы не можем, мы в дела квартир не вмешиваемся, и куда мы их всех поселим, и чем их будем потом кормить… Потом они к Митрофану в дом ушли, так ругались, что крыша подпрыгивала. Что ваша крёстная там с ними сделала, я не знаю, но вышли они тихие такие, собирайтесь, говорят, надо помочь нашим братьям и сёстрам. Каким ещё братьям и сёстрам, нет у нас здесь родственников. Ну, главное, всё получилось, так ведь?
– Да-а… – протянула Янка, которая сама ещё не поняла, что же у них получилось. – А где фея-крёстная?
– Да откуда мы знаем, я сам себя не могу найти в этой вашей квартире, – ответил за всех Толстый. – Какой же у вас кавардак! – добавил он с восхищением.
– Ладно, подождите, я сейчас.
– Подожди, – придержала её Белочка, – ещё потеряемся в суматохе. Давай, так: встречаемся у последнего вагона, в него садимся. А если нас уже не будет, найдёшь меня с Малышом в Новой деревне, или Профессора с Толстым в Старой. Поживёшь у нас, хорошо?
– Спасибо Белочка! Обязательно. Конечно! С радостью!
Это предложение пришлось очень кстати. Куда ей самой податься, после освобождения квартиры, Янка пока не думала. Она села на щётку, подпрыгнула, взлетела и поднялась повыше.
– Ну, одно слово – городские, летают, на чём попало, – сплюнул Малыш и пару раз взмахнул крыльями из птичьих перьев. С конца левого крыла свисала длинная шерстяная красная нитка.
* * *
Крёстную Янка не нашла, зато нашла Степана.
– Я её только издалека видел, и, по-моему, она гналась за Марком.
– А Фёдор, Машка, где они?
– Не знаю. Да не пропадут, не волнуйся ты так.
– Не пропадут, – согласилась Янка. – Но найти их надо обязательно. Особенно Фёдора.
– Почему это?
– Он же фей холодильника. А нам всех кормить надо, – Янка махнула рукой в сторону вокзала.
Степан, висящий рядом с Янкой на спичке, скрепку он потерял, посмотрел вниз.
Внизу был разгром.
Те домики, что феи не успели разобрать, сломали в процессе битвы с игрушками. Пол был усеян обломками стен, осколками разбитой посуды больших, клочками бумаги, обрывками ткани. В этом мусоре уже образовались тропинки, по ним, поднимая пыль, цепочки феев брели к вокзалу. Кое-где стояли, поглядывая по сторонам, гномы, с чем-нибудь тяжёлым в руках, на случай, если объявятся неукрощённые игрушки.
Из прихожей слышался шум и крики. Янка со Степаном полетели туда. У полки для обуви, где располагался бар «Под каблуком» стояла толпа феев. Не лесных, знакомых, местных.
– Эй, выходите! – фей носков стучал по двери бара металлической открывалкой для бутылок.
– Что тут такое? – Янка приземлилась. – Что случилось?
– Там паршивцы из свиты королевы спрятались, – доложил фей.
Слух о том, что Янка одна из тех, кто командует восстанием, разошёлся быстро, честь ей феи не отдавали, но смотрели с уважением.
– А я видела, как придворные к поезду шли, вместе со всеми.
– Ну да, шли, а тут попрятались самые паршивые паршивцы. Те, кто больше всего над феями издевался. Боятся, что их свяжут, как связали игрушки, и…
Фей не знал, что «и».
– К игрушкам они как раз не имеют отношения. Вы их оставьте, мы же никого не гоним, пусть сидят здесь, раз охота. А сами бегите, пожалуйста, быстрее к поезду. Кстати, а вы фею-крёстную не видели?
– Возле детской вроде бы мелькала.
* * *
Фею-крёстную Янка нашла сидящей на жестяной банке из-под кофе. Той самой.
– Присаживайся, – крёстная зачем-то подвинулась на круглой крышке и похлопала ладонью рядом с собой.
Янка приземлилась на брякнувшую банку, села, положила рядом щётку, и со стоном потёрла поясницу.
– Устала?
– Угу.
– Ещё бы. Но какое дельце мы обстряпали! – Крёстная потрепала Янку по голове. – Не надеялись, небось?
– Нет, – честно призналась Янка, поправив волосы. – Ну, то есть не совсем нет, но да, мы как-то переживали, что всё… Ну, в смысле, всё, конец…
– Ну да, какая мне, старой, вера, – хмыкнула крёстная. – Ладно. Главное, что получилось. Ой, вовремя, девочка, ты у нас объявилась, ой, вовремя! Давно надо было этот гадюшник разлохматить.
– А они там, на улице, ну, на природе, приживутся?
Янка думала об этом с тех самых пор, как крёстная рассказала ей о плане «Б».
– Почему нет? – подняла брови Августа. – Руки-ноги есть, летать не разучились. Настроят гнёзд, гномы нам на первое время одёжки тёплой подкинут, а к концу первой зимы они в снежки играть будут. Феи, они ко всему привыкнуть могут. Мы ведь и жили так когда-то. Потом уже вместе с большими устроились, и наши дорожки с лесными феями разошлись. И забота эта наша о них, о больших, это перво-наперво о себе забота. Чтобы жить в тепле и при вкусной еде, которую тебе на дом приносят. Ничего, пообвыкнут в лесу, возвращаться не заходят. Там простор, свежий воздух. Ну и родные края, чего уж там, это тоже действует.
– А можно будет вернуться? – удивилась Янка.
Она думала, что феи уезжают на гномьих поездах навсегда.
– Почему нет? Кого-то верёвками привязывать, что ли, будем? – тоже удилась крёстная.
– А большие как же? Без нас? То есть, без вас?
– И они привыкнут. Сколько можно им сопли подтирать. Ты-то с нами? – Августа остро глянула на Янку.
– Ну да, – чуть помедлила с ответом Янка. – Я у гномов поживу. Меня пригласили.
– У этих, шебутных, что ли?
– Ага. Профессор, Белочка, Толстый, Малыш. Они звали.
– Ну, вот и ладно.
– Крёстная?
– Ась?
– А Марк? Он сбежал?
– Да куда ж он от меня сбежит? Здесь, касатик. – Фея-крёстная постучала каблуком по жести. – Сидит, как огурчик в рассоле. Хотя и заставил меня, старую, попотеть. Такая, знаешь, шустрость в нём напоследок образовалась, – захихикала фея.
