Кресло с высокой спинкой. В кресле – женщина, наряженная в плотное, расшитое цветами платье с широкими рукавами. Женщина уже в возрасте, но большие черные глаза сияли совсем молодым блеском, а в выглядывающих из-под хитро закрученного вышитого платка толстых черных косах – ни одного седого волоска. Ну и еще, конечно, нос! Еще более выдающийся, чем у Армена.
Хлопая глазами, Ирка некоторое время пялилась на увеличительное стекло. Потом не выдержала и аккуратно-аккуратно, стараясь даже не дышать, нагнулась над уступом и заглянула за край линзы. Ничего! Ну вот правда, ничего и никого! Но сквозь лупу же видно! Ирка нагнулась еще ниже… И только тогда разглядела на поверхности что-то совсем крохотное, едва-едва заметное…
Ирка резко отпрянула назад. Грозная бабушка Сирануш и ее кресло были на самом деле размером с игольное ушко!
– Из-звините, – пробормотала Ирка, на всякий случай отодвигаясь от уступа подальше – еще смахнешь ненароком! – Я просто должна была… убедиться.
– Убедилась? – ворчливо поинтересовалась бабушка.
Ирка судорожно кивнула.
– Ну и что теперь делать будешь, э? – так же язвительно вопросила бабушка.
Ирка возмутилась:
– Это вы нам скажите! Это ваш внук нас по головам кирпичинами долбанул, связал и сюда приволок! Чего ему от нас надо?
– Быть может, ваш внук хочет, чтоб мы для него какой-нибудь флот Блефуску угнали, как Гулливер? – с нервным смешком сказала Татьяна.
Ух ты, в их XIX веке уже была эта книжка?
– Или местного Ужасного У вам уделать? – поддержала подругу Ирка, вспомнив «Артура и минипутов». – С врагами не справляетесь, понадобилась тяжелая артиллерия в нашем лице? В смысле, лицах?
– Справляемся мы, – суровая бабушка Сирануш неожиданно засмущалась, принялась неловко теребить край платка. – Тихо у нас. Мохнатые алы с огненными глазами до нас не долетают, водные демоны вишапы в нашем колодце давно не всплывают. Мирно живем, спокойно. Вот внук только у меня – все-то он лезет, все-то ему надо! Что стоишь, молчишь? – накинулась она на внука. – Бабушка за тебя отвечать будет, на старости лет позориться? Сам наделал – сам отвечай! Девочки тебя спрашивают – зачем украл, зачем без спроса, э?
– Я отвечу, слюшай! – снова выпятил грудь ачуч-пачуч и решительно промаршировал к девчонкам. Запрокинув голову, остановился у носков Иркиных армейских сапог. – Замуж за меня пойдешь! Замуж зову, слюшай, а? Одну! – он вопросительно поглядел сперва на Ирку, потом на Таньку и для наглядности поднял крохотный палец.
Ирка с Танькой в ужасе переглянулись.
– Опять? – в один голос вскричали девчонки.
Бабушка Сирануш, словно извиняясь, развела руками.
Глава 19
Особенности национальной ванны
– И ведь говорила я ему: хочешь жениться – женись, разве бабушка против? У ачуч-пачуч девушек мало? Найди себе хорошую, на Армянском бастионе с ней гуляй, розу ей большую прикати, слова красивые говори – и будет тебе жена! Не-ет! Уперся: по древнему обычаю повелителей хочу, из людей невесту хочу…
Сдерживая шаги и стараясь идти ровно, как по ниточке, Танька и Ирка двигались широким подземным тоннелем. К стенам не отшатнешься: из кирпичной кладки там и тут торчали приспособленные для освещения спички. Девчонки заметили снующих между ними ачуч-пачуч, заменявших прогоревшие на новые. И на середину тоже нельзя – где-то между ними, непрерывно жалуясь на внука, шагала невидимая Сирануш. Только пронзительный голосок не давал забыть, что бойкая старушка здесь.
– Где это видно, чтоб парень – и хотел по обычаю жениться? Чтоб старые обычаи блюсти, бабушки есть! Молодые по любви должны жениться, по-новому жить, чтоб старая бабушка, чуть что не так, сказать могла: «А я говорила-а-а…» А мой внучок – тьфу, как старик какой! Всех ачуч-пачуч на Армянские склады, на колокольню собора загнал – найди ему невесту по обычаю! Они вас нашли, он вас и украл, будто он и не ачуч-пачуч, а чечен какой грузинский!
– Чечены не грузины, – машинально поправила начитанная Татьяна.
– Все абреки! – отрезала бабушка Сирануш. – А мы мирные ачуч-пачуч, часть самой древней в мире цивилизации, э!
Девчонки остановились у невысокой железной двери. Та сама собой отворилась.
– В кого он такой? Не иначе как в зятя моего, – пожаловалась напоследок бабушка Сирануш. – Вы туда пока идите, а там поглядим.
По воцарившейся в проходе тишине девчонки поняли, что бабушка их покинула. Они переглянулись.
– По крайней мере, эта бабушка не рвется внука женить. Уже радует, – подытожила Ирка. – Войдем? – она вопросительно кивнула на открытую дверь.
– Надеюсь, там нет ничего опасного, – заколебалась Татьяна.
– На всякий случай, я первая, – решила Ирка и аккуратно сунула голову внутрь.
В лицо ей дохнуло сухим жаром, она отпрянула в страхе, уверенная, что опять попала под лучи дневного света. И тут же замерла, увидав…
Два. Полных мыльной пены. Исходящих паром. Чана. С горячей. Водой!
С воплем радости девчонка метнулась внутрь.
Едва не обрывая пуговицы, она содрала с себя гимнастерку. Трясущимися руками занялась панталонами и вдруг остановилась, увидев, как сброшенная на пол одежда пошевелилась. Развела рукавами. Рывком дернулась. И шустро-шустро поползла прочь! Ирка охнула, наклонилась…
Десяток ачуч-пачуч женского пола в почти таких же, как у бабушки Сирануш, разве что не столь богато вышитых одеяниях, волокли гимнастерку прочь. Каждая из ачуч-пачуч была ростом с длинную иглу, и все они были значительно моложе Сирануш. Ирка оставила в покое свои панталоны и огляделась по сторонам. И тут же обнаружила, что все каменное подземелье, приспособленное то ли под ванную, то ли под баню, кишмя кишит ачуч-пачуч! Целая процессия ачуч-пачуч с кувшинами на головах вышагивала по краю чана. На середине они останавливались, выливали воду в корыто и отправлялись дальше, чтобы вскорости вернуться снова. У испускающих сухой жар медных жаровен суетились ачуч-пачуч покрупнее – с мизинец – и еще моложе, почти ровесницы Ирки, завернутые в одни только крохотные белые простынки и с закрученными в тугие узлы косами. Крошечными для Ирки, но здоровенными для этих малышек щипцами они выхватывали из жаровен раскаленные камешки, по тонким приставным лесенкам взбегали к чанам, швыряли камешки в воду и неслись обратно. Дождь мелкой гальки сыпался в чаны, вода дрожала и парила. От снующих фигурок на лесенках царило форменное столпотворение. Ирка увидала, как одна из малышек, торопясь сбросить горячущий камешек, вдруг исчезла в короткой золотой вспышке и материализовалась уже на краю чана.
– Та-анька… Татьяна Николаевна! Ты это… этих видишь? – поведя глазами в сторону невозмутимо занимающихся своим делом малюток, шепотом спросила Ирка.
Татьяна, брезгливо сдирающая с себя треснувший и изломанный корсет, глянула, куда указывала Ирка.
– Да, конечно, вижу, – вежливо согласилась она и с великолепным равнодушием закинув ногу через край чана, полезла внутрь. Чуть слышно вскрикнула – вода оказалась горячей – и тут же с блаженным стоном погрузилась по самую макушку. Вынырнула, вытирая ладонью мгновенно раскрасневшееся лицо и снисходительно пояснила стоящей столбом Ирке: – Они же маленькие, вот их и нужно так много. Не собирались же вы мыться вовсе без помощи прислуги?
Ирка хмыкнула. Собственно, именно так она и собиралась. Не привыкла она, чтоб, когда моется, в ванне кто-то ошивался. Да какое там кто-то – целая толпа народу! Но Танька уже счастливо плескалась в чане. Ирка чувствовала, как отчаянно зудит кожа, как пахнет чистотой и свежестью вода, – и стащила с себя сапоги и выданные зайцами портянки. Если она сейчас начнет выгонять мелкоту из ванной, выглядеть будет полной дурой! К тому же они такие мелкие, что пара десятков все равно сможет затихариться по углам. Задыхаясь от блаженства, Ирка ухнула в чан.
Ка-айф! Все, она будет здесь жить! Девочка прямо чувствовала, как грязь отходит от нее. Ее мокрые волосы вдруг сами собой зашевелились. Ведьма похолодела. Блохи, точно блохи! Проклятые волки! Она в ужасе сгребла мокрую прядь и замерла, боясь ненароком сжать кулак. Внутри зажатого между пальцами локона, старательно распутывая волосок за волоском, сновали ачуч-пачуч. Эти и правда были не больше блохи, но выглядели не намного моложе бабушки Сирануш. А главное, такие же бойкие. Вот одна из мелких тетенек, как Тарзан за лиану, ухватилась за освобожденный из тугого колтуна волос и с лихим писком сиганула за край чана. Немедленно за ней последовали и другие. Через мгновение Ирка обнаружила, что чисто вымытая и разобранная прядь аккуратно выпущена через край и сушится, а шустрые тетушки снова ныряют в ее шевелюру. В волосах замерцали золотистые искорки – ачуч-пачуч перемещались между прядями. Ведьмочка замерла, боясь потревожить парикмахеров.
Еще одна крошка – поменьше иголки, побольше блохи – вскарабкалась на край чана и, подпрыгивая, чтобы привлечь Иркино внимание, запищала:
